Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

• Название: Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания
• Автор: Павел Ефремов
• Издательство: Квадрига
• Жанр: Военное
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91791-033-8

Писать о флоте всегда нелегко. А тем более о подводниках. Не говоря уже об атомных подводных лодках. Знатоки сразу разберут по косточкам, найдут массу огрехов. Иной маститый адмирал, давно забывший бурное лейтенантское прошлое, раздраконит любое повествование, которое не сходится с его прилизанными мемуарами и официальной точкой зрения. Когда читаешь оды некоторых заматерелых начальников и бывших замполитов, посвященные самим себе, становится неловко и очень обидно. В этих книгах все неудержимо радуются возможности написать заметку в стенгазету вместо заслуженного отдыха, ходят в отутюженных стерильных одеждах, корабли отшвартовываются от пирсов исключительно силой воли начальников, а не благодаря усилиям швартовной команды…

И мне до боли захотелось написать. И не так, как пишут флотоводцы, потерявшие флот. А как есть и как было. И смех и грех. Что получилось — перед Вами.

---

Два года выдержки превратили мою перцовку в некое подобие огненной лавы, обжигающей и уничтожающей все на своем пути. Я покрылся потом, как тюлень, и не смог вдохнуть воздух секунд тридцать, как рыба, ловя воздух ртом и роняя слезы на стол. На всех других участвующих в распитии напиток оказал примерно такое же действие. Горлохватов схватил газету и усиленно махал ею, стараясь загнать побольше воздуха в ротовую полость. Горошек попросту схватил еще не успевший остыть до конца чайник и в несколько глотков допил довольно-таки горячую воду, а самый закаленный и невосприимчивый Шурка Нахимов только сильно побагровел, а его лысая голова обильно покрылась каплями пота размером с виноградину. Он же первым нарушил молчание:

— Да, мать вашу. Борисыч, это что за братоубийственный напиток?

Я, прокашлявшись, изложил историю его появления.

— Крепкая штука. — с уважением сказал Нахимов. — Пойду, переоденусь, а то вся рубашка мокрая. И перекурить надо.

Старлеи, все еще хранящие болезненное молчание, кивнули в ответ и разошлись переодеваться.

В курилке они уже обрели речь и очень разгорячено высказали свое мнение по поводу выпитого, причем, как было видно, Горошку эта доза уже прилично двинула по мозгам. Один только Нахимов восхищался моим «напалмом», а под конец даже предложил пойти и шарахнуть еще по одной. Старлеи энергично отказались, я тоже, и тут Нахимову пришла в голову грандиозная идея.

— Борисыч, там на пульте Телок Леонидычу стесняется налить. Точнее, боится. Может, ты Леонидыча позовешь к себе в каюту, он мужик нормальный, а то обидится еще.

Мне эта идея пришлась по душе. Леонидыча я очень уважал, и по морям с ним немало пошатался, да и выпивал с ним тоже, так что, покинув курилку, я прямо из отсека связался с пультом ГЭУ и пригласил Виктора Леонидовича к себе в каюту.

Ташков пришел быстро, и мы закрылись в каюте втроем: я, он и Шурка Нахимов. Тут и выяснилась причина нестандартного поведения зама НЭМСа. Оказалось, что он с завтрашнего дня в отпуске, сюда пришел лишь по личной просьбе самого НЭМСа, а поэтому свое правило — выпивать только после ввода — на сегодня он отменил. Его можно было понять. Последний раз в отпуске он был почти полтора года назад, устал чертовски и просто хотел отдохнуть. А так как жену отпускали в отпуск только через месяц, то флагманский просто предвкушал, как он все это время отдастся любимой рыбалке, не спеша и не боясь внезапных вызовов на службу, а потому и расслабился.

Первую стопку флагманский опрокинул вместе в Нахимовым, не замечая ироничных взглядов того. Я от алкоголя отказался, сославшись на то, что скоро на вахту, заслужив уважающий взгляд Леонидыча и насмешливую улыбку Нахимова. Они выпили. Несколько секунд флагманский задумчиво смотрел в потолок, а потом поцокав языком, изрек:

— Забористый напиточек. Откель родом сия живая вода?

Я объяснил.

— Лечебная, значит? Бальзам. Ну, Нахимов, еще по одной?

Шурка, не ожидавший от флагманского такой прыти и невосприимчивости к моему зелью, автоматически согласился, и они выпили еще по одной. После чего Нахимов, продышавшись, тоже отказался пить, вспомнив внезапно, что мы все-таки на борту с работающей установкой.

А потом, подождав еще пару минут, все же спросил Ташкова:

— Виктор Леонидович, а как вам напиток Борисыча?

Ташков поднял бутыль на уровень глаз, и обозрев желтоватую жидкость, которой оставалось еще не менее литра, мечтательно протянул:

— Хороша табуретовка. Ты, Борисыч, мне рецептик напиши. Обязательно поставлю.

А потом, внезапно сделавшись серьезным, как на строевом смотре, добавил:

— Так, мальчики. Вам еще вахту бдить. А я, Борисыч, с твоего позволения, еще у тебя посижу. Глядишь, и добью всю твою настоечку до конца. Мне сегодня спешить некуда.

Тут бы мне кивнуть и уйти, но я неосторожно выразил сомнение в том, что этот напиток можно выпить в таком количестве и не умереть.

— Борисыч, не надо сомневаться в стойкости и здоровье заслуженных офицеров. Давай-ка так: если я это зелье допиваю, то ты после моря со мной на рыбалку пойдешь. На селедку. Идет? А не смогу. Гм. Гарантирую год никуда не прикомандировывать и никого на выходах в море тобой не заменять. Ну как, офицер Белов, спорим?

Я опять сдуру согласился, и потный от торжества момента Нахимов перебил нам руки.

Флагманский слов на ветер не бросал, и начал спокойно и деловито, не забывая расписывать прелести северной рыбалки, употреблять дозы моей перцовочки одну за другой. Сначала я считал себя безусловно победителем, но по мере того, как Леонидыч поглощал напиток, уверенность моя постепенно сходила на нет. Когда в бутылке осталось чуть более четверти, меня срочно вызвали на пульт, и я, бросив флагманского в каюте, умчался к любимому креслу, оставив того добивать остатки «огненной воды». Минут через тридцать Ташков появился на пульте, красный, как свежесваренный рак, но на удивление трезвый, и подмигнув мне, констатировал:

— Рыбалка за тобой, Борисыч. Я ее приговорил.

Потом флагманский расписался в журналах и, созвонившись с механиком, отправился к тому в каюту, на посошок. Больше я его в этот день не видел, а сменившись с вахты, обнаружил в каюте абсолютно пустую бутыль из-под «Гымзы».

За десятидневный выход в море проигранный спор подзабылся, и вернувшись в базу, я уже совсем и не парился по поводу какой-то рыбалки, благо корабль надолго вставал к пирсу, а командир неожиданно для всех официально назначил меня врио помощника корабля, вместо убывшего на офицерские классы капитана 3 ранга Широкого. Я сразу погрузился в расписания корабельных вахт, береговых нарядов, бесконечные списки личного состава, снятия и постановку на довольствие, и прочую хозяйственную деятельность экипажа, но не тут-то было.

В ближайшую пятницу утром после построения командир отозвал меня в сторону и, заговорщицки наклонив голову, негромко сказал:

— Белов, на завтрашний ПХД назначь старшего вместо себя. Меня и старпома тоже не будет. Хотя нет. Я лучше заму скажу прийти.

Следуя логике, я пришел к выводу, что и меня завтра не будет. Только вот где я буду, я еще не знал.

— Ясно, товарищ командир. А куда я.

— Ташков звонил. Просил тебя никуда не запрягать на завтра, да и вечером сегодня не задерживать. Не знал, Белов, что ты любитель рыбалки.

Вот тут-то я и скис. Хотя оставалась надежда, что Ташков меня сегодня найти не сумеет, и я спокойно отдохну эти выходные дома. Но и тут я ошибался. Буквально через час на корабль, стоявший на 14-м пирсе, бодро прибыл флагманский, одетый в штатское, но от этого не выглядевший менее командно.

— Привет, Борисыч! Ну. Сегодня идем рыбачить!

По его очень бодрому виду я сразу понял, что откосить не получится.

— Здравия желаю, Виктор Леонидович. Место и форма одежды?

Ташков захохотал.

— Да ладно, Борисыч. Я же знаю, что ты не рыбак. Амуницию я тебе принесу. Оденься потеплее, возьми перекусить что-нибудь. Лучше хлеба и консервов. Остальное я сам принесу. Значит, так. Идем в ночь. Встречаемся у 15-го пирса часиков в 10 вечера. Я пошел.

Ровно в 22.00 я стоял у 15-го пирса, единственного пирса, к которому можно было пройти спокойно и без пропуска. Оделся я потеплее, несмотря на уже довольно солнечные и относительно теплые для Севера майские дни, даже напялил высокие резиновые сапоги, взятые напрокат у соседа Гены. Смирившись с неминуемым, я даже как-то развеселился, представляя себя стоящим на берегу в этих резиновых чудовищах с огромной удочкой в руках и дымящейся сигаретой в зубах. Но реальность оказалась покруче. Минут через десять подъехал Ташков на своей «шестерке» и начал сноровисто выкидывать из салона автомобиля всевозможные мешки и снасти. Я с тихим ужасом наблюдал за этим процессом, пока флагманский не закончил выгрузку имущества и не дал команду навьючиваться и идти на пирс.

Оказалось, что и тут флагманский подсуетился. На пирсе стоял один из рейдовый буксиров, где его, как оказалось, ждали. И как только мы поднялись на борт, буксир ходко отвалил от пирса и понесся куда-то между островков в глубь губы.

— На, Борисыч, облачайся. — Ташков протянул мне один из мешков.

— Размер вроде твой.

Я извлек из мешка одежду. Это был самый обыкновенный корабельный костюм химзащиты, который, правда, отличался от сухопутного ОЗК, как танк от велосипеда. И резина поэластичнее и покрепче, и лишних отверстий нет, и одевается, как нормальный комбинезон с подтяжками. Правда, стоил он дорого, начхимы хранили такие костюмы, как золотой запас Родины, и достать его было довольно сложно. Судя по тому, что сам флагманский переоделся в такой же, проблем с этим добром у него не было.

— Ну, Пашок, план такой. Сейчас нас ребята у той стороны залива высадят. Мы накачаем лодку, и как они отойдут обратно, выгребаем вот сюда. — Ташков показал рукой, как раз на то место, над которым сейчас проходил буксир.