Джудит Тарр - Трон Исиды

• Название: Трон Исиды
• Автор: Джудит Тарр
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00288-0

Сильным мира сего не дано любить так, как любят простые смертные. Борьба за власть, войны, смерть — вечные их спутники. История Антония и Клеопатры — одна из величайших историй любви: любви возвышенной, прекрасной и трагичной.

Книга эта — плод чистого вымысла. Если здесь и отражены истинные события; описаны имевшие когда-то место установления; упомянуты личности, которые на самом деле существовали; названы какие-то земные точки и пространства, — то лишь с одной целью: сообщить черты подлинности созданному воображением.

Некоторые лица из великих или просто персонажи, равно как и факты общественной или личной жизни, нафантазированы автором. Впрочем, иной раз на страницах романа вы найдете и такое: реально жившие люди действуют как участники явлений значительных, но выдуманных — никогда этого не происходило, и уж тем более подобное не совершится в будущем.

---

Андрогея, похоже, не волновало появление соперника, претендующего не только на любовь отца, но, вероятно, позднее и на наследство. Возможно, он не боялся этого — судьба еще не наносила ему чувствительных ударов.

— Расскажи мне о своем новорожденном братике — попросила Диона. — Как его имя?

— Папа хочет назвать его Птолемеем, — ответил мальчик. — Но Лаодис настаивает на имени Демострат, в честь ее отца. А уж она-то добьется своего. Ее отец собирается пожаловать внуку все свое имущество и доходы.

Андрогей не был завистлив. Он и в этом походил на мать; кроме того, ему недоставало честолюбия, отец, без сомнения, считал это весьма прискорбным. Диона погладила его по волосам, и он это вытерпел — редкий случай.

— Останешься пообедать?

— О, не могу. Празднуют рождение малыша — и я должен быть там, а то пойдут сплетни: все считают, что я готов удушить младенца прямо в колыбели.

— Какая нелепость, — вырвалось у Дионы.

— Для меня естественно желать, чтобы первенец оказался девочкой, — заметил Андрогей. Конечно, он был огорчен, но его чувство не имело ничего общего с той звериной ненавистью, которая приводит к братоубийству; Диона была уверена в этом.

— А когда родился Тимолеон, у папы оставалось время на меня? Я не помню.

У отца никогда не находилось времени на детей, но Диона ни за что не сказала бы этого сыну.

— Отец уделял тебе не меньше времени, чем и до рождения брата. — В конце концов, она почти не покривила душой. — Он всегда предпочитал общаться с взрослыми сыновьями, а не забавляться с малышами. Вот увидишь: побалует жену, полюбуется на младенца и снова вернется к тебе — ведь ты умеешь поддерживать умные разговоры.

Тимолеон завопил бы от радости — Андрогей лишь слегка пожал плечами. Чувства юмора он лишен начисто, впрочем, как и его отец.

— Надеюсь. Сейчас он держит себя как Александр, когда у того появился наследник.

— Однако тут все права на твоей стороне. Аполлоний родом из обычной греческой семьи, а род Леодис происходит от македонского солдата, даже не благородной крови. Наш же род ведет свое начало от самого Лага и брата царя Птолемея[7].

Слова матери, хотя в них не содержалось ничего нового, несколько ободрили мальчика; но Андрогей не был бы Андрогеем, если бы не внес в них ясность:

— У Николая Лагида никогда не было собственных сыновей, даже незаконнорожденных.

— Это так, и госпожа Мериамон была бесплодна. Зато они усыновили много детей. Одна из их дочерей, в которой текла македонская и персидская кровь, вышла замуж за египтянина; у них родилась дочь, которая полюбила грека, от их брака тоже родились дети — так и пошел наш род. Ты должен гордиться своим происхождением. Александр гордился бы.

— Откуда тебе знать, что чувствовал бы великий Александр? — усомнился Андрогей.

— Так говорит Богиня, — ответила Диона. Этот аргумент не подлежал сомнению. Даже сын со своим полудетским скептицизмом испытывал благоговейный трепет перед жрицей Дионой. Она взяла его за руку — мальчик тут же попытался высвободиться — и мягко попросила: — А теперь расскажи мне, как ты живешь.

Андрогей, более чем сдержанный молодой человек, против такого тона устоять не мог — и рассказывал куда больше, чем собирался. А Диона радовалась, что сын разговаривает с ней, навещает даже чаще, чем раньше. Андрогей был ее первенцем, и она, как бы ни противился этому его отец, всегда оставалась его матерью.

3

Сейчас в царице нельзя было узнать женщину, которая несколько часов назад была в гробнице Александра. Садясь на престол в тронном зале, она становилась существом высшего порядка. Дворцовый распорядитель, как обычно, призвал Диону к исполнению своих обязанностей, и она, облачившись в придворные одеяния, заняла положенное место: недалеко от трона, среди жриц Исиды в ритуальных одеждах.

