Александр Сапаров - Личный лекарь Грозного царя

• Название: Личный лекарь Грозного царя
• Автор: Александр Сапаров
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9922-1884-8

Наш современник, пластический хирург в теле думского боярина Сергия Щепотнева, уже второй год является личным врачом Ивана Грозного. Он, кроме того что лечит царя, зарекомендовал себя удачливым предпринимателем и ученым: его мануфактуры производят бумагу, стекло, его мастера освоили производство подзорных труб и другой оптики, вся боярская Москва пьет сбитень из самоваров Щепотнева. С его подачи в Москве начинают собираться лучшие умы Европы. Он старается сделать все, чтобы смутные времена для царства Русского никогда не наступили. Получится ли? Кругом полно недругов – быть богатым, успешным, да еще и очень близким к царю человеком чрезвычайно опасно.

---

А делать нужно было все то же, чем у меня занималась там мануфактура во главе с Антоном, то есть перегонкой. Но на этот раз это была перегонка сухой древесины. Вернувшийся холоп с ухмылкой рассказывал, как его слушал Антон:

– Сергей Аникитович, он, кажись, подумал, что я ума лишился и не то говорю. Как, мол, из сухих дров что-то можно выгнать, деготь только, да и он в котле сгорит. А когда котел вмазали в печь, в него дров положили, крышку на глину тоже замазали, трубку толстую стеклянную в дырку в крышке вставили, печь растопили и когда из трубки чернота какая-то закапала – он в себя до вечера прийти не мог.

Но Антоха был парень соображалистый и быстро понял дальнейшие инструкции. Когда повторно перегнал получившуюся жидкость, он получил уже вполне приличный метиловый спирт. Очищал он его по уже сложившейся технологии, так что мне привезли в стеклянных бутылях литров десять прозрачного метилового спирта. Кстати, в моих инструкциях также было для него передано, что получившаяся жидкость смертельно ядовита и что ее надо держать под замком.

В приказе мы с Арентом собрали несложное устройство, в котором при нагревании пары метилового спирта проходили через разогретую медную сетку, сделанную Кузьмой, и капали уже после змеевика в стеклянную банку жидкостью с таким знакомым мне запахом.

Арент, как обычно в таких случаях, был возбужден. Очень интересовался, что за жидкость мы получили, для каких целей. Моими краткими пояснениями он был явно не удовлетворен, но что ему оставалось делать – только выполнять распоряжения главы приказа. Что он и сделал, перегнав почти весь спирт в формальдегид.

Я успокоил аптекаря тем, что сводил его в Сретенский монастырь на экскурсию – показать, где он будет преподавать студентам. Когда он увидел помещения химической лаборатории, не мог сказать ни слова. Еще бы! Вытяжные шкафы, алхимические печи, полки со стоящими на них колбами, ретортами и прочим стеклом, новые перегонные кубы. Он ходил, трогал все дрожащими руками. И, пожалуй, впервые в его взгляде на меня было видно настоящее уважение.

– Сергий Аникитович, я такого никогда и нигде не видел. Я что, действительно буду здесь работать?

– Классен, я же не могу разорваться, у меня и так будет очень много проблем. Конечно, одного я вас не оставлю, мы вместе будем проводить эксперименты, чтобы получать новые лекарства и улучшать старые.

Так что Арент остался доволен и был настроен продолжить составлять планы для учебы своих будущих подопечных. Он ушел, а мне пришлось еще остаться и удовлетворять любопытство архимандрита монастыря.

Отец Кирилл, как обычно, затащил меня к себе, где мне вновь пришлось продуть ему партию в шахматы. Хорошо играл архимандрит, мне с ним нечего было и равняться. Довольный победой, он с удовольствием продолжил беседу, а затем вдруг сказал:

– Сергий Аникитович, пойдем покажу я тебе одну вещь, стоит она у меня уже лет пятнадцать, надо мне с ней что-то сделать наконец.

Он привел меня в полуподвальное помещение, освещавшееся только тусклым светом из маленьких, забранных решетками оконцев, находившихся под потолком. Когда мы зажгли свечи на канделябре, стоявшем при входе, посреди зала я увидел странное сооружение из дерева и металла и вначале даже не мог понять, что это такое. «Пресс, что ли, какой? Что они тут им отжимают? Вроде виноград здесь не растет… – И тут до меня дошло. – Да это же печатный станок! Ничего себе, вот это вещь!»

Тут отец Кирилл заговорил:

– Видишь, Сергий Аникитович, началось это все, когда государь еще дьякона Николо-Гастунской церкви Ивана Друкаря поставил печатное дело начать. Он тогда святую книгу «Апостол» напечатал, зело мне она понравилась, и попросил я его мне в монастыре такой станок сделать. Начал он его делать, и уже вроде к концу дело подходило, а тут митрополит Макарий преставился, гонения начались – и сбежал Друкарь в Литву, а штука эта так и стоит с тех пор. Сколько денег на нее монастырь потратил, лучше не вспоминать. Так вот мыслю я, что много нужно будет книг для твоей школы, и знаю к тому же, что собрал ты у себя мастеров хороших. Выкупи ты у меня Христа ради эту штуку, доведешь до ума, и к делу она тебе придет.

