Джудит Тарр - Трон Исиды

• Название: Трон Исиды
• Автор: Джудит Тарр
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00288-0

Сильным мира сего не дано любить так, как любят простые смертные. Борьба за власть, войны, смерть — вечные их спутники. История Антония и Клеопатры — одна из величайших историй любви: любви возвышенной, прекрасной и трагичной.

Книга эта — плод чистого вымысла. Если здесь и отражены истинные события; описаны имевшие когда-то место установления; упомянуты личности, которые на самом деле существовали; названы какие-то земные точки и пространства, — то лишь с одной целью: сообщить черты подлинности созданному воображением.

Некоторые лица из великих или просто персонажи, равно как и факты общественной или личной жизни, нафантазированы автором. Впрочем, иной раз на страницах романа вы найдете и такое: реально жившие люди действуют как участники явлений значительных, но выдуманных — никогда этого не происходило, и уж тем более подобное не совершится в будущем.

---

Когда она снова смогла дышать, Луций сжал ее в объятиях так, что хрустнули кости.

— Не пугайся, — прошептала она. — Ничего страшного. Обыкновенные роды.

— Твои, — сказал он.

— А все ты виноват. — Диона негромко засмеялась, но ему было не до смеха.

— Обнимай меня, — проговорила она.

Луций был готов обнимать ее весь день, но Диона вскоре заставила его пойти заняться делами. Он и уходить не хотел, и остаться боялся в путанице мыслей: Диона так и не поняла — то ли он выбежал из комнаты, то ли долго мешкал в дверях.

Без него комната сразу опустела — хотя вокруг было много людей. И боли. Боль не кончалась и, казалось, не кончится никогда. У боли был свой ритм — как у пульса, у сердца, регулярный и безжалостный. Но остановка этого пульса принесет не смерть, а жизнь.

Луций Севилий совершенно не помнил, что он делал в тот день, только предполагал, будто был чем-то занят и, кажется, зачем-то ездил в город. Ничем иным он не мог объяснить присутствие Антония в комнате для приема гостей и легионеров, застывших у дверей, словно бронзовые статуи.

Антоний, с тактом, которому позавидовали бы многие, говорил мало, и только легкие, беспечные слова: на ходу бросал замечания по поводу вина, ковра, фресок, нарисованных Луцием Севилием в подарок жене. Фрески были выполнены в греческой манере, но с египетским колоритом, ярким и сочным, как свет в этом краю вечно сиявшего солнца. В храме с колоннадой стояла женщина, возлагавшая подношения на алтарь. Статуя богини была вне живописного поля, но тень ее распростерлась на полу, накладываясь на тень женщины и создавая ощущение реальности происходящего. Шакалья голова богозащитника одновременно была и хищной, и милосердной, нестрашной; с загадочными зеленовато-желтыми глазами и длинными белыми зубами, обнажившимися в улыбке.

— Как необычно! — заметил Антоний. — Это их бог, который провожает души в Аид, как наш Меркурий?

— Анубис? Да. Он дух-хранитель дома моей госпожи.

Луций сказал, что сам видел этого бога, улыбавшегося в тени, когда жена находилась во власти воли богини. Когда сегодня его допустили в ее покои, он приглядывался, но тени были просто тенями — бесплотной пустотой. Это его обеспокоило — несмотря на логику и здравый смысл. Он был бы счастлив, будь хранитель там, возле нее.

Но, может быть, хорошо, что его там не оказалось. В конце концов, Анубис — провожатый мертвых, как сказал Антоний, и его отсутствие могло быть добрым знаком.

Луций ссутулился. Все эти часы он пытался — чаще всего даже неосознанно — уловить в недрах дома голос жены или, что еще лучше, плач ребенка, начинавшего знакомство с миром. Но было тихо. Все женщины кричат во время родов, но это было бы невыносимо. Однако Диона предпочла страдать молча, что было совершенно в ее духе и сводило его с ума.

Что-то тихо стукнуло возле локтя Луция, на ручке его кресла. Вздрогнув, он бездумно уставился на кубок с вином.

— Выпей, — посоветовал Антоний. — Волноваться легче чуть пьяным.

Луций покачал головой.

— Нет. Это меня не утешит.

— Выпей, — спокойно и тихо повторил Антоний, но в голосе прозвучала нотка приказа. Луций повиновался прежде, чем понял, что делает. Антоний откинулся на спинку стула и удовлетворенно кивнул.

— Тебе необходимо немного отвлечься. Это худшее на свете ожидание, уж поверь мне.

— Хуже, чем ждать перед битвой?

— Гораздо хуже. — Антоний поднял свой кубок и стал рассматривать рисунки, отчеканенные на золоте: Диона, заказывая кубок, сказала, что это слова. Луций не помнил их значения: что-то вроде молитвы пьяницы или поэма, посвященная богу вина. Антоний — Дионис на земле, если верить египтянам — задумчиво произнес:

— Когда Клеопатра рожала наших троих, меня здесь не было, но я помню рождение Антилла. Он мой первенец. Я не любил его мать, я тебе уже говорил, но в тот момент это не имело никакого значения. Она сражалась в битве ради меня — чтобы дать мне наследника. А я был солдатом — командующим, другом Цезаря, но не мог сделать ни черта — только сидеть и ждать. Вот что выносят женщины всякий раз, когда мы уходим на войну. Это заставляет задуматься, правда?

— По-моему, женщины выносят ради своих мужчин слишком многое, — вымолвил Луций. Сидеть было невыносимо, и он резко встал, отставив кубок, к которому едва прикоснулся, но не начал мерить пол шагами, как любят делать некоторые, а просто стоял, немного покачиваясь и сжав кулаки. — Всемогущий Юпитер! А вдруг я убил ее?

— Садись-ка, дружище. И успокойся, — Антоний говорил легко, без всякой тревоги — похоже, ситуация даже забавляла его. — Она, такая маленькая, уже родила двоих детей, которые благополучно здравствуют, и без особых хлопот. А с этим приходится повозиться — вот и все. Не волнуйся.

— В последний раз она рожала восемнадцать лет назад, — обреченно сказал Луций. — То, что не повредит юной женщине, может убить ее.

— И тебе не стыдно так говорить, Луций Севилий? Твоя жена — одна из красивейших женщин Египта. Она будет красавицей и в шестьдесят. Полно, Луций, болван ты эдакий. Все обойдется — уж поверь мне.

Луций покачал головой, не в силах успокоиться. Антоний снова протянул ему кубок. Он тупо уставился на него, и внезапно ему захотелось вылить вино на пол. Но Диона рассердится, если он испортит ее прекрасный ковер. Он выпил вино одним обжигающим глотком, поставил кубок на стол — металл звонко стукнул о дерево — и резко распахнул дверь.

Легионеры стояли вразвалку. При виде Луция они не покраснели — это было делом чести, — но явно чувствовали себя глубоко уязвленными, будучи застигнутыми врасплох. Да еще в придачу стайка детей неожиданно вынырнула откуда-то.

Впереди шел Цезарион, за ним — Антилл, почти такой же дюжий, как легионеры. Оба были спокойны. Шедшие следом казались более расстроенными: близнецы, темноволосая и белокурый; Александр Гелиос и Клеопатра Селена; их брат Птолемей под охраной пары молодых людей. Тимолеона Луций, естественно, знал очень хорошо, но второй был ему незнаком.

— Что вам здесь… — начал Антоний, как и Луций, вовсе не обрадованный нашествием, но не до потери дара речи.

Цезарион обошел его и направился прямо к Луцию.

— Пойдем с нами, — властно вымолвил он, как истинный царь Египта. — Ты нам нужен.

Остальные — от маленького царевича Птолемея до незнакомца с каштановыми волосами — сбились в кучку, как наемные бандиты-головорезы, и смотрели на Луция с выражением непоколебимой решимости.

— Но у меня с собой совсем нет денег, — сказал Луций первое, что пришло ему в голову.

Тимолеон засмеялся, поняв его по-своему: как и всякий молодой человек, он иногда нуждался в деньгах.

— Нет, отчим, мы здесь не для того, чтобы тебя ограбить. Пойдешь сам, или тебя придется тащить?

— Куда?

Пришельцы переглянулись. Тут у Луция мелькнула смутная догадка, что незнакомец, должно быть, родственник Дионы, скорее всего, ее старший сын, которого он еще не видел; Аполлоний, его отец, все время держал мальчика при себе и ни на секунду не упускал из виду… Андрогей, так, кажется, его зовут. Но что он тут делает — после стольких лет отсутствия.

— Он должен был прийти, — раздался отчетливый детский голосок. Птолемей Филадельф в упор смотрел на Луция — его глаза, казалось, могли видеть сквозь камень, а не то что сквозь тонкую оболочку человеческого черепа, и, судя по всему, он умел читать мысли. — Андрогей — тоже плоть от плоти своей матери. И чувствует, что ей сейчас очень нужна помощь. Он перестал притворяться, что ему нет до нее дела.

— Но она не умирает, — свирепо возразил Луций. — Просто роды затягиваются — вот и все. Она и раньше рожала.

Он повторил слова Антония как заклинание против страха.

— Конечно, — сурово сказал Андрогей. — Возможно, это полный идиотизм. Но кто знает? И — что бы там ни думали люди — моя мать мне очень дорога.

— А отец знает, куда ты пошел? — потребовал ответа Луций.

После секундного замешательства Андрогей твердо произнес:

— Я не должен перед ним отчитываться за каждый свой вздох.

— В Риме, — миролюбиво заметил Антоний, — многие могли бы с тобой поспорить.

Он оглядел их всех.

— Ну-с, молодые люди, я, наверное, могу понять, что привело сюда детей госпожи — общая тревога; но осмелюсь спросить: что делает здесь царственный выводок?

— Это необходимо, — ответила Селена немножко уклончиво — подобно братьям. — Нас послала мама. Мы не одни — неподалеку дворцовая стража. Мама тоже хотела бы прийти, но она должна оставаться на своем месте. Чтобы подкрепить наши действия. Понимаешь?

Луций ничего не понимал. Похоже, Антоний тоже не многое понял, но у них обоих не было возможности высказать свои сомнения — Селена уже схватила Луция за руку и потащила к двери.