Рут Уинд - Музыка ночи

• Название: Музыка ночи
• Автор: Рут Уинд
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003

В тихий южный городок писательница Элли Коннор приехала, чтобы разгадать секрет давнего исчезновения талантливой блюзовой певицы. Но у нее была и более личная цель: отыскать следы своего отца, даже имени которого она не знала… Элли остановилась в доме местного жителя, с которым около года "разговаривала" в интернет-чате, специалиста по тропической флоре, доктора Лоуренса Рейнарда, прозванного Блю за его любовь к джазу. С первого взгляда на своего заочного друга Элли поняла, что он принадлежит именно к тому типу мужчин, который смертельно опасен для ее сердца: красивый, глубоко несчастный, обреченный на раннюю смерть из-за пьянства и неспособности переносить тяготы жизни. Такой вот блюз… Элли не хотела подобной любви, но на всей земле не было такого, как Блю Рейнард! С таким буйством радости, страсти и горя в душе, с таким сердцем, полным музыки и цветов, безнадежности и свободы. Бесполезно пытаться покорить Блю, и Элли лишь надеялась, что ее любовь излечит его разбитое сердце, которое он с такой яростью скрывает от всех…

---

— Я все думала… не знала до тех пор… — Она встала, отошла, пытаясь овладеть собой. Потом повернулась и взглянула на Конни. — Отцом Элли был Джеймс Гордон, — сказала она и не смогла сдержать слез.

Конни уже была рядом, подставляла свое широкое плечо, обнимала подругу.

— Ой, солнышко! — выдохнула она. — Ничего, ничего. — Алиша долго молчала. Когда Роузмэри наконец подняла голову и глубоко вздохнула, Алиша проговорила:

— Я не понимаю, что произошло, но прошу прощения, если огорчила вас.

Роузмэри промокнула глаза.

— Нет, девочка, ты здесь ни при чем. Просто так устроена жизнь. Джеймс был моим двоюродным братом.

Алиша нахмурилась:

— Но почему…

— Он был не такой, как все, — сказала Роузмэри и замолчала.

Она словно воочию увидела его перед собой.

Как Джеймс смеялся, и при этом был виден косой зуб спереди. Как плясали смешинки в его золотистых глазах. Нежность, с которой он смотрел на детей и на бродячих собак, и на любого воробья с подбитым крылышком.

— Если я попытаюсь выразить это словами, получится слишком грубо, поэтому не буду. Это была такая добрая душа, какой еще не создавал Господь, и все, кто его знал, плакали, когда его тело доставили домой.

Конни взяла руку Роузмэри и сжала ее.

— Было ясно, что тем летом на него обрушилось какое-то грандиозное событие, — сказала Роузмэри. — А когда мы узнали, что причина этого — белая глупышка, все просто испугались за него. Мы беспокоились, что она сбежит отсюда и оставит его с разбитым сердцем. Что она и сделала.

— Она любила его, — продолжила Конни. — Она умоляла его ехать в Канаду, но он решил, что это будет трусостью, и все равно отправился во Вьетнам.

Роузмэри вздрогнула, представив себе, как та бедная девочка покинула город и неизвестно где родила цветного ребенка.

— Ей наверняка было нелегко.

— Маркус сказал, что она тоже умерла, — проговорила Алиша.

Роузмэри горестно покачала головой:

— Интересно, знала ли Элли, что она цветная?

— Кажется, и не догадывалась, — сказала Алиша. — А теперь, когда знаешь, это становится ясно как день. — Она замолчала, потом встряхнулась. — Я забыла самое главное! Гвен Лейсер…

Роузмэри подняла руку:

— Не говори этого, девочка.

В ее голосе звучала сталь. Она покачала головой и еще погрозила пальцем.

— Что? — спросила Конни. — Так нечестно!

Алиша сложила руки и наблюдала за Роузмэри, которая смотрела на Конни. Они были рядом на протяжении тридцати лет, разделили потерю любимых во Вьетнаме, а потом смерть мужей. Конни знала Джеймса, а теперь Элли и, наверное, заслужила право знать обо всем.

— Конни, я скажу тебе, но ты должна поклясться на могиле Бобби Мейкписа, что никогда никому не расскажешь.

Конни изумленно подняла руку:

— Я клянусь, Роузмэри. На могиле Бобби. Что это?

— Гвен Лейсер — мать Джеймса Гордона. И ее настоящее имя Мейбл Бове.

Рот Конни и ее глаза стали идеально круглыми от удивления. Потом она расхохоталась. И продолжала хохотать.

— Боже мой! Это великолепно. — Успокоившись, она покачала головой. — Элли узнала гораздо больше, чем намеревалась, верно?

Алиша отпила большой глоток колы.

— Интересно, а что собирается делать Блю?

— Делать? — эхом отозвалась Конни.

— Если он позволит ей уйти, то он самый глупый человек на свете.

— Или самый напуганный. — Роузмэри поджала губы.

— Я считала, что на этот раз он влюбился по-настоящему.

— А может, он не хочет черных детей, — сказала Алиша. — Он кажется либерально настроенным, но когда касается лично тебя…

Роузмэри нахмурилась:

— Может быть. Хотя на него это не похоже.

