Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

• Название: Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания
• Автор: Павел Ефремов
• Издательство: Квадрига
• Жанр: Военное
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91791-033-8

Писать о флоте всегда нелегко. А тем более о подводниках. Не говоря уже об атомных подводных лодках. Знатоки сразу разберут по косточкам, найдут массу огрехов. Иной маститый адмирал, давно забывший бурное лейтенантское прошлое, раздраконит любое повествование, которое не сходится с его прилизанными мемуарами и официальной точкой зрения. Когда читаешь оды некоторых заматерелых начальников и бывших замполитов, посвященные самим себе, становится неловко и очень обидно. В этих книгах все неудержимо радуются возможности написать заметку в стенгазету вместо заслуженного отдыха, ходят в отутюженных стерильных одеждах, корабли отшвартовываются от пирсов исключительно силой воли начальников, а не благодаря усилиям швартовной команды…

И мне до боли захотелось написать. И не так, как пишут флотоводцы, потерявшие флот. А как есть и как было. И смех и грех. Что получилось — перед Вами.

---

Следующей особо важной ступенью познания корабля для зама стал камбуз. Так как все это время Николай Иванович жил на корабле, то пункт питания с первого дня стал основной сферой его жизненных интересов. На его счастье, в то время мы питались на корабле, камбуз работал по полной программе, и голодать заму не пришлось, а морполитовская закалка не позволяла Николай Ивановичу стоять в стороне от такого важного мероприятия, как снятие пробы. Постепенно это вошло у него в обязательный ритуал с поеданием салата, первого, второго и третьего сначала на камбузе среди коков, а потом, через полчасика, уже в кремовой рубашке в кают-компании. Что уже через несколько недель заметно отразилось на лице и фигуре замполита, прибывшего на Северный флот с отпечатком физической и моральной изжоги на лице, а также нервного и телесного истощения. Он заметно округлился, морщины на лбу разгладились, и в движениях Николая Ивановича появилась некая барская вальяжность. И хотя вскоре ему выделили квартиру, на берег замполит сходил редко, предпочитая пустоватой и холодной квартире теплую каюту корабля с продуктами питания в самой непосредственной близости. Командира постоянное присутствие зама на борту радовало и устраивало, так как само проживание пускай и немного блаженного капитана 2 ранга в прочном корпусе волей-неволей заставляло личный состав держаться настороженно, а если и нарушать воинскую дисциплину, так уже в более скрытном варианте. Офицеров зам сильно не трогал и даже делал вид, что не замечает периодического якорно-бытового пьянства невооруженной дежурно-вахтенной службы корабля. В общем, все были довольны, пока на горизонте не замаячили моря.

Как любил говорить наш командир, море — это вечное напряжение. Так вот, напряжение это приходит задолго до морей, а уж если это сдача курсовой задачи, так вообще за месяца полтора. Начавшаяся напряженка вначале как-то обходила зама стороной, благо все береговые проверки замполит проходил на «ура». Длительный опыт службы позволял ему поддерживать полный набор всех своих документов практически в образцово-показательном состоянии, а большего с него никто и не требовал, зная о его недавнем надводном прошлом. Зам, постоянно перепоясанный ПДУ, с фонариком в руке и с папкой под мышкой, добросовестно присутствовал в центральном посту на всех подведениях итогов проверок, учений по борьбе за живучесть и всего прочего, благоразумно скрываясь за спинами командиров боевых частей. Во время учений он тихо, как мышка, сидел со своими политотдельскими проверяющими в своей каюте, осторожно похрустывая сухарями за чаем, благо их никто не трогал по причине абсолютной ненужности во время неукротимой борьбы за живучесть корабля. Так тихой сапой, замполит и дотянул до морей.

На контрольный выход в море к нам на борт загрузился походный штаб дивизии во главе с заместителем командира дивизии капитаном 1 ранга Исаевым Юрием Максимовичем, личностью одиозной и нагло-грубоватой, что в будущем предвещало ему неплохую карьеру. Сам каперанг в свою бытность простым офицером немало наморячил на «азах», но карьеры как-то особо не сделал, и назначился командиром только под закат этой славной серии кораблей. Сделав одну самостоятельную автономку в ранге командира, он больше в море не ходил. Его корабль сначала затащили в Полярный на ремонт, за два года ратного труда сделали из него игрушку, и, как водится у нас на Руси, через несколько месяцев после выхода из завода отправили на иголки к полному недоумению всех простых моряков, непричастных к высокой политике. Исаева, чтобы тому не было обидно, отправили в Военно-морскую академию, откуда он и вернулся в родную базу, а точнее, к нам в дивизию, заместителем комдива… учить других командиров, ну, менее опытных, в море ходить. А неуверенность и недостаток морского опыта, как правило, очень хорошо компенсируется громким командным голосом, хамством и просто дубовым упрямством. А потому на выходе с Исаевым можно было в любой момент нарваться на отборную матерщину в свой адрес, причем по самому безобидному поводу. А еще Исаев как-то не очень любил замполитов, что, наверное, неудивительно, после их многолетнего партийного шефства. Как ни странно, никто из походного штаба не попал на постой в двухместную каюту зама, куда во все времена засовывали кого-то из флагманских спецов, чем заместители всегда были очень недовольны. Николай Иванович этим обстоятельством остался очень доволен, а учитывая то, что пока вся эта боевая суета мало его трогала, начал постепенно приходить к выводу, что служба подводника и в море не так уж плоха. А если принять во внимание то, что корабль после ввода ГЭУ в действие перешел на морской рацион питания, так вообще удивительно приятна и необременительна.

Сам выход корабля из базы, выпавший на утро, замполит провел в 5-бис отсеке, с большим душевным подъемом дегустируя на пару с доктором предстоящий обед. Судя по тому, что после отбоя тревоги оба обнаружились в курилке за неторопливым дружеским разговором, обед удался. Следующие пару дней общекорабельной «войны» заму удавалось вести образ жизни, более или менее сопоставимый с береговым. Ему вполне удавалось, не рисуясь лишний раз в центральном посту, проскальзывать в кают-компанию после Исаева и походя расписываться в журнале ЦП о проверке несения вахты на корабле в ночное время, не утруждая себя фактическим обходом всех отсеков. Но неожиданно случилась накладочка. Николай Иванович, окончательно уверившись, что в море он фигура не столько важная, сколько формальная и что никаких особых обязанностей, а уж тем более вахт ему никто, естественно, не доверит, расслабился окончательно и попросил раскочегарить себе сауну ночью, после нолей. Вахтенные 5-бис отсека, которым хоть и безобидный, но вечно отирающийся по всем палубам заместитель осточертел по самое некуда, сразу согласились, правда, забыв предупредить, что как раз на это же время в сауну собрался Исаев. И вот когда хозяйственный замполит, уже в неглиже, мылил штатным земляничным мылом свои носки с трусами в душевой, в сауну, сверкая залысиной, ввалился Исаев. Париться ЗКД любил основательно, с веником, мятой и прочими травами, с чаем и разговорами с доктором, которого всегда брал с собой и считал кем-то вроде личного банщика. Узрев перед собой чье-то голое тело, да еще и с намыленными трусами в руках, Исаев сначала от наглости немного опешил, а потом как-то сразу озверел.

— Это что за голый х… тут прачечную устроил, когда целый замкомдива париться пришел?!

Николай Иванович за долгие крейсерские годы привыкнувший к немногочисленности старшего офицерского состава на надводном корабле, а оттого и более кастового отношения друг к другу в быту, на тон Исаева внимания не обратил и дружелюбно ответил:

— Добрый вечер, Юрий Максимович! А я тут постирушку затеял. Вы проходите, я сейчас носки сполосну, и парьтесь на здоровье!

Исаев, узнав в неизвестном голом теле замполита, озверел окончательно:

— А-а-а. А что, товарищ капитан 2 ранга, какие вы тут воспитательные вопросы решаете, бл., в ночное время?! А вы-то сами, знамя политпросвета, ёбтыть, знаете, какова норма расхода пресной воды в море на человека? Да вы хоть знаете, бл., откуда она на корабле берется, вода-то пресная?! А кто вам сауну разрешил запитать? Я что-то не слышал в центральном, чтобы кому-то разрешили! Я вас… твою мать.

И понеслось. Доктор, нагруженный маслами и шампунями, сунулся было в предбанник, но, узрев голого намыленного замполита с трусами в руках, и орущего на него голого замкомдива, смекнул, что столь неформальные отношения старших офицеров его не касаются, и посчитал за лучшее временно ретироваться в свою богадельню. Весь 5-бис отсек, а точнее — вся средняя офицерская палуба, в течение минут десяти пополняла свои знания русского матерного из поистине неисчерпаемого запаса Исаева, после чего фонтан красноречия замкомдива внезапно иссяк, а из сауны вылетел полуодетый замполит с ворохом шмоток в руках и скрылся в своей каюте. Исаев в «обесчещенной» сауне париться не стал, а просто принял душ и в разгневанном состоянии убыл в командирскую каюту, где квартировал. Попутно командир отсека и вся вахта получили личный приказ Исаева выдраить к завтрашнему дню сауну до состояния операционной и сдать ключи от нее старпому. Уже из каюты донельзя расстроенный Исаев заказал себе цыпленка табака в постель, что было незамедлительно исполнено, и затих до следующего утра.

Со следующего дня у Николая Ивановича началась другая, поистине корабельная жизнь. Он стал присутствовать на всех разводах боевых смен, каждые четыре часа проверять вахту во всех отсеках, высунув язык, рисовать ежедневные боевые листки, в которые по причине «глобальных военных действий» писать отказывались все подряд. И что самое главное и неприятное, ему теперь приходилось каждую тревогу жаться в центральном посту на виду у Исаева. С этого дня контроль за бедным Николаем Ивановичем полностью взял на себя обиженный до глубины души замкомдив. Он следил буквально за каждым шагом замполита и даже выдал ему зачетные листы на знание устройства корабля. Опека Исаева была плотной и всеобъемлющей. В центральный пост, когда там находился замкомдив, постоянно докладывалось обо всех передвижениях зама, которые он публично комментировал, попутно давая несчастному политруку всевозможные маловыполнимые задания.