Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

• Название: Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания
• Автор: Павел Ефремов
• Издательство: Квадрига
• Жанр: Военное
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91791-033-8

Писать о флоте всегда нелегко. А тем более о подводниках. Не говоря уже об атомных подводных лодках. Знатоки сразу разберут по косточкам, найдут массу огрехов. Иной маститый адмирал, давно забывший бурное лейтенантское прошлое, раздраконит любое повествование, которое не сходится с его прилизанными мемуарами и официальной точкой зрения. Когда читаешь оды некоторых заматерелых начальников и бывших замполитов, посвященные самим себе, становится неловко и очень обидно. В этих книгах все неудержимо радуются возможности написать заметку в стенгазету вместо заслуженного отдыха, ходят в отутюженных стерильных одеждах, корабли отшвартовываются от пирсов исключительно силой воли начальников, а не благодаря усилиям швартовной команды…

И мне до боли захотелось написать. И не так, как пишут флотоводцы, потерявшие флот. А как есть и как было. И смех и грех. Что получилось — перед Вами.

---

Сам жилой фонд точному подсчету и строгому контролю не поддавался. Были жилые фонды флотилии, дивизии, экипажей самого домоуправления и уж, естественно, ОМИСа. Никто из вышеперечисленных своих заначек не сдавал, и уж если в экипаже неожиданно освобождалась хоть какая квартира, то в нее старались либо вселить кого-то из своих, либо попросту затихарить, состряпав фиктивный протокол жилищно-бытовой комиссии о ее распределении. В общем, веселая была организация процесса.

В самый первый день своей службы оказалось, что мой экипаж в отпуске, и никто проблемой моего жилустройства, кроме меня самого, не озадачен. К тому же экипаж мой был тогда в 13-й дивизии, числился за Оленьей губой и никаких своих фондов в Гаджиево не имел. Старый каплей Василий Энгельсович, сидевший вместе с личным составом в казарме, ситуацию с квартирой объяснил коротко и емко: «… ни х… тебе не дадут. У самого старпома квартира в Оленьей на пятом этаже, размером с его каюту. Дергайся сам. Иди к начпо, что ли, для начала…». И я пошел по кабинетам.

Удивительно, но на второй день своей службы, когда неожиданно решился вопрос моего личного проживания, правда, в чужой квартире, я умудрился попасть в кабинет к начальнику политотдела 13-й дивизии. Когда я пришел в политотдел, там практически никого не было, за исключением мичманши скучающего вида с огненного цвета губами, и казалось, что коридор просто накрыт расслабляющим туманом безделья. Да и не погнал меня начпо с первой минуты вон, судя по всему, по все той же причине банальной скуки. Усадив меня перед собой, благообразный полковник, правда, с довольно хищными глазами, сначала выспросил у меня всю историю моей жизни, а уж потом, видимо, уловив нужные нюансы, взял слово сам, да минут примерно на сорок. Начав, как положено, с международного положения страны, он закончил тем, что, пролистав какой-то талмуд раз пять с первой до последней страницы и изобразив на лице вселенскую скорбь, резюмировал, что свободных квартир в дивизии нет и еще долго не будет. Закончил начпо, как и положено опытному политологу, на позитивной ноте, пообещав мне, что рано или поздно все у меня будет, а сейчас стоит ждать экипаж, в котором мне уж точно помогут. Мои слова о том, что жена у меня на шестом месяце, вызвали у него бурный восторг, но когда я обмолвился, что она еще дома, а не здесь, восторг поутих, и начпо снова завел песню, правда, теперь о трудностях своей молодости. Ушел я от него озадаченным и уверенным только в двух вещах. Что квартиру мне никто просто так не даст и что нельзя никому говорить о том, что моя жена на Большой земле. В течение следующих суток я обдумывал возможные пути решения квартирного вопроса. Был один вариант, который был уже опробован моими сокурсниками, бывшими в Гаджиево на стажировке. Пару человек просто нашли брошенные квартиры в старых домах, поставили свои замки и за время стажировки привели их в более или менее жилой вид. Но это все носило такой откровенно несерьезный характер, что от этого варианта я сразу решил отказаться. И воспользовавшись тем, что экипаж был еще в отпуске, я решил штурмовать домоуправление. Благо далеко идти было не надо. Подъезд Мишки Бронзиса, у которого я квартировал, находился аккурат напротив домоуправления. Первый мой заход к начальнице домоуправления Людмиле Ивановне закончился ничем, а точнее говоря, полным фиаско. Мадам бальзаковского возраста, с лицом мудрой, видавшей виды совы и пролетарским макияжем на лице, беспристрастно выслушав мой нагловатый лепет о семье, жене, своем угле и прочей лирической чепухе, ответила коротко, предельно доступно и явно уже не первому такому орлу, как я.

— Вы, товарищ лейтенант, не по адресу. Идите к себе в дивизию, там и решайте эти вопросы. До свидания.

Наверное, мое лицо после этих ее слов выдало такую гамму чувств и переживаний, что она неожиданно для меня, да судя по всему, и для себя самой подкинула мне новое направление атаки.

