Фредерик Бегбедер - Воспоминания необразумившегося молодого человека

• Название: Воспоминания необразумившегося молодого человека
• Автор: Фредерик Бегбедер
• Жанр: Классическая проза

---

Домой мы часто возвращались пьяные и валились в отрубе. Я уже не так часто исполнял роль ее парня. Поначалу я, как полагается, был на высоте: лапал ее за все места, перепробовал все позиции и садомазохистские трюки. Иногда они ее удовлетворяли, иногда нет.

Потом у нас начался период безденежья, даже голода. Винить ли в этом нашу

необузданную тягу к светской выпивке? Лично я в этом уже несколько сомневался. На людях мы непрестанно ругались. Несмотря на то что вдвоем мы жили мирно, как только вокруг появлялись другие люди, между нами тут же развязывалась война. Для этого подходил любой предлог: нелестное замечание, слишком громкий смех, пристальный взгляд. Перебранка стала для нас излюбленным видом спорта. Каждый из нас оказывался во всеоружии на своем конце праздничного зала. Затем, по мере того как общество рассеивалось, ссора затягивалась, и вечер был потерян. И ошибки, и наносимые раны были взаимными. В этих тусовочных играх не было ни победителя, ни побежденного: только любовь становилась жертвой обманчивого рая. Любовь и веселье никогда не ладили друг с другом. Впрочем, весьма удивительно, что глагол «тусоваться» может подразумевать: целовать кого-нибудь взасос или просто ходить в гости. Жизнь не столь сговорчива, как словарь. Мне кажется, что мы слишком часто тусовались. В Париже на вечеринках можно было встретить лишь лузеров и старпёров. Надо было как можно скорее умерить темпы, если мы не хотим вскоре примкнуть к одной из этих категорий, или же к третьей, самой мерзкой,– категории «бывших».

Грета Гарбо была права. Ведь это она сказала: «Ад – это другие»?

Мы могли бы смотаться в Лондон на выходные. Я бы отдал кошку маме, дабы члены Общества защиты животных не отобрали ее у меня. Я зашел бы за Анной в университет после занятий, сказал бы ей, что приглашаю ее поужинать в окрестностях Парижа, и отвез бы ее в Руасси, как в «Истории „О"“: возвращение в Руасси», не считая того, что с тех пор Руасси превратилось в аэропорт.

В Лондоне я бы обрел новую надежду. Мы бы не пошли осматривать никакие памятники, никакие музеи, никакие галереи и не заглянули бы ни в один ночной клуб,-единственное, зачем бы мы вышли, это чтобы купить телепрограммку и сигареты для Анны. Мы бы занимались любовью, вдыхая «Chanel № 5», глядя «Channel Four» по ту сторону Channel'a.

В воскресенье утром мы пошли бы на Уголок ораторов в Гайд-парке. Я бы взобрался на какой-нибудь брошенный ящик и начал бы наобум: «Ladies and Gentlemen, Do you see this girl? I'm in love with her!..» Анна была бы готова провалиться сквозь землю от стыда. А эти благовоспитанные господа начали бы интересоваться, не продается ли девушка. Я бы устроил торги, поднимая цену все выше. И они бы отваливали один за другим. У англичан теперь уже не так много денег: экономический кризис.

Часть четвертая. Тихие дни в Нейи

Лучше то, за что держатся,

чем тот, кто держится.

Эдуар Баэр

Одни от алкоголя становятся грустными, другие впадают в агрессию. А я становлюсь милым. Стоит мне выпить лишку, и я становлюсь добрым и нежным со всеми, кто ко мне подходит, я люблю их истинной и чистой любовью, равно как и все, что меня окружает: разумеется, мою бутылку, но помимо того – свет, музыку, дым, который ест мне глаза. Обычно я сажусь и погружаюсь в абсолютное молчание; только блаженная улыбка выдает нежность моих чувств.

В такие моменты я говорю себе: со мной может случиться все, что угодно, черт знает какая беда, а мое восхищенное состояние при этом никак не изменится. Я могу сидеть так часами, обхватив руками голову, как старый дремлющий пес (пес, у которого есть руки).

Я это говорю к тому, что мне, конечно же, не стоило настаивать на том, чтобы самому отвезти Анну домой. Я дважды с улыбкой проехал под «кирпич», но догнавшие нас легавые были не слишком улыбчивы. Алкотест оказался красноречив. Анна вернулась домой на такси, а я заночевал в полицейском участке. Это была необычайная ночь, на протяжении которой я встретил невероятных людей, порой с сомнительными судьбами, но которые изо всех сил, как в книгах Филиппа Джиана, пытались из всего этого выбраться.

Пока я делился своими размышлениями о супружеской жизни с сокамерниками, одна пожилая, крикливо размалеванная дамочка обратилась ко мне:

– Твоя беда в том, что ты боишься помолчать!

– Что?

