Юлия Крён - Гуннора. Возлюбленная викинга

• Название: Гуннора. Возлюбленная викинга
• Автор: Юлия Крён
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: ISBN 978-966-14-8769-6 (Украина) ISBN 978-5-9910-3184-4 (Россия) ISBN 978-3-404-16932-0 (нем.)

Средние века. В поисках лучшей жизни семья Гунноры отправилась в Нормандию. Но едва переселенцы ступили на берег, как на них напала орда воинов и родители девушки были убиты. Гуннора и сестры чудом остались в живых… Однажды в их хижину судьба привела самого герцога Ричарда, наследника престола. Одна из девушек приглянулась ему, и герцог велел ей явиться к нему на ложе. Чтобы спасти сестру от позора, Гуннора решила пожертвовать собой — и под покровом темноты пришла вместо нее. Синеглазая язычница не догадывалась, что эта ночь перевернет всю ее жизнь…

---

Вскоре женщины, не прощаясь, ушли, и Гунноре не оставалось ничего другого, как подняться, размять затекшие ноги, поужинать и вновь приняться за руны. Сегодня она собиралась вырезать три переплетенных треугольника, символ отца богов Одина. Возможно, Один дарует ей мудрость, а если не захочет насладиться ее страданиями, то ниспошлет ей озарение, как избежать гонки с судьбой.

И снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом ножа по дереву и песней леса, иногда казавшейся Гунноре нежной и красивой, иногда — столь мрачной и пугающей, что она готова была проклясть эту чащобу. Едва слышно падали на землю листья, предвещая приближение зимы с ее холодом, голодом и одиночеством. При этих звуках Гуннору бросало в дрожь.

Чтобы не думать об этом, девушка говорила сама с собой. Поначалу было немного странно слышать только свой голос, но потом она привыкла, и пусть она говорила не с людьми, но думала, что ее слышат невидимые жители леса: гномы и эльфы, феи и духи земли. Временами она говорила с умершими родителями, дедушками и бабушками — пусть она почти не знала своих предков, но ей многое о них рассказывали. Гунноре вспомнилась история о ее прадеде, который приказал убить раба и подложить его тело под дно драккара, прежде чем спустить корабль в воду, потому что так его судно будет плыть быстрее. В детстве эта история казалась ей жестокой, но теперь девушка задавалась вопросом, какую жертву принесла бы, только бы не остаться одной.

— Я живу в лесу одна уже два года, — пробормотала она. — Но теперь мне хотя бы не так страшно, как в первое время.

Вначале люди, собиравшие в лесу хворост, ягоды и грибы, смотрели на нее с недоверием, да и сама Гуннора их боялась. Боялась, что они отнесутся к ней так же враждебно, как Гильда, или вообще окажутся чудовищами, как тот христианин. Но со временем Гуннора поняла, что в селении о ней уже пошли слухи. Те, кто полностью принял христианского бога, считали ее ведьмой, но люди, еще не позабывшие наречие датчан, верили, что она говорит с богами. Ей приписывали дар пророчества. Кто-то считал ее феей. Дети соревновались, кто осмелится подойти к ней ближе. Родители потом ругали их, но Гуннора улыбалась малышам и никого не проклинала, и со временем крестьяне стали приходить к ней, спрашивать, когда лучше приступать к уборке урожая, как умилостивить богов, что готовит им день грядущий. И Гуннора приносила богам жертвы от имени тех крестьян, подвешивала животных на крюк и спускала кровь в котел, чтобы узреть в ней будущее. Крестьян приходило все больше. Они приносили ей молочные зубы своих малышей, чтобы вельва благословила их, просили дать им талисманы с рунами, которые защитят от беды, даруют здоровье или просто помогут собрать богатый урожай.

В первые дни Гунноре казалось, что она обманывает этих людей, строя из себя колдунью, держась величаво и неприступно, проводя ритуалы, которые сама только видела и теперь воссоздавала их по крупицам памяти, щедро сдабривая собственной фантазией. Но со временем роль вельвы начала ей нравиться — как и общение, которое она получала благодаря своему мошенничеству.

И хотя Гуннора делала вид, что все это ее не интересует, она многое узнавала о приходивших к ней женщинах, их семьях, их судьбах, их надеждах и мечтах.

— Да, нельзя сказать, что моя жизнь хороша и радостна, — сказала она. — Но терпима.

Она вырезала руну и вернулась к себе в хижину, собираясь съесть остатки ужина, когда услышала какой-то шорох. Девушка уже так привыкла к лесу, что могла без труда отличить звуки, издаваемые животными, от шагов и голосов людей. Кроме того, она сразу могла понять, грозит ей опасность или нет. Прислушавшись, Гуннора расслабилась. Этому гостю она была рада больше всего.

Она бросилась в объятия сестры и сжала руки Сейнфреды, загрубевшие от тяжелой работы. Ее кожа казалась прозрачной, под глазами пролегли темные круги. Сейнфреда так исхудала, что теперь ее точно унесло бы порывом ветра.

И хотя Гуннора всегда старалась держаться величаво, при виде сестры она не смогла сдержаться. В ней разгорелись тревога и злость.

— Гильда заставляет тебя работать до упаду, а сама ничего не делает, верно? А Замо только смотрит, но не вмешивается, чтобы не ссориться с матерью. Живет в лесу, полном высоких и могучих деревьев, а сам оказался кривой порослью. А где Вивея и Дювелина, почему ты не взяла их с собой? Дювелина все еще плачет во сне? А Вивея…

Сейнфреда подняла руку, жестом заставляя сестру замолчать.

— Я не жалуюсь, видя, как ты живешь, — пробормотала она. — Вот и ты не ворчи.

Гуннора хотела что-то возразить, но сдержалась. Она знала, что ничего не может поделать. Не может изменить жизнь своей сестры, как и свою собственную. Она могла только стараться сделать все как можно лучше, а раз Сейнфреда приняла такое решение, теперь нужно поддерживать ее, а не сеять в ней сожаления о содеянном.

Посмотрев на Сейнфреду, Гуннора поняла, что та страдает не от безволия Замо, помыканий Гильды или плаксивости младших сестер. Нет, дело было не в этом.

— Ах, Сейнфреда… — вздохнула Гуннора.

К ней в лес приходило столько женщин, мечтавших родить ребенка, и почти все они в течение года беременели. И только собственной сестре Гуннора не могла помочь. Она была в отчаянии от этого.

— Я не знаю, что делать, — всхлипнула Сейнфреда. — Я замужем уже два года, Гильда постоянно смотрит на мой живот, но у меня не получается понести!

Гуннора едва сдержалась: взгляды Гильды уж точно не помогут зародиться новой жизни в теле Сейнфреды. Но девушка знала, что этим сестру не утешишь.

— Но ты не ходила к их жрецам, да?

Сейнфреда смущенно покачала головой.

— Иногда я уже готова согласиться на это. Ну, то есть у христиан много так называемых «святых», и говорят, что если им помолиться…

На этот раз Гуннора не смолчала.

— Ты и так уже предала веру наших предков, тебе не кажется? Не стоит повторять это предательство.

— Думаешь, за это боги меня наказывают?

Гуннора опустила голову. Да, иногда она так думала. Не то чтобы боги наказывали Сейнфреду, просто казалось неправильным рожать детей в стране, где пролилась кровь твоих родителей.

Впрочем, слишком уж многое казалось неправильным, и все же это случалось. Сейнфреда вышла замуж за Замо и полностью перешла на его наречие. Иногда она забывала датские слова, младшие сестры общались между собой только по-франкски, а по-датски говорили с акцентом, не произнося звук «х», путая звуки «ц» и «к», еще и употребляли много слов, которых Гуннора никогда не слышала.

— Не бойся, — сказала Гуннора. — Это не наказание, а даже если боги и наказывают тебя, это не значит, что так будет всегда. Воля богов переменчива. Даже если они прогневались, увидев, что ты приняла крещение, вскоре они позабудут об этом. Мы умилостивим богов. Нужно принести им жертву. Лучше бы тебе сделать это самой. У вас же есть куры и козы. Ты можешь взять, например, курицу, и принести ее в жертву Ерд, матушке-земле, и тогда…

Сейнфреда покачала головой.

— Я не хочу.

Гуннора вздохнула.

— Тогда давай я хотя бы вырежу тебе руну, и ты положишь талисман под вашу с Замо кровать. Руну «беркана», облегчающую роды. Или руну «кеназ», руну плодородия. Но тебе придется следить за тем, чтобы талисман не перевернулся, иначе действие будет обратным. Руны помогут тебе.

Сейнфреда махнула рукой.

— Не хочу, — повторила она. Девушка говорила тихо, но в ее глазах читалась решимость. — Руны обладали силой у нас на родине, но здесь…

— Ко мне в лес приходят многие женщины, и мне всем удается помочь!

— Потому что они верят в это. Мне же тяжело верить в силу рун после того, что случилось…

— Именно поэтому и нужно чтить память наших родителей и наши обычаи.

— Но наши родители мертвы!

Гуннора возмущенно покачала головой.

— Как ты только можешь!..

— Но я говорю правду, — возразила Сейнфреда. — Они мертвы, и ты не вправе это отрицать. Поверь, я каждый день плачу, вспоминая их. Но они не увидят, как растет Дювелина, как день ото дня умнеет Вивея, как блекнут мои воспоминания о Дании. Они не знают, что ты живешь в лесу, вдали от родных сестер. Тебе не нужно им ничего доказывать, Гуннора. Никому не нужно. Мы просто должны выжить, и это порадовало бы наших родителей больше всего.

— Но при этом мы обязаны остаться датчанками. Датчане — гордый и сильный народ, потомки троянца Антенора. Он стал прародителем большого племени, смешавшегося с готами и множеством мелких народов, объединенных верой в Тора и Одина. Вспомни, что говорил нам об этом отец. Знай он, что ты забудешь об этом, он умер бы от горя.

— Я не забыла. Но подумай вот о чем. Отец увез нас из Дании не просто так. Дания поросла густыми лесами, там почти нет пахотных земель. А тут все иначе.