Василий Сигарев - Алексей Каренин

• Название: Алексей Каренин
• Автор: Василий Сигарев
• Жанр: Драма

Новая пьеса Василия Сигарева — уральского драматурга удачливой судьбы, свирепого характера и феноменальной трудоспособности — это ответственная и гуманитарная игра с культурными мифами русской словесности. Причем, надо сразу оговориться: в ней больше реконструкции, чем деконструкции, характерной для подобных постмодернистских опытов. Меньше игры, больше дела.

Сигарев дает очень точный и тонкий, деликатный и подробный взгляд на мужчину, на сложную жизнь мужского самосознания, на самоощущение мужчины в пароксизмах любовной драмы. Толстовская «Анна Каренина», очень удачно стилизованная, вывернута, но не искажена: это взгляд на проблему адюльтера с точки зрения Алексея Каренина. /…/ Мужская драма постепенно, как вода в бассейне, заполняет весь мир пьесы — Каренин одинок, но не самодостаточен. Горе, беспокойство разрастается. Зритель погружается в подпольный, адский мир страдающего мужчины, чьи душевные муки и терзания оказались затушеваны душевными муками Анны.

Человеческая трагедия вообще имеет такое свойство: взгляд художника выделяет одних героев, высветляет их поступки и мысли, в то время как не менее интересные персонажи остаются в тени. Это как посмотреть, как поставить свет в театре. Сигарев переменил угол зрения.

Василий Сигарев защищает право мужчины на личную драму, право мужчины на страдание. /…/ Эта пьеса — серьезная работа для очень крупного артиста.

П.Руднев, 2 марта 2011 г., Литературно-философский журнал «Топос»

---

КАРЕНИН. Так что же вы не скажете?

НЯНЬКА. Кому ж сказать? Анна Аркадьевна нездоровы все.

СЕРЕЖА. Это какое — пустое?

КАРЕНИН. Это, Сережа, когда не сытное.

СЕРЕЖА. Невкусное?

КАРЕНИН. И невкусное.

СЕРЕЖА. Так молоко все невкусное.

КАРЕНИН (няньке). Надо доктора попросить осмотреть кормилицу.

НЯНЬКА. Кто ж попросит?

КАРЕНИН. Спит.

СЕРЕЖА. А доктор вкусным сделает?

КАРЕНИН. Ты, Сережа, не шуми слишком. Разбудишь маленькую. Доктор, да, сытным сделает.

СЕРЕЖА. А вкусным?

Ребенок начинает мякать.

КАРЕНИН. Я потом тебе расскажу, Сережа.

Каренин качает ребенка, что-то напевает. Нянька уводит Сережу из комнаты. Каренин качает ребенка, пока тот не замолкает. Каренин опускает его в кроватку. С нежностью смотрит. Нагибается, целует. Входит нянька. Каренин делает вид, что не целовал, а только укладывал.

КАРЕНИН(шепотом). Я доктору скажу о кормилице.

Нянька кивает.

КАРЕНИН. Там пришел кто-то?

НЯНЬКА. Княгиня Тверская…

Каренин кивает, на цыпочках выходит из детской. Идет к комнате Анны. Слышны голоса:

БЕТСИ. Если б он не уезжал, я бы поняла твой отказ и его тоже. Но твой муж должен быть выше этого…

АННА. Я не для мужа, а для себя не хочу. Не говори этого!

БЕТСИ. Да, но ты не можете не желать проститься с человеком, который стрелялся из-за тебя…

АННА. От этого-то я и не хочу.

Каренин, кашлянув, входит.

БЕТСИ. А! Я очень рада, что вы дома. Вы никуда не показываетесь, и я не видала вас со времени болезни Анны. Я все слышала — ваши заботы. Да, вы удивительный муж.

КАРЕНИН. Никаких забот нет. Я привычен со времен Сережи. (Анне.) Все не лучше?

АННА. Мне кажется, лучше.

КАРЕНИН. У тебя как будто лихорадочный цвет лица.

БЕТСИ. Мы разговорились с нею слишком. Я чувствую, что это эгоизм с моей стороны, и я уезжаю.

АННА. Нет, побудьте, пожалуйста. Мне нужно сказать вам… (Каренину.)Нет, вам. Я не хочу и не могу иметь от вас ничего скрытого. Беси говорила, что граф Вронский желал быть у нас, чтобы проститься пред своим отъездом в Ташкент. Я сказала, что я не могу принять его.

БЕТСИ. Вы сказали, мой друг, что это будет зависеть от Алексея Александровича…

АННА. Да нет, я не могу его принять, и это ни к чему не… Одним словом, я не хочу…

БЕТСИ. Она совсем не так сказала, Алексей Александрович. И я полагаю, что именно вы…

КАРЕНИН. Благодарю вас, княгиня, за ваше участие и советы. Но вопрос о том, может ли или не может Анна принять кого-нибудь, она решит сама.

БЕТСИ. Я все поняла. Я пойду.

Каренин поклонился. Беси поцеловала Анну и вышла. Долгая тяжелая пауза.

КАРЕНИН. Я очень благодарен за твое доверие ко мне. И очень благодарен за твое решение. Я тоже полагаю, что так как он едет, тои нет никакой надобности графу Вронскому приезжать сюда. Впрочем…

АННА. Да уж я сказала, так что же повторять? Не будем никогда говорить про это…

КАРЕНИН. Я предоставил тебе решить этот вопрос, и я очень рад видеть…

АННА. Что мое желание сходится с вашим?

КАРЕНИН. Да, и княгиня Тверская совершенно неуместно вмешивается в самые трудные семейные дела. В особенности она…

АННА. Я ничему не верю, что об ней говорят. Я знаю, что она меня искренно любит.

Помолчали.

КАРЕНИН. Я сейчас пошлю за доктором.

АННА. Я здорова, зачем мне доктора?

КАРЕНИН. Нет, маленькая худа, и говорят, у кормилицы молоко постное.

АННА. Для чего же ты не позволил мне кормить, когда я умоляла об этом? Все равно — она ребенок, и его уморят…

КАРЕНИН. Анна…

Сел на колени, взял ее за руку. Анна не смотрит на него.

КАРЕНИН. Анна.

АННА. Что?

КАРЕНИН. Анна…

Пытается лечь рядом с ней, втискивается на тот краешек кровати, что остался от нее. Анна не двигается, смотрит в потолок.

КАРЕНИН. Анна…

АННА. Я не хочу…

КАРЕНИН. Я немного полежать… Я устал…

АННА. Я не хочу…

Каренин падает с кровати, с трудом поднимается. Смеется. Анна смотрит на него как на дурака.

Глава 17

Зал дворца. Толпа аплодирует. Каренин, ворочая всем тазом и тупыми ногами, выходит вперед. Звучит музыка. Старичок-генерал вешает ему на грудь «Александра Невского». Каренин улыбается, кланяется. Аплодисменты. Каренин идет обратно. Его хлопают по плечу, жмут руку, пытаются потрогать орден. Каренин держится гордо и величаво. К нему подбегает человек. Вручает записку. Каренин читает. Улыбка сходит с лица Каренина. Он идет через зал, на улицу, садится в карету.

КАРЕНИН. Домой.

Карета трогается. Каренин жадно смотрит по сторонам на протяжении всего пути. Подъезжают к дому, Каренин взбегает по лестнице, швейцар отворяет ему дверь, заходит следом.

КАРЕНИН. Где барыня?

ШВЕЙЦАР. Уехали… Собрались и уехали…

КАРЕНИН. С кем?

ШВЕЙЦАР. Граф Вронский приезжали.

КАРЕНИН. Куда?! Говори!

ШВЕЙЦАР. В Италию говорили…

Каренин сел, тяжело дышит.

КАРЕНИН. А маленькая что?

ШВЕЙЦАР. С собою взяли.

КАРЕНИН. А…

Тут по лестнице спускается Сережа. Останавливается посреди передней.

СЕРЕЖА. Мама что же надолго уехала?

КАРЕНИН (швейцару). Уйди.

Швейцар уходит. Каренин молчит.

СЕРЕЖА. Чего ты не отвечаешь мне про маму?

Каренин не отвечает, смотрит в пол. Сережа подходит.

СЕРЕЖА. Чего же молчишь? Куда она уехала?

Каренин поднимает на него глаза, полные ненависти.

КАРЕНИН. Ты кто такой, негодник?!

СЕРЕЖА. Я не негодник, я — Сережа.

КАРЕНИН. Ты что же от меня хочешь?! Вы что же от меня хотите?! Вы чего себе надумали?! Вы зачем меня топчите?! Я старик! Я старик! Я старик!

Сережа пятится.

КАРЕНИН. Нет! Не ходи! Подойди! Говори мне!

Сережа замер на месте, его трясет.

КАРЕНИН. Говори мне! Отвечай! Отвечай мне!

Ползет на коленях к Сереже.

КАРЕНИН. Отвечай мне! Говори! Отвечай мне!

Бьет Сережу по щеке.

КАРЕНИН. Отвечай мне! Отвечай мне!

Бьет. Сережа не шевелится, но и не плачет.

КАРЕНИН. Отвечай мне!

Бьет еще. Закрывает лицо руками, рыдает. Сережа обнимает его голову, гладит её.

Глава 18

Дом Каренина. Кабинет. Каренин сидит перед пустым листом бумаги. Покачивается, как в прострации. Входит Лидия Ивановна.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Я получила вашу записку, друг мой. Я все знаю. Я все слышала. Вы не должны отдаваться горю. Горе ваше велико, новы должны найти утешение.

КАРЕНИН. Я разбит, я убит, я не человек более! Я поднял руку на сына! Положение мое тем ужасно, что я не нахожу нигде, в самом себе не нахожу точки опоры.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Вы найдете опору, ищите ее не во мне, хотя я прошу вас верить в мою дружбу. Опора наша есть любовь, та любовь, которую Он завещал нам. Бремя Его легко. Он поддержит вас и поможет вам.

КАРЕНИН. Я слаб. Я уничтожен. Я теперь ничего не понимаю.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Друг мой, не вы совершили тот высокий поступок прощения, которым я восхищаюсь и все, но Он, обитая в вашем сердце.

КАРЕНИН. Силы человека имеют пределы, графиня, и я нашел предел своих. Целый день нынче я должен был делать распоряжения, распоряжения по дому, вытекавшие из моего нового, одинокого положения. Прислуга, гувернантка, счеты… Этот мелкий огонь сжег меня, я не в силах был выдержать. За обедом… я вчера едва не ушел от обеда. Я не мог перенести того, как сын мой смотрел на меня. Он не спрашивал меня о значении всего этого, но он хотел спросить, и я не мог выдержать этого взгляда. Он боялся смотреть на меня …

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Я понимаю, друг мой. Я все понимаю. Помощь и утешение вы найдете не во мне, но я все-таки приехала только затем, чтобы помочь вам, если могу. Если б я могла снять с вас все эти мелкие унижающие заботы… Я понимаю, что нужно женское слово, женское распоряжение. Вы поручаете мне?