– Ну да, уж я-то знаю, ты каждый вечер вытряхиваешь свою подружку из дому, потому что боишься, как бы она тебе поперек горла не встала. Когда живешь вдвоем, обязательно наступит момент, когда вы оба выговоритесь до конца. Не потому, что вам не о чем больше говорить, просто кажется, что между вами все уже сказано. Вот тогда-то вы и начинаете болтаться по улицам. А вот если бы ты действительно любил свою лялю, тебе хватило бы мозгов не бояться молчания. Без всякого радио или телека. И без мордобоя!

– Ну, это не в моих правилах…

– Да ладно, я же сразу приметила: парень ты видный! Мне-то своего мужика незачем по кабакам таскать, потому как мы с ним душа в душу живем!

– Будет заливать-то, да твоему мужику дырка твоя нужна и ничего больше! (Вмешался какой-то бродяга из общей спальни.)

– Не слушай их, сынок,– прошептала мне тетка,-послушай моего совета: если выдержишь в молчании десять минут, значит, это так – увлечение; если выдержишь час, значит, ты влюблен; а если десять лет продержишься, значит, это твоя судьба!

Несмотря на грубоватость, в речах этой мамаши с растекшейся по щекам тушью явно была определенная доля здоровой житейской мудрости, которая глубоко запала мне в душу.

И солнце встало, как оно порой делает.

Нет ничего незаменимого: через одного из глумливых паяцев я узнал, что Жан-Жорж гуляет с Викторией.

В тот же вечер, как это часто бывает, я встретил их у государственного министра Б. Жан-Жорж сделал вид, будто ничего не произошло. Виктория же была рада возможности меня подколоть. Мне, наверное, следовало бы взорваться, но то ли я слишком труслив, то ли слишком высокого о себе мнения.

И тогда, в тот же вечер, я отыгрался на Анне, отмочив ей увесистую оплеуху. Хотя такого рода разминка пришлась Анне очень даже по вкусу, ей пришлось немного поругаться для виду. Должен признать, я шлепнул ее не голой рукой, а ударил по ляжкам дневниками Стивена Спендера (издательство «Акт Сюд», 518 страниц, 160 франков).

По этому поводу мне бы хотелось позволить себе небольшое отступление о сравнительных достоинствах различных авторов для подобного применения. Очевидно, что «Рассерженные» и иже с ними будут слишком легки, слишком быстры или же слишком мягки для этого, за исключением, может быть, Дени Тиллинака, идеально подходящего для настоящей крестьянской взбучки; или Мишеля Деона, если речь вдет о примерном наказании на ирландский манер. Также следует избегать и кирпичей вроде Сулитцера или Франсуазы Шандернагор, вполне способных оставить на теле некрасивые синяки. Не впадая в противоположную крайность – например, книги издательства «Минюи», то чересчур колкие, то чересчур сухие,– мы найдем идеал где-то посередине между квантитативной сагой и торопливыми опусами молодежи. Отсюда следует неоспоримое достоинство книг издательства «Акт Сюд», узкий формат которых удобен, когда берешь книгу в руку и бьешь ею наотмашь по заду: эффектно и не слишком жестоко. Вот вам лишнее подтверждение того, что авангардистские книги представляют собой великолепное орудие наказания.

Я уговорил Жан-Жоржа устроить празднование его дня рождения у него дома. Поскольку его это утомляло, я сам обзвонил всех и пригласил, якобы чтобы сделать «сюрприз» имениннику.

В обеденное время Анна нанесла мне визит. Она всхлипывала, и я подумал, что она пьяна. Она кинулась в мои объятия. Только что умер, ее отец. Она проплакала весь день. Я заставил ее выпить воды и приложил руку к ее пылающему лбу. Глупо, но ничто так не заставляет меня чувствовать себя влюбленным, как вид плачущей женщины. Я могу не дрогнув наблюдать, как исчезают цивилизации, пылают города и взрываются планеты. Но покажите мне слезинку на женской щеке, и вы можете вить из меня веревки. Это проявление моей гебефрении. (Значение слова можете проверить по словарю.)

Тем не менее Анна пришла к Жан-Жоржу, чтобы развеяться. Я был ужасно рад, несмотря на то что опасался их встречи с Викторией. Как обычно, я нашел лазейку из этой ситуации. Находить лазейки-это один из моих многочисленных талантов. Я спец по всякого рода запудриванию: запудриванию следов, запудриванию мозгов… и т. д.

Как отличить настоящих друзей? Настоящие друзья всегда зовут тебя по фамилии. У Жан-Жоржа соберутся вес мои лучшие друзья. И в воздухе будет витать сплошное Маронье. Я обожаю нашу компанию: как и у любого сборища близких друзей, у нас нет никаких причин, чтобы встречаться. Одна беспричинность.

«Сюрприз» – день рождения Жан-Жоржа прошел в точности так, как ожидалось: мы перебили и переломали в его доме решительно все. Хрустальные бокалы швырялись о стены «по-русски». Паркет раздолбан каблуками-шпильками. Одно из кресел в стиле Людовика XV развалилось вследствие неумеренного раскачивания на нем последующих поколений. И наконец гвоздь программы: Виктория, въехавшая во двор на тачке и врезавшаяся в небольшой фонтан в виде статуи восемнадцатого века. Это была поистине отличная вечеринка.