Евгений Карнович - Пагуба

• Название: Пагуба
• Автор: Евгений Карнович
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-7100-0026-4

Исторический роман известного в прошлом веке историка и писателя Евгения Петровича Карновича (1824–1885) посвящен секретной странице русской истории — «Лопухинскому делу», «заговору» придворных дам против императрицы Елизаветы Петровны. В центре повествования — клубок дворцовых, политических, любовных интриг, жертвами которых стали невинные люди. Основанный на документальных источниках, роман достоверно воссоздает быт, нравы и судьбы людей елизаветинской эпохи.

---

Жанр, в котором работал историк-романист, следовало бы определить как документальный исторический роман. В его основе всегда лежит документ, в котором запечатлена живая историческая реальность. В этом документе уже заключена динамичная фабула и даже структура романа. Отступления же от фабулы в романах Карновича также представляют собой документальные вставки, создающие исторический фон. Характеры персонажей, их биографии строго опираются на документальные источники и почти никогда не выходят за их рамки. Основу диалогов составляют письма, мемуары, протоколы допросов, любые иные документальные свидетельства. Таким образом, документальный исторический факт безраздельно господствует в романе Карновича, и именно в нем коренится художественная достоверность произведения.

О существе дела, положенного в основу романа «Пагуба» (посмертное издание 1887 г.), более столетия почти ничего не было известно. И лишь в 1860-х гг. историки получили доступ к материалам следствия и суда над семейством Лопухиных, Анной Бестужевой-Рюминой и другими лицами, причастными к этому политическому процессу. Выяснилось, что никакого «заговора» не существовало, а был тесно сплетенный клубок интриг — дворцовых, внешнеполитических, семейных, любовных, — приведших в конце концов к трагической развязке: беззаконному осуждению невинных людей к чудовищным наказаниям. Историки прошлого века (С. М. Соловьев, М. И. Семевский) полагали, что «Лопухинское дело» легло «темным пятном» на царствование императрицы Елизаветы.

Первые десятилетия после смерти Петра Великого называют эпохой дворцовых переворотов. Правители империи восходили на престол не по установленному на основе закона порядку или обычаю, а случайно — путем дворцового переворота или дворцовой интриги. Именно об этом с горечью писал живший в XVIII веке историк М. М. Щербатов: «Само наследство престола не утверждено, и бедная Россия, яко вотчина или какого приватного человека имение, не по крови и не по праву рождения может по самовластным прихотям царствующего государя в наследство переходить, и опыт доказал, что со времен царя Федора Алексеевича доныне никогда порядочным образом престолу не наследовали».

Запутанный вопрос о престоле решала гвардия, ставшая чуть ли не господствующей силой в империи. Со времени смерти Петра I до воцарения Екатерины II гвардия участвовала в пяти-шести переворотах.

В ночь на 25 ноября 1741 г. 32-летняя Елизавета Петровна, дочь Петра Великого и Екатерины I, была возведена на престол гренадерской ротой Преображенского полка. Брауншвейгское семейство — сам 15-месячный император Иоанн Антонович, его мать, правительница России Анна Леопольдовна, и отец, принц Антон-Ульрих, — было низложено и отправлено в пожизненную ссылку. Но угроза «обратного переворота» долгие годы преследовала Елизавету, страхом и тревогой отравляла ее веселую жизнь, полную забав, роскоши и неги. Императрице и ее окружению всюду мнились заговоры в пользу низложенного семейства, любой вздорный слух, невинная светская болтовня или злословие омрачали изумительно красивое лицо Елизаветы.

Дело о «Лопухинском заговоре» возникло и развилось в этой тягостной атмосфере политической неустойчивости, династических распрей, коварных происков соперничающих с Россией держав, в обстановке опал, гонений и расправ со сторонниками прежнего правления. Елизавета, по словам М. М. Щербатова, давала «многую поверенность своим любимцам». Одним из таких фаворитов был первый придворный лейб-медик граф Иоганн Герман Лесток, родом француз, опытный и ловкий интриган, сыгравший главную роль в этом мрачном политическом спектакле. Страшась утраты своего влияния на императрицу, он всеми силами стремился погубить своего соперника — умного и деятельного вице-канцлера графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, главу внешней политики елизаветинского правительства, приверженца Австрии. За Лестоком стоял французский посланник маркиз де Шетарди, оказывавший всяческое противодействие австрийской ориентации российской внешней политики. Участник переворота 1741 г., остроумный и неподражаемо галантный кавалер, Шетарди снискал себе сильное влияние при дворе: современники злословили, что первый поклон отдавался императрице, второй — ему.

Скрытая подоплека «Лопухинского заговора» коренилась в соперничестве могущественных держав и противоборстве влиятельных вельмож, стремившихся любыми способами, преимущественно коварными интригами, усилить свое влияние на императрицу. Лесток за свои Старания в пользу Франции получал от версальского кабинета приличный пенсион, Бестужев-Рюмин был не менее корыстолюбив: по словам Н. М. Карамзина, он торговал «политикою и силами Государства».

В центре мнимого заговора оказались семейство Лопухиных и Анна Гавриловна Бестужева-Рюмина — жена обер-гофмаршала графа Михаила Петровича Бестужева-Рюмина, брата вице-канцлера. Наталья Федоровна Лопухина (урожденная Балк, родственница знаменитых Монсов — Анны и Виллима) принадлежала к новой придворной знати, которую иначе как «немецкими выскочками» не называли. Выйдя замуж за Степана Васильевича Лопухина, двоюродного брата опальной царицы Евдокии Федоровны, первой жены Петра I, она вскоре была вынуждена вместе с малолетними детьми отправиться вслед за мужем в ссылку в дальний Кольский острог, где семья Лопухиных претерпела немало страданий и унижений. После смерти Петра I Лопухины возвращаются в Петербург, а затем допускаются и ко двору. В конце царствования Анны Иоанновны они приобретают силу и влиятельность. Степан Васильевич становится вице-адмиралом, а Наталья Федоровна — статс-дамой. Вершиной их благополучия было время правительницы Анны Леопольдовны. Наталья Федоровна, женщина светская, славившаяся красотой и кокетством, близко сходится с влиятельным сановником графом Рейнгольдом Густавом Левенвольдом. С восшествием же на престол императрицы Елизаветы Левенвольд был заключен в крепость, предан суду и приговорен к смертной казни, однако царица милостиво смягчила приговор и отправила вельможу в ссылку в Соликамск.

Вскоре после воцарения Елизаветы Лопухина оказывается в оппозиции к новой императрице. Хотя она и была оставлена статс-дамой, но чувствовала себя при дворе униженной. Существует легенда, что немилость к ней Елизаветы вызвана удачным соперничеством Лопухиной с императрицей в «амурных делах». Однако Лопухина была старше царицы на 10 лет (Карнович ошибочно пишет о 6 годах), к тому же Елизавета по красоте своей признавалась современниками несравненной: от ее красоты просто «сходили с ума», она «затмевала солнце».

Как бы ни любила Лопухина опального графа Левенвольда, никаких серьезных попыток к облегчению его участи предпринять она не решалась. Ей оставалось лишь неутешно горевать и упрекать виновницу своих несчастий. Эти горестные чувства Лопухиной разделяла Анна Бестужева-Рюмина, глубоко любившая своего брата Михаила Гавриловича Головкина, «аннинского» вельможу, попавшего под опалу. Резко осуждая императрицу, укоряя ее в предосудительном поведении и мечтая вслух о воцарении свергнутого семейства, эти женщины движимы были простыми чувствами любви и родственной преданности к своим возлюбленным и близким.

«Лопухинское дело», возможно, и не состоялось, если бы не было «извета» Бергера и Фалькенберга. Но нужно иметь в виду, что Лопухины и Бестужева-Рюмина относились к «намеченным» лицам, то есть были уже заподозрены в преступных намерениях только лишь потому, что имели родственные и иные связи с опальными вельможами, к тому же сами были близки к прежней правительнице. Секретарь саксонского посольства Пецольд полагал, что доносчики Бергер и Фалькенберг действовали не по собственному почину, а были агентами Лестока, который тщательно спланировал все «дело». Карнович не развивает в романе эту версию, но можно предположить, что Бергер действительно имел связи с окружением могущественного лейб-медика или с Тайной канцелярией. Укажем хотя бы на два первых доноса Бергера, которые принесли столько несчастий несколько комичному майору Шнопкофу, честному вояке, преданному не отечеству, а воинскому знамени.

«Рыжий кирасир» Бергер — это чистый тип предателя, подлеца и изменника, случайно попавшего в благоприятную для его низких замыслов политическую среду и ценой чудовищных «изветов» достигающего своих целей. В его случае трудно даже говорить о честолюбии, ибо он просто бесчестен, и лучше всего это понимали сами немцы, русские же относились к нему гораздо снисходительнее. Примером тут может служить молодой Иван Лопухин — фонвизинский «недоросль», правда, с дурными наклонностями.

С Бергером, играющим в романе роль злодея, связана «немецкая тема». Засилье иноземцев в двух предшествующих правлениях вызывало недовольство в различных слоях русского общества. С воцарением Елизаветы падение Остермана, Миниха и Левенвольда воспринималось как конец господства немцев. Новая императрица с первых дней своего царствования стремилась вернуться к правилу Петра Великого: «должно пользоваться искусными иностранцами, принимать их на службу, но не давать им предпочтения перед русскими». Любопытно, что на роль «лидера» «русской национальной партии» претендовал маркиз де Шетарди, который раздувал вражду Елизаветы к Остерману и советовал ей заменить всех немцев русскими, особенно на дипломатической службе.