— Я тоже так считаю, — вступила в разговор Конни. — А как ты все это узнала, Алиша?

Та ухмыльнулась:

— Я подслушивала!

Они все рассмеялись от такого нахальства. Роузмэри подошла к раковине, чтобы поплескать на глаза холодной водой.

— Если у него ума чуть больше, чем у обезьяны, то он отправится за Элли и привезет ее домой.

Конни подняла голову.

— Забавно, правда? Как ее мама, которая приехала сюда и заварила всю эту кашу, так и Элли через столько лет сделала то же самое.

— На этот раз мы, однако, применим тот разум, которым наградил нас Господь, — ответила Роузмэри, вытирая лицо. — Если бы мы тогда послушались Диану Коннор…

— Не говори так, — запротестовала Алиша. — Всему есть своя причина.

И Роузмэри, и Конни одновременно фыркнули.

— Поживи с мое, детка, — сказала Конни, поднимаясь. — Посмотрим, что ты тогда запоешь. — Она взяла сумочку. — Пошли. Нам надо повидать его и поговорить об Элли.

Глава 21

Элли ехала в Свитуотер через Большие сосновые леса, пересекая реку Сабин, в зеленую, покрытую пышной растительностью страну своего детства. Еще не наступил полдень, когда она выехала на главную улицу и целых пять кварталов тянулась за трактором, так что у нее была масса времени, чтобы рассмотреть знакомые виды.

Свитуотер проигрывал в сравнении с Пайн-Бендом. Пайн-Бенд прилагал все усилия, чтобы казаться современным, развивал новые отрасли промышленности и бизнеса, рос, добивался своего любыми путями и способами. Внешне городки казались одинаковыми — кафе с широкими окнами, напротив которого парковались грузовики, сапожная мастерская, большое здание суда, окруженное лужайками и деревьями. Различия были более существенными. Одежда в витрине единственного магазина вышла из моды лет десять назад. Афиша, гласившая, что приехал цирк, красовалась на тумбе уже семь сезонов, в парикмахерской стояло устаревшее оборудование. Солнце пекло невыносимо, и Элли чувствовала, что даже деревья обмякли.

Когда она свернула на дорогу, ведущую к дому бабушки, и оставила стареющий город позади, нырнув в туннель из густых деревьев, то там, то сям мелькали поля сои и кукурузы, потом зеленая стена смыкалась снова.

Вокруг дома Джеральдины Коннор были расчищены шестьдесят акров земли, и Элли увидела его задолго до того, как подъехала. Дом, прочный и крепкий, стоял посередине розового сада, и пышные яркие венчики цветов выделялись на фоне его темно-серых стен. В конце подъездной дорожки красовался гараж на три машины — гордость и радость ее дедушки, построенный его собственными руками. Гараж был таким же уродливым, как всегда, но Элли улыбнулась, заметив, что кто-то нарисовал на стене, обращенной к дому, чернооких красавиц — наверное, сама Джеральдина.

Свернув на вымощенную гравием дорожку, Элли ощутила, как в ее душе что-то сломалось. Только что все было прекрасно, и вот уже ей слишком трудно держать ногу на педали. Она остановилась и просто посидела, подышала: дома! Элли взглядом прикасалась ко всем мелким деталям, которые и дарили ей это ощущение, — к пластиковым ромашкам на крыльце, к облезлому ящику для молока, к рисунку на деревянной двери. С чувством облегчения она выбралась из машины, улыбаясь при виде изобилия цветущих роз, красующихся словно на картинке в журнале и дающих пищу десяткам пчел, чье неумолчное гудение нарушало тишину летнего полудня.

Джеральдина выскочила из дома в розовом ситцевом переднике поверх слаксов и топа, открывавшего ее морщинистые руки.

— Элли! — закричала она. — Ты так рано! Я еще не приготовилась к твоему приезду.

— Ты же знаешь, что меня это не беспокоит, бабушка. — Элли обняла ее за худые плечи, вдыхая знакомый запах туалетной воды. — Я должна была приехать поскорее.

Джеральдина отодвинулась, наклонив голову, чтобы лучше разглядеть внучку сквозь очки.

— Ты попала в беду?

Элли подняла руки, потом уронила их.

— Если одним словом, то да. В его старомодном смысле.

Глубокая печаль, которую она никак не ожидала увидеть, изменила лицо ее бабушки, внезапно сделав его очень старым, просто дряхлым.

— Ох, детка, — вздохнула Джеральдина. — Этот город — какое-то проклятие для моих дочерей.

Элли расплакалась.

— Пойдем, дорогая, — сказала, бабушка. — Пойдем попьем чайку, и ты мне все расскажешь.

Блю сидел на веранде, закинув ноги на перила. Поверх пальцев ног он мог созерцать последние лучи солнца. В одной руке он держал стакан с бурбоном, а бутылка стояла поблизости, возле кресла. В другой руке у него была толстая сигара, купленная в лавке специально для сегодняшнего вечера. Он услышал на тропинке шаги, но не повернулся, зная, что это может быть только Маркус.

— Добрый вечер, — сказал тот, опускаясь в кресло-качалку. — Ты не против, если я попробую твое виски?