Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

• Название: Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания
• Автор: Павел Ефремов
• Издательство: Квадрига
• Жанр: Военное
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91791-033-8

Писать о флоте всегда нелегко. А тем более о подводниках. Не говоря уже об атомных подводных лодках. Знатоки сразу разберут по косточкам, найдут массу огрехов. Иной маститый адмирал, давно забывший бурное лейтенантское прошлое, раздраконит любое повествование, которое не сходится с его прилизанными мемуарами и официальной точкой зрения. Когда читаешь оды некоторых заматерелых начальников и бывших замполитов, посвященные самим себе, становится неловко и очень обидно. В этих книгах все неудержимо радуются возможности написать заметку в стенгазету вместо заслуженного отдыха, ходят в отутюженных стерильных одеждах, корабли отшвартовываются от пирсов исключительно силой воли начальников, а не благодаря усилиям швартовной команды…

И мне до боли захотелось написать. И не так, как пишут флотоводцы, потерявшие флот. А как есть и как было. И смех и грех. Что получилось — перед Вами.

---

— Это не ты здесь нахимичил с водопроводом? — без длинных предисловий прорычал тыловик.

Был он очень грозен и грязен. Поперек белоснежной майки, как после автоматной очереди, расплывалась темно-коричневая струя ржавой воды, спортивные штаны были забрызганы, а по голым пальцам ног, торчащим из шлепанец, стекала бордовая окалина.

— Да какое я?! У самого потоп… бл… Срань какая-то!! — как можно убедительнее и с деланным возмущением прохрипел я в ответ. Сосед внимательно смотрел на меня. Видимо, мое лицо и интонации не убедили опытного служаку.

— Дай-ка я погляжу, что там у тебя стряслось, — решительным тоном произнес майор, и беззастенчиво отодвинув меня в сторону проник в коридор. «Амба», — подумалось мне, но фортуна в этот день отвернулась от меня не окончательно. Еще из коридора майор заметил впечатляющую картину торчащего вместе с простыней крана в дверце шкафа и капающего с потолка грязно-ржавого раствора. Майор как-то восхищенно хмыкнул и для очистки совести приоткрыл ближайшую к нему дверцу туалета. Увиденное там, видимо, окончательно убедило его, что к ночной диверсии я не имею никакого отношения и сам являюсь сильно пострадавшей стороной.

— Хрен поймешь, что! Зовут-то как? Паша? Так вот Паша, у всего стояка краны, как пушкой выбило. С первого этажа до тебя. У меня на кухне вообще смеситель вырвало. А трубы у нас сам знаешь какие, гнилые да запрессованные. То ли слесаря ночью что-то отчудили… то ли давление в котельной… хотя тогда почему только по одному стояку?.. Чертовщина какая-то. Наши там в подвал побежали, врага ловить. — уже совсем другим тоном товарища по несчастью, даже брата по беде сообщил мне последние новости подъезда майор и, прикурив, начал спускаться вниз, попутно крича кому-то:

— Это не сверху. У Пашки у самого похлеще, чем у меня, кухню разворотило.

Я прошел на загаженную кухню, сел на чистую табуретку и, закурив, перевел дыхание. Слава богу, утром на корабль мне идти было не нужно, а появиться только к обеду для заступления на дежурство. Спать я лег, где-то около 4 часов утра. На мое счастье, в Мишкиных шкафах нашелся и новый кухонный смеситель, и новый сливной механизм для бачка. Пока поменял, пока убрался… пока попил чаю и накурился. В обед, уходя на службу и неся в недрах портфеля злосчастный баллон, я встретил своего соседа и узнал степень жертв и разрушений, нанесенных «неизвестно» кем мирной жизни беззаботно спавшего подъезда.

На первом этаже систему слива туалетного бачка воздух разнес в тот момент, когда после трудов праведных на унитазе тужилась жена мичмана с вещевого склада. Подробностей сосед не знал, но мы оба уверились в том, что свое дело она сделала быстро и без напряжения. Кстати, первый этаж пострадал меньше всего, так как сам мичман в этот момент наполнял ванну, чтобы ополоснуться, а их дочь мыла посуду на кухне. Эта семья отделалась легким испугом и незначительным по меркам других квартир загрязнением. На втором этаже все уже спали. Там жил старлей с молодой женой, только пару дней назад впервые приехавшей на Север. У них, как и у всех, вынесло слив в туалете и рванули все клапана на кухне и в ванне. Правда, их не вырвало, но фонтанировали они здорово. Со слов соседа с третьего этажа, после всего, глубокой ночью, старлей до самого утра успокаивал и баюкал чересчур впечатлительную супругу, причем довольно громко, убеждая ту, что «не все у нас тут так плохо и страшно… и знала бы ты, как у нас на корабле бывает.». Третьему этажу досталось хлеще всех. Там жил немолодой капитан 2 ранга, со дня на день ожидающий приказа на увольнение в запас, уже отправивший всю семью на Большую землю и не отягощающий себя в преддверии отъезда образцовым содержанием фановых систем. Да и в квартиру эту он переселился временно, отдав свою трехкомнатную молодому сменщику. У него выстрелило все, включая общий кран на всю квартиру. Как оказалось, у него и так все подтекало и подкапывало, но кавторангу было это по барабану, так как все свободное время он проводил у друзей, забредая в квартиру только чтобы выспаться. Ему часа два оказывали братскую помощь старлей со второго, которого незамедлительно начало заливать сверху, и майор с четвертого, исключительно по личной добропорядочности. Аварию ликвидировали самым радикальным методом, просто запыжевав деревянным чопиком подводку, ведущую в квартиру от стояка. Майора с четвертого, приложило примерно как меня, а про себя и рассказывать лишний раз стыдно.

На корабле я тихонько засунул баллон на его штатное место и постарался поскорее забыть это кошмарное происшествие. Но вечером на пульт неспешно прибрел Михей и, основательно устроившись на топчане, торжественно извлек из кармана черный баллончик.

— Возьмите юноша! Точно полный и заправленный. Сам у комдива три справлялся. Грязь из подводок мигом выдует. Думаешь, Михей сказал и забыл. А я помню, вот. Принес молодому. Понимание матчасти прийти должно в процессе, как говорится, в бою обретешь ты право свое.

Михей говорил и говорил, а я заворожено смотрел на баллончик в своей руке. Это был простой и маленький черный баллонишко, тот самый, которым надувают гидрокомбинезон после всплытия. Совсем-совсем маленький… но никак не АГК-баллон из ИДА-59, даже укрощенной дури, из которого хватило продуть весь подъезд. В тот самый миг я понял, что на корабле в мои руки может совсем случайно попасть такое, что при незнании и неправильном употреблении сотворит черт знает что и с самыми немыслимыми последствиями. И понял я еще одно: детство кончилось.

Кстати, все мои пострадавшие соседи уверяли позже, что такого мощного и сильного напора холодной и горячей воды, как после этой злосчастной аварии, в нашем подъезде не было никогда на их памяти. Так что мне, наверное, сильно повезло в тот раз.

Как закалялась сталь…

У моряка нет трудного или легкого пути — у моряка есть только славный путь!

Адмирал П. С. Нахимов

Все когда-нибудь происходит в первый раз и запоминается навсегда: женщина впервые рожает, ребенок впервые встает на ноги, первоклассник получает первую двойку, мужчина впервые разводится. Моряк тоже помнит, когда впервые выходит в море. Как я уходил в первую свою автономку, не забуду никогда. Поверьте, эта история того стоит, и достойна своего времени!

Первый год лейтенантства, не в пример другим моим сокурсникам, с первых дней загрузившихся на корабли, я провел практически на берегу. Если не считать единственного выхода в море на трое суток в первый же день пребывания на Севере. Тогда, узнав, что я служу от силы четвертый час, меня посадили на пультовской топчан и строго-настрого попросили руками ничего не трогать. И все трое суток я с ужасом рассматривал сотни мигающих лампочек на мнемосхемах. Потом почти целый год возможности вспенить моря мне не представилось. Второй экипаж ракетного подводного крейсера стратегического назначения «К-…», в который занес меня кадровый вихрь, раньше морячил часто и успешно. Но с уходом корабля в средний ремонт в Северодвинск экипаж постепенно развалился на части и был разобран по другим кораблям, а по сути, представлял собой отстойник списанных и больных. О походах в море позабыли и не жалели. Ко всему прочему уже в ноябре нас отправляли на завод, менять первый экипаж, месяцев эдак на шесть. Северный Париж кроме стандартных соблазнов манил еще слухом о назначении нашего экипажа техническим. Для непосвященных: служить в Двинске, получить постоянные квартиры (тогда их еще давали), в море не ходить, а если коротко: получить все преимущества берегового существования, о которых мечтают все подводники, прослужившие более трех лет.

Среди офицеров и мичманов шло брожение, обстановка расхолаживала. В тот год к нам пришел всего один молодой лейтенант — я, и общая расслабуха офицерского состава в ожидании береговых привилегий весьма негативно сказалась на моем становлении. Большая часть офицерства хлопала по плечу, советовала не ломать голову, зачеты по специальности пустить побоку, мол, все одно служить на заводе и тому подобное. Непосредственные начальники, механик и комдив бурчали о сдаче зачетов, учебе, устройстве корабля, но как-то неубедительно и главное — ненастойчиво. Они ведь прекрасно понимали, что изучать корабль без корабля, сидя на берегу — полнейший абсурд. И не напирали.

Все прошло по плану. Выехав железнодорожным обозом в Двинск, мы просидели там среди сварки и ржавчины до апреля. Успешно вернулись в Гаджиево. Пережили смену командира. Так же успешно через две недели срулили в учебный центр в Палдиски. В краю горячих эстонских парней мы застряли почти на три месяца, попутно с учебой выкрасив и отремонтировав все вокруг. Новый командир фанатично стремился в море, мы не очень, но его должностной энтузиазм «заражал» деятельностью и нас, приходилось скрипеть, но возвращаться к реальной жизни. А посему после Палдиски завертелась кутерьма: экипаж передали из одной дивизии в другую, мы с ходу запрыгнули на корабль, выходы в море чередовались со сдачами и приемами корабля. Неделя моря, неделя берега и камбузных нарядов. К годовщине своей службы я тем не менее наплавал чуть более месяца, тогда как мои одногодки готовились идти кто во вторую, а кто и в третью автономку. Потом-то я их нагнал, а тогда.