Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

• Название: Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания
• Автор: Павел Ефремов
• Издательство: Квадрига
• Жанр: Военное
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91791-033-8

Писать о флоте всегда нелегко. А тем более о подводниках. Не говоря уже об атомных подводных лодках. Знатоки сразу разберут по косточкам, найдут массу огрехов. Иной маститый адмирал, давно забывший бурное лейтенантское прошлое, раздраконит любое повествование, которое не сходится с его прилизанными мемуарами и официальной точкой зрения. Когда читаешь оды некоторых заматерелых начальников и бывших замполитов, посвященные самим себе, становится неловко и очень обидно. В этих книгах все неудержимо радуются возможности написать заметку в стенгазету вместо заслуженного отдыха, ходят в отутюженных стерильных одеждах, корабли отшвартовываются от пирсов исключительно силой воли начальников, а не благодаря усилиям швартовной команды…

И мне до боли захотелось написать. И не так, как пишут флотоводцы, потерявшие флот. А как есть и как было. И смех и грех. Что получилось — перед Вами.

---

Что такое ядерный реактор? Кто-то, причастный, знает, и прочитав вопрос, только ухмыльнется. Кто-то начнет припоминать школьный курс физики и статьи в газетах. Так вот, чтобы вам было понятно, о чем пойдет речь дальше, сначала попытаюсь ответить на этот вопрос. Просто, доходчиво и даже примитивно, адресуясь даже к махровым дилетантам.

Реактор — это котел. Самый простой котел, скорее, даже скороварка, с герметичной крышкой, под ней вода кипит и кипит, создавая пар, который дальше идет вперед на лопасти турбин и еще в массу устройств, что уже, собственно, не так важно. Важен сам факт котла и то, что его греет. Скороварка закипает на плите. И плита греет ее снаружи. А реактор закипает изнутри. Как электрический чайник. Только вместо нагревательного тэна в реакторе чуть более сложные элементы. Это компенсирующие решетки — попросту Кр — и сборка из тепловыделяющих элементов. Не очень верно, скорее, даже неправильно, но для простоты будем считать, что именно КР и греют котел, но не просто одним своим присутствием. Они подвижны. Когда они внизу, на самом дне, котел холоден и спокоен. Но как только начинаешь их поднимать, котел начинает греться, и чем выше, тем сильнее. Но в отличие от чайника этим все не кончается, ядерный реактор — все же не котелок на костре. Есть еще катающиеся вверх и вниз элементы, автоматические регуляторы — АР в обиходе. Можно было бы и без них, как бывает в огромных реакторах электростанций, но у нас они есть и регулируют массу всяких параметров, от равномерности нагрева до точности задаваемой мощности реактора. И последний, самый важный элемент нашего котла — это стержни аварийной защиты, АЗ. Это то, что глушит реактор в считанные мгновенья и напрочь прекращает процесс нагрева. Это как подушка безопасности в автомобиле, выключатель света в гальюне или защелка на бюстгальтере у женщины, то есть все то, что срабатывает мгновенно, быстро и неизменно с хорошим результатом. Самое главное, что реактор устроен так, что ни КР, ни АР невозможно поднять даже на 1 миллиметр вверх, пока стержни АЗ внизу. Это все сделано на аппаратном уровне, продублировано механически и автоматически и закреплено в массе инструкций и страшилок. И чтобы начать разогрев котла, надо сначала поднять вверх все стержни АЗ, а уж потом начинать поднимать все остальные. А если хочешь «выключить» реактор, то выключатель — это АЗ, их только надо сбросить вниз, одним нажатием пальца, и реакция прекратится, а КР и АР начнут медленно катиться вниз, после чего все остывает, и что самое главное, нет жертв среди личного состава и гражданского населения.

Когда в очередной раз объявили о приезде московской инспекции по ядерной безопасности, все испугались сначала по инерции, а потом уже более осмысленно задумались и пригорюнились. Легендарного адмирала Бисовки уже не было, да и сама инспекция как бы почила в бозе, автоматически влившись в какую-то переподчиненную МАГАТЭ общероссийскую структуру, в недрах которой она и пребывала ныне в виде то ли отдела, то ли управления. И если раньше четко знали, за что будут драть и резать, то ныне это было как-то размазано, что сильно раздражало и нервировало. Совершенно естественно, что весь реакторный отсек и все его выгородки выдраили с особой тщательностью, израсходовав неприличное количество белоснежной бязи, и даже, страшно сказать, около трех литров спирта. Само собой разумеется, помывка аппаратных выгородок обоих бортов производилась в присутствии офицеров и мичманов, чтобы, не дай бог, матросы, протирающие крышки реакторов и приводы решеток, не начали выжимать спирт из бязи прямо себе в рот. Работали босиком, чтобы не оставлять следов от резиновых подошв тапочек на блестящих титановых поверхностях, и через двое суток аппаратные были готовы к смотру, хотя все знали и были уверены, что придираться будут со страшной силой и замечаний все равно будет море.

За неделю до приезда в центральном посту начался ликбез по ядерной энергетике для всех офицеров ГКП корабля. Люксы, в обычное время сдержанно, но судорожно опасающиеся всего связанного с ядерной энергией и обычно заявляющие, что дальше 5-бис отсека для них на лодке только винты, увлеченно и с жаром зубрили основные постулаты всех флотских инструкций по ядерной безопасности и даже забегали на пульт ГЭУ не только чаю попить, но и за знаниями. Конечно, для них это было «сезонное обострение», способное здорово подпортить настроение, а то и карьерный рост, ведь в прежние времена инспекция могла закончиться и снятием с должности. Что ждало нас в новое время и с новыми инспекторами, пока не знал никто. Электромеханическая боевая часть готовилась к предстоящему мероприятию спокойно, планово и без иллюзий.

Дело в том, что инспекции ЯБ никогда не заканчивались триумфальными победами. В самом лучшем случае кораблю ставили удовлетворительную оценку и давали время на устранение замечаний, что считалось неплохим результатом и не служило поводом для масштабных служебных оргвыводов. Основной удар, как всегда, приходился на первый дивизион, а острие этого удара — на основных операторов пульта ГЭУ и на содержание 7-го отсека. И самое занятное было то, что на корабле оба командира групп дистанционного управления были не родные, а прикомандированные из других экипажей. Капитан 3 ранга Башмаков и капитан 3 ранга Белов. И обоим нам было абсолютно по барабану, как пройдет эта проверка, так как наши рапорта об увольнении в запас уже давно гуляли где-то по отделам кадров, а мы потихоньку распродавали мебель и ждали приказа.

Это немного напрягало комдива раз, но выбора не было, и ему приходилось терпеть определенный пофигизм первого и второго управленцев, которые были к тому же постарше его самого, как в звании, так и по возрасту. Единственное, в чем он был уверен, так это в наших знаниях и опыте, чего, разумеется, нельзя было отнять, а воздействовать на нас старался только через механика Поликарпыча, которого мы знали давно, в море вместе были неоднократно и уважали как человека и моряка. Механик нас понимал, и сам собирался в следующем году покинуть стройные ряды флота, а потому просто по-человечески попросил его не подставлять и постараться напоследок. Мы пообещали, хотя и не добавили этим молодому комдиву раз душевного спокойствия.

И вот, наконец, настал этот день, когда с утра на корабле проиграли учебную тревогу и на борт поднялись члены инспекции. Пару человек сразу остались в центральном посту, насиловать беззащитных люксов, кто-то отправился осматривать энергетические отсеки, а двое вместе с Поликарпычем спустились вниз, на пульт ГЭУ, для опроса знаний и проверки документации.

Судя по тому, что проверяющих было двое, и оба капитаны 2 ранга, слухи о какой-то безумной реорганизации инспекции по ЯБ оказались преувеличенными, и нас ждало традиционное представление по демонстрации нашей некомпетентности и безмозглости. Вообще, специалисты по ядерной энергетике, как правило, делятся на две категории. Первые — это те, кто знает суть вопроса досконально, начиная от самой маленькой элементарной частицы и кончая некоторыми аспектами еще до конца не изученного «холодного синтеза», правда, с единственной, но немаловажной поправкой. Они никогда и ничего не делали руками. Они теоретики, которые все знают по учебникам, инструкциям и лабораторным работам в Обнинске или в институте им. Курчатова. Вторые — это те, кто последний раз учебник по ядерной физике брал в руки на пятом курсе своего военно-морского вуза, давно уже забыл определение термина «реактивность» и чешет в затылке, когда его просят написать условие критичности ядерного реактора. Это практики. Они уже почти ничего не помнят и практически ничего не знают. Но они все умеют. Они обращаются с реактором не как с грандиозным и сложнейшим порождением человеческой мысли, а как с большим и громоздким бытовым прибором и знают где можно в нужный момент ударить кулаком, а где кувалдой, где можно что-то пережать и когда можно что-то разогнать, чтобы эта махина работала так, как надо, а не так, как диктуют теоретические постулаты. Первые всегда находятся в состоянии перманентного антагонизма со вторыми, что и подтверждается наличием и работой инспекции по ядерной безопасности. Есть, конечно, и третья категория, к которой относятся те, кто все знает и все умеет, но она очень незначительна, состоит, как правило, из разработчиков этих самых реакторов, а потому эти люди на флоте оказываются исключительно редко, по большей части сидят в Академии наук и в реальную жизнь окунаются тоже нечасто.

Из пришедших к нам проверяющих один был явно из второй категории. Это было заметно и по тому, как легко и непринужденно он расположился на пультовском диване, так, словно просто выходил перекурить и вернулся. Причем вернулся не один, а со своим старым знакомым Поликарпычем. Оказалось, они вместе учились, и этот капитан 2 ранга перевелся в инспекцию совсем недавно, служил на «букахах» и пока еще не успел обрасти береговой гордыней и столичным презрением к водоплавающим. А вот второй был явно «ботаником». Отсутствие флотского опыта читалось в нем с полувзгляда. Заходя на пульт, он успел пару раз приложиться головой к подволоку, удариться коленом о «камовскую» конторку и чуть не разодрать рукав своего плаща о тумблеры пусковой станции насосов первого контура левого борта. Когда, наконец, все разместились на шконке, мы с Башмаком представились: