Светлана Тулина - Конан и райская яблоня

• Название: Конан и райская яблоня
• Автор: Светлана Тулина
• Жанр: Героическая фантастика

---

За кружевной стенкою был сад.

И помойная яма в самом дальнем углу у этой стены — это пока что было самое близкое расстояние, на которое Конану удалось подобраться к находящейся где-то в этом саду цели.

Забраться по этой стеночке мог бы, пожалуй, даже слепой, глухой, безногий и однорукий калека. Забраться-то он бы смог. И даже в сад спуститься, пожалуй, сумел бы.

А что дальше?

Сквозь пустоты в кладке сад просматривался неплохо, разве что слегка фрагментарно. За три проведенных на кухне дня Конан успел изучить доступные фрагменты с тщательностью какого-нибудь фанатика-ботаника, и уже практически каждое дерево в этом саду знал, можно сказать, в лицо. В ствол, в ветви, в… ну, что там еще у деревьев имеется? Вот во все это он их и знал. Всех, которых смог разглядеть.

Да только вот нужной яблони среди них он так и не обнаружил.

Нет, яблони в этом саду, конечно же были. И было их немало.

Но ни одну из них почему-то не окружала дополнительная ограда с табличкой, украшенной четким и недвусмысленным указанием, что вот именно это дерево и есть та самая искомая Райская Яблоня. Ну, на худой конец — хотя бы чем-нибудь ну очень угрожающе-зловещим. Типа «Остановись, смертный!» или «Не влезай — убьет!». Ни одно из увиденных Конаном деревьев не охранял днем и ночью особо бдительный персональный страж. И, что характерно — ни на одном из деревьев не висели, мерцая нездешним светом, два волшебных яблока, по отсутствию которых так убивался несчастный шахиншах.

Впрочем, и страж, и яблоки в саду имелись. Только вот яблоки почему-то предпочитали расти не парами, а большими кучами, склоняя своим обилием и тяжестью ветви некоторых деревьев чуть ли не до земли. Может, где-то среди них и присутствовало дерево всего лишь с двумя плодами, но оно совершенно потерялось в общей массе более плодовитых соседей. Или же первоначальное предположение Конана было правильным, и за четыре прошедших месяца да при хороших удобрениях и обильном поливе дерево это и само плодовитость свою существенно повысило, не желая от соседей этих самых отставать — кто их, эти волшебные деревья, знает? Может, они тоже ревнивы к чужим успехам!

Но, как бы там ни было на самом деле, все сходилось к тому, что отсюда, из-за забора, Конан никак не мог определить заранее искомое дерево. Возможно, пошастав по саду и познакомившись с каждым деревом не только визуально, он бы каким-то образом нужное и обнаружил, да только вот для проверки этого предположения ему необходимо было: — А — оказаться в саду, и Б — некоторое время там провести в полном и абсолютном одиночестве.

И вот тут-то как раз и начинались проблемы.

* * *

Потому что страж в саду все-таки был. Конан убедился в его наличии в первый же день. Огромный, жутко грозный и страшно бдительный. Да и странным было бы, не окажись именно такого стража в том самом саду, в который выходили внутренние двери купеческого сераля.

Стражем оказался огромный, злой и бородатый выходец откуда-то из Черных королевств — судя по темной коже и курчавой шевелюре. Он с достойной лучшего применения пунктуальностью периодически обходил сад и через отверстия в разделяющей дворик стене кидал мрачные взгляды на Конана, если тот оказывался поблизости. Дружелюбия и добрососедского отношения в этих взглядах как-то не замечалось.

Впрочем, в подобной неприязни была виновата не только изначальная агрессивность темнокожего стража. Отчасти их отношения не сложились и по вине самого Конана. Так уж получилось. Сам того не зная и практически даже и не желая, Конан два раза подряд оскорбил несчастного охранника, причем оскорбил смертельно. Впрочем, нет. Если быть до конца честным хотя бы с самим собой, то второе оскорбление было вполне даже намеренным. Хотя и не совсем осознанным.

Это случилось в самый первый день, когда Конан только-только появился на кухне и приступил к своим новым обязанностям. Официальное отхожее место для слуг находилось у самых «купеческих» ворот — ворот, через которые входили слуги и приказчики и поступали товары. То есть — практически на противоположном от кухни конце весьма немаленького подворья. Пробираться к нему приходилось через вечно меняющиеся лабиринты ящиков и тюков, да к тому же еще и на глазах у всех, кто в данный момент во дворе находился. Потому-то большинство кухонных работников предпочитало использовать для этой цели большую помойную яму на заднем дворе. И близко, и лишний раз глаза начальству не мозолишь. Правда, яма эта не была ничем огорожена, но сам задний двор огораживали глухие стены с единственной без единого окна, а дверь имелась только на кухню, так что все свои и кого тут, собственно, стесняться? Не стал особо стесняться и Конан, выскочив из кухни до этой самой ямы по малому, но весьма неотложному делу.

И, уже начав, так сказать, облегчительный процесс, обнаружил вдруг, что у него имеются зрители.

Вернее, зритель.

Огромный звероподобный охранник из сада сквозь ажурную стенку смотрел на Конана с такой мрачной ненавистью и видом столь угрожающим, что малое конановское дело чуть было не превратилось в большое. Приходилось только благодарить судьбу за то, что мерзкую эту рожу не увидел он раньше, до, так сказать, начала — а то ведь с перепугу мог бы и не успеть штаны развязать! Почему-то вдруг вспомнилась потешная история про сусликов, услышанная у вечернего костра от кого-то из подгулявших караванщиков. Про то, как пошли суслики в лес. Пописать. И увидели медведя. Ну, они заодно и покакали.

Конан, обмерев, уставился в горящие черной ненавистью глаза. Словно парализованный удавом кролик или уже упомянутый суслик, медведя увидевший. Кое-как довел процесс до конца, поддернул штаны и на подгибающихся ногах поспешил обратно на кухню. А страшный зверообразный тип ограничился тем, что плюнул ему вслед.

Мощно так плюнул. От души.

Кого помельче — так и с ног таким плевком сбить недолго.

Причины возникновения внезапной ненависти к своей нынешней персоне у совершенно незнакомого человека Конан не понял. Да и не особо он над ней задумывался, над причиной этой — мало ли кому че в голову взбредет? Над всякой чужой блажью башку ломать — так и вовсе ее сломать недолго! Больно нужно! А вот реакция собственного (пусть на какое-то время, но все-таки — собственного!) тела его неприятно удивила.

Тело испугалось.

До оторопи. До холодной испарины. До острых мурашек вдоль позвоночника и позорной слабости в коленях.

Подобное предательство своего — пусть на время, но все-таки собственного! — тела не могло не злить.

А больше всего злился он еще и от запоздалого осознания того, что на самом-то деле пугаться не было ни малейшей причины. Ведь ему, в отличии от сусликов, совершенно ничего не грозило. Ну ничегошеньки! Жуткий страж сада не станет лезть через стенку на задний двор, чтобы расправиться с каким-то поваренком, как бы он не был на этого поваренка зол! Да и чего ему вообще на поваренка этого злиться-то так смертельно? Он же видит его впервые в жизни! Может, у него просто внешность такая, может, он всегда и на всех таким вот зверем глядит, по должности положено, может.

По всем понятиям выходило так, что Конан не просто испугался до слабости в коленках, чего с ним не случалось с трехлетнего возраста, но еще и испугался-то из-за какой-то ерунды. А точнее — из-за неверной оценки ситуации. А вот это уже было действительно скверно. А еще более скверным было то, что теперь тот звероподобный страж за ажурной оградкой уверен, что Конан его боится. И не без оснований уверен-то, вот что самое неприятное! Поскольку это мерзкое тельце, похоже, готово отпраздновать труса и при следующей встрече.

Это было неприятно. Более того — это было недопустимо. А, значит, подобную реакцию следовало устранить.

И немедленно.

* * *

Вот так и получилось, что отливать именно на задний двор второй раз Конан пошел уже вполне сознательно.

И третий раз — тоже.

И четвертый.

Он справедливо рассудил, что рано или поздно их со стражем визиты к ажурной стенке обязательно должны совпасть. Так в конце концов и случилось — уже под вечер он обнаружил таки зазаборного зрителя, которого непонятно почему так бесят естественные человеческие отправления.

На этот раз Конан вел себя вполне достойно — со своей точки зрения. Принял картинную позу, расположившись так, чтобы зрителю было все хорошо видно — а чего? Нам стыдиться нечего! Мажонок себе нехилый агрегат отрастил!

Он даже ехидно подмигнул стражу, от чего тот пошел бурыми пятнами и затрясся. Короче, Конан собою был вполне удовлетворен.

Вот только удовольствие это серьезно подпортил старший посудомой.

Углядев из двери кухни творящееся безобразие, он вылетел на задний двор, словно охотящийся на цыпленка коршун, и успел ухватить наглого мальца за ухо — так сказать, с поличным. Во пресечение и назидание за ухо же Конан и был препровожден на кухню, где ему немедленно были выданы две увесистые затрещины и гора грязной посуды, последнее — к вящей радости трех младших посудомоев, до этого с ней возившихся. Орали в тот вечер на него много, но больше не били, посчитав четыре с лишним дополнительных часа работы вполне достаточны наказанием. А один из ехидных, но не лишенных чувства благодарности младших посудомоев даже снизошел до объяснения.