Я смотрел на это стоявшее посреди комнаты чудище и думал – а стоит ли овчинка выделки? Обойдя вокруг станка, отметил, что дерево не повреждено ни грибком, ни жуками, только на металлических частях небольшой налет ржавчины.

– Отец Кирилл, сейчас ничего не могу сказать, надо мне мастеров сюда привести, чтобы посмотрели, много ли еще работы надо делать, да и не развалится ли от старости станок этот. Да, кстати, сколько ты хочешь за него?

– Так, Сергий Аникитович, я по-божески – за две тысячи рублев отдам.

Я, глядя на него, махнул рукой и молча пошел обратно.

– Постой, постой! Сергий Аникитович, за тысячу отдам.

Я продолжал идти.

– Сергий Аникитович, пятьсот рублей всего прошу.

Я повернулся к нему и спокойно сказал:

– Этому хламу в базарный день цена двадцать рублей, не больше.

Настоятель удивленно уставился на меня:

– Сергий Аникитович, мы тогда двести рублей потратили.

– Отец Кирилл, так пятнадцать лет прошло, я его на казенные деньги куплю, а он, может, развалится через неделю. Что со мной Иоанн Васильевич за такие траты сделает, сам знаешь.

И тут мне в голову пришла идея, я даже на минуту отключился, обдумывая ее.

– Отец Кирилл, завтра приду с мастерами, посмотрят они, скажут, сколько чего надо. Хотя они ведь тоже ничего такого раньше не делали, так что сразу вопроса расходов дальнейших не решим. Мысль у меня появилась интересная. Может быть, так сделаем? Станок этот у тебя я сам выкуплю. Есть у меня художники хорошие, сам учил, двое из них по дереву хорошо режут. Так вот предложение мое. Станок мы здесь оставляем, мои мастера будут его в порядке держать, художники будут буквицы и парсуны делать, а монаси твои здесь работать начнут, чтобы дело с молитвой и под благословением божьим было, и посторонних здесь не будет, а вы всегда сможете проверить, что печатают, дабы непотребства не допустить. Мне завтра надо к митрополиту идти, так, может, мы вместе поедем? Можно будет сразу поговорить, чтобы со Священного Писания начать. Если благословение митрополита Антония получим, то смотри, отец Кирилл, – станок мой, художники мои, бумага с моей мануфактуры, литейка небольшая у меня есть, чтобы буквицы отливать, чернил если еще не закупать, а у вас в монастыре делать, не скажу, что озолотимся, но монастырь бедствовать не будет. А государь, я точно знаю, против такой затеи ничего не скажет.

Отец Кирилл смотрел на меня большими глазами.

– Сергий Аникитович, теперь понимаю я, как ты в столь молодом возрасте лекарскую науку превзошел. Разложил мне все как по полкам, а я пятнадцать лет на эту штуку глядел – и подобного в голову не пришло. Вот только надо бы мне митрополита известить, что завтра с тобой к нему приеду, – неудобно так, без предупреждения, а то разгневается еще.

– Так ты согласен, отец Кирилл, с моим предложением?

Архимандрит улыбнулся и сказал:

– Так кто же в здравом уме от денег отказывается? Только не я. Все же на благо монастыря, мне врученного, пойдет. Давай, Щепотнев, вознесем Господу молитву, чтобы наше дело удалось.

И мы с отцом Кириллом повернулись в красный угол, откуда на нас смотрел мрачным взглядом потемневший образ Спасителя, и еле слышно проговаривали слова молитвы.

Следующим холодным утром мы с отцом Кириллом прибыли к митрополиту.

Антоний, как всегда, это время проводил в молитве, и нам пришлось еще ждать, когда можно будет предстать перед ним.

Когда я увидел Антония, его было не узнать – черты лица округлились, и он производил впечатление практически здорового человека.

Я осмотрел ему живот, снял швы и, сообщив, что все в порядке, дал ему лист бумаги с перечнем диет и трав, которые ему надлежит принимать.

После этого мы, уже втроем, уселись на лавки в его аскетической келье, за грубым, сбитым из досок столом.

Отец Кирилл посмотрел на меня и взглядом попросил начать разговор.

«Вот же хитрозадый поп, – мелькнуло у меня в голове, – ничего на себя взять не хочет».

Но делать нечего, и я рассказал Антонию о моем замысле книгопечатания.

В конце добавил, что можно напечатать первый экземпляр Священного Писания и отдать ему на рассмотрение. Хотя я не очень хорошо в свое время учил историю, но все же помнил, что раскол начался после того, как Никон внес исправления в святые книги, и сейчас я специально акцентировал внимание митрополита на исправлениях:

– Владыко, ежели мы начнем печатать Священное Писание, то надо, чтобы разночтений никаких не было, а то, если, не дай бог, ошибка какая будет, придется все книги сжигать. Посему прошу тебя не одного книгу святую читать, а чтобы епископы многие смотрели и искали там несообразности какие. И когда к совместному решению придете, исправленную книгу нам для печати вернете.