Эта Клеопатра, здесь, сейчас, была воплощением Исиды на земле. Предки ее, македонские греки, никогда не забывали о своем происхождении и не придерживались египетских обычаев в одежде и поведении. Но Клеопатра, когда считала нужным, умела перевоплощаться в подлинную царицу Египта. Сегодня она была именно ею.

Блюститель строгих канонов красоты обнаружил бы немало изъянов в ее лице, но фигура царицы была безупречной. Облегающее платье из льна, такое тонкое, что казалось почти прозрачным, подчеркивало прекрасные линии тела. На ней были изумительной красоты драгоценности: массивное нагрудное украшение из золота, слоновой кости и лазурита; золотой пояс; золотые браслеты на длинных ногах и гибких руках. В руке она сжимала жезл и высоко держала голову, увенчанную двумя коронами, красной и белой, и золотыми фигурками грифа и змеи — символами Двух Земель, отныне объединенных в Великое царство Египетское. Ее лицо было раскрашено так же, как маска в гробнице; глаза подведены малахитовой зеленью. Клеопатра выглядела воистину великолепно — и лучше, чем кто бы то ни был знала об этом. Тяжелые короны казались специально созданными для ее причудливо изогнутого носа и властного, выступающего вперед подбородка, а диковинная разрисовка огромных темных глаз придавала им горделивой выразительности.

«Красива? Нет… — думала Диона, — но ослепительна, богоподобна…»

Многоколонный мраморный зал в греческом стиле, но расписанный в типичной египетской гамме — красное и золотое, белое и голубое, с вкраплениями зеленого, — заполняли придворные в греческих хитонах, египетских туниках, персидских накидках и шароварах, иудейских одеяниях и даже в римских тогах. Писцы в египетских юбках сидели рядом с учеными мужами в греческих мантиях и заносили на папирусы все происходящее на двух языках: египетском и греческом.

Царица, владевшая обоими, внимательно наблюдала за переводчиками. Но Клеопатра не была бы Клеопатрой, если бы не научилась говорить и читать на всех языках, которые могли понадобиться ей для ведения дворцовых дел; освоила она и еще несколько — это не раз помогало ей разбираться в дипломатических тонкостях.

Великое множество дел предстояло ей разрешить в этот день. От царя Ирода из Иудеи доставили льстивое послание с выражениям дружелюбия — что ж, она пошлет столь же сладостный ответ. Правитель Тибада уплатил лишь часть наложенных на него зерновых пошлин и прислал извинения за невозможность выплатить остальное. Ну, тут все ясно: пусть покроет долг за счет собственных запасов. Имущественный спор: разводятся супруги, она — из Александрии, он — из Мемфиса: доход от поместья общий и пятеро детей — тоже. Так: поместье и всех ребятишек — матери, муженьку же придется убираться. Она отметила про себя, что решение поспешно, но в данных обстоятельствах — единственно верное.

Когда обескураженный, незадачливый бывший супруг из Мемфиса удалился, вперед выступил незнакомец. Дворцовый распорядитель объявил о нем по-гречески — на языке, наиболее здесь распространенном. Неизвестный, стоящий перед царицей, гордо опершись на копье, со шлемом в руке, был кем угодно, но только не эллином.

Неотесанные римляне остаются грубиянами, даже когда пытаются подражать изысканным грекам. Но об этом так не скажешь. Его речь была очень проста — такую манеру называют цезарианской. Диона не вспомнила ни его лица, ни имени — Квинт Деллий. В Риме, где она жила с царицей, довелось видеть так много лиц, слышать столько имен…

Но имя человека, направившего к ним посланца, она припомнила — Марк Антоний, друг Цезаря. Теперь он управлял Римом, а точнее, разделял трон с Октавием — племянником Цезаря. Как остроумно заметил Деллий, не столько разделял, сколько раздирал.

— Вот оно что, — тихо, как бы между прочим, сказала царица на классическом греческом. — Наследник.

Деллий взглянул на ребенка, сидевшего у ее ног, одетого по-египетски. Птолемей Цезарь — Цезарион — выглядел — да и был — настоящим египтянином и вполне освоил искусство терпения — его отцу оно далось намного тяжелее.

При взгляде на него возникали некоторые сомнения в том, кто же на самом деле его отец: светло-каштановые волосы, белоснежная кожа, холодные серые глаза на красивом лице, в котором, однако, не было ничего от эллина. Он встретил взгляд Деллия без всяких эмоций, как и подобает царевичу, однако Диона могла поклясться — в этот момент он готов был лопнуть со смеху. Что ж, иной раз и царям не грех посмеяться. То же самое ей однажды сказал и Цезарь.

Сын немного отодвинулся от материнского колена — мать, казалось, вовсе не замечала его.

— Наследника зовут Гай Октавий — почти Гай Юлий Цезарь. Поистине римлянам недостает воображения, когда они дают имена своим детям.

Деллий натянуто улыбнулся.

— Что поделать, владычица.

— На свете был только один Цезарь. Надеюсь, его помнят в Риме. Не хотелось бы, чтобы этот хилый отпрыск с похожим именем остался единственной памятью о нем.