— Там в 13-й у вас Астахов… второго ранга в политотделе квартирным вопросом занимается. К нему иди. Пусть тебе дает смотровой ордер на старый фонд. Я ему недавно десяток квартир предложила. Тогда и приходи.

После чего, удивившись собственной доброте, начальница резвыми движениями обеих рук указала мне на дверь.

Уже на следующее утро, часов в десять я скребся в дверь капитана 2 ранга Астахова. Он оказался немолодым, предпенсионного возраста офицером с усталыми слезящимися глазами. Выслушав мой рассказ, он, грустно улыбаясь, сказал, что к начпо я ходил зря, тот в квартирные вопросы не лезет и ничего о них не знает, из чего я понял, что тот талмуд был обманной грамотой, а к Людмиле Ивановне, которую он назвал Людкой, я вдвойне зря пошел. Астахову я уже нагло соврал, что жена на седьмом месяце, сидит у друзей на чемоданах и рожать категорически хочет здесь, а не на Большой земле. Астахов посмотрел на меня, как на марсианина, и покрутил пальцем у виска.

— Дура она у тебя. — Тем не менее полез куда в стол, вынул амбарную книгу и начал листать страницу за страницей, беззвучно шевеля губами. Потом достал листок бумаги и начал старательно выписывать адреса.

— На вот, лейтенант… тут куча адресов… давай-ка, печатай протокол заседания ЖБК части о смотре этих квартир и неси сюда. Я тут черкану пару строк для Людки. И потом к ней. Она проверит по своим бумажкам… ключи даст… ордера смотровые, что ли… и смотри. Выберешь что-нибудь — скажешь ей, а она уже подскажет, что дальше делать. Иди.

К Людмиле Ивановне я добрался только через неделю. Она внимательно изучила визу Астахова и начала сверку. Из девяти выписанных им квартир, свободными оказалось всего пять. Причем ни к одной из них ключей не оказалось.

— Ну ты все равно иди, смотри.

Начальница неожиданно улыбнулась:

— Может, повезет.

Смотреть квартиры я отправился вечером и не один. К этому времени экипаж уже вернулся из отпуска, и со мной пошел мой новый товарищ, старший лейтенант Палехин Сашка в качестве моральной поддержки, да и чего греха таить, физической. Первая квартира оказалась в 32-м доме, одном из старейших строений поселка. Дом этот уже и в то время был заселен максимум на половину, и квартира, которую мы искали, оказалась под самой крышей и была абсолютно разграбленной, даже без входной двери. Вторая квартира была на «Вертолетке», на первом этаже. Дверь присутствовала, но этим все положительное и ограничивалось. Квартира была по пояс завалена всевозможным мусором, который, судя по всему, сносили в нее со всего дома, и уже не один год. Разгрести все это своими силами возможным не представлялось, и мы отправились по следующему адресу. На удивление, это оказалась двухкомнатная квартира через стенку от моего нынешнего места проживания, то есть на одной площадке с квартирой Бронзиса. Вариант был очень неплохой, но на двери зримо присутствовал свеженький замок, с воткнутой в него запиской следующего содержания: «Не надо ломать замок! Я уже прописался». Предусмотрительность неизвестного военного впечатлила, и мы, сделав короткую остановку у меня, чтобы выпить по чашке чая, отправились по следующим адресам.

Только последняя квартира, в 72-м доме на первом этаже, в том самом доме, из которого я потом уезжал навсегда, оказалась, судя по всему, вполне достойной. Был уже вечер, и свет в ней не горел, а также наблюдалось полное отсутствие штор и занавесок. Обзвонив соседей, мы выяснили, что в квартире никто не живет уже с полгода, и что она в неплохом состоянии, так как уволившийся в запас мичман, проживавший тут ранее, отличался хозяйственностью и аккуратностью. И хотя внутри жилья побывать не удалось, мы с Шуркой, тем не менее отправились ко мне домой обмывать найденное жилье.

С утра, прокатившись на «скотовозах» в Оленью, я на дрожащих от нетерпения ногах рванул к механику и взял у него добро на возвращение в Гаджиево, чтобы застолбить квартиру окончательно. Добро было получено, и я, отстучав на пишущей машинке протокол заседания корабельного ЖБК в пяти экземплярах, подмахнул его у замполита, являвшегося на тот момент ее председателем, и, поставив печать, рванул в Гаджиево, предварительно заскочив к Астахову в штаб. Тот сидел в своем кабинете и лениво листал «На страже Захолустья».

— О, лейтенант. Что такой счастливый?

Я, со вчерашнего дня пребывая в состоянии щенячьего восторга от того, что вроде бы уже решил квартирный вопрос, не переводя дыхания выпалил:

— Тащ… второго ранга, я тут. Ну из списка одну квартиру выбрал вот. Дом 72 квартира 18. Вот.

Астахов поменял позу и отложил газету в сторону.

— Да-а-а… молодец! И что, нормальная квартира?

Я, не сдерживая восторга, закивал головой.

— Да… да. Хорошая вроде, да и высокий первый этаж!

Астахов достал свои бумаги и, полистав, что-то пометил на страницах своей амбарно-квартирной энциклопедии.

— Ну… давай. Готовь бумаги, протокол от части там. Сам знаешь, и давай их на ЖБК дивизии подавай. Рассмотрим.