Луи Жаколио - Покоритель джунглей

• Название: Покоритель джунглей
• Автор: Луи Жаколио
• Издательство: Нюанс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-88610-107-1

Впервые на русском языке роман известного французского писателя Луи Жаколио «Покоритель джунглей» был опубликован в конце прошлого века под названием «В трущобах Индии».

---

Приятели бросились в объятия друг друга и с той поры не испытывали ни малейшего беспокойства за свое будущее.

Расставшись с Нана-Сахибом, наши друзья собрались в гроте, выходящем во внутренние долины, чтобы вместе поужинать. Нариндры не было на его обычном месте, воинственный маратх неделю тому назад отправился в Бомбей за почтой из Европы, которую получал для Сердара один из верных членов тайного общества Духов вод.

В этот вечер Барнетт и Барбассон были в ударе, но их оригинальные остроты не смешили Сердара, он ел с рассеянным видом и после возвращения в Нухурмур казался мрачным и озабоченным. Он даже не обращал внимания на тота-ведду, который, сидя на корточках, ловил на лету, как собака, куски, которые ему бросали.

Отсутствие маратха, который был воплощенной точностью и должен был вернуться еще сутки тому назад, наполняло Сердара печальными предчувствиями. Он не мог точно определить природу своих ощущений, но ему казалось, что в воздухе разлита опасность, против которой он бессилен. Между тем в последних сообщениях Рама-Модели не было ничего угрожающего.

Может быть, дело было просто в несоответствии характера Сердара окружающей обстановке: натура, в высшей степени тонкая и изысканная, несколько нервическая, этот человек, чей облик и манеры выдавали аристократическое происхождение, был вырван из привычного ему круга силой каких-то ужасных и таинственных обстоятельств. Несомненно, что порой он страдал, находясь среди вульгарных авантюристов и искателей приключений, с которыми у него не было ни общих чувств, ни общих мыслей. Поэтому понятно, что Сердар мысленно возвращался к прошлому, к прежней жизни, и воспоминания о перенесенных страданиях только усугубляли тяжесть нынешних испытаний.

Благородная душа, он мечтал о независимости Индии, которая стала бы реваншем для Франции и Дюплекса в борьбе против их заклятых врагов. В течение десяти лет он держал в руках все нити обширного заговора, который должен был навсегда покончить с британским владычеством. И в этот момент, когда у англичан осталось всего три почти беззащитных города — Калькутта, Бомбей и Мадрас, — он не смог добиться от вождей восстания, чтобы они прежде всего взяли эти последние бастионы неприятеля, а уж затем думали о восстановлении императорской власти в Дели.

Он не смог убедить их, что реставрация империи Моголов покажет индусам, что они просто сменили хозяина, и парализует общий порыв, превратив восстание в обычный мятеж, тогда как ему надо было придать характер национального движения. Весь юг Индии, не хотевший господства мусульман, отказался поддержать повстанцев, и тогда Сердар понял, что победа англичан — только вопрос времени. Но он поклялся отнять у них главный трофей и спасти Нана-Сахиба. Проявив чудеса мужества и смекалки, он сумел это сделать. Но сколько еще времени он сможет защищать принца от происков его врагов?

Бывали дни, когда Сердар впадал в отчаяние, и этот вечер был именно таким — будущее представлялось ему мрачным и безысходным. Если бы его схватили, то отказали бы даже в чести умереть как солдату — от пули. Англичане обошлись бы с ним как с бандитом с большой дороги и вздернули бы его без долгих разговоров на глазах индусов, которых он хотел освободить.

Какой бы это был печальный конец и какое горе для Дианы, его дорогой сестры! Он спас ее мужа, майора Лайонеля Кемпбелла, во время осады Хардвар-Сикри. Она должна была знать теперь, что брат, которого она в течение двадцати лет считала погибшим, жив. Почему она ему не написала? Неужели ее воспитали в уверенности, что ее брат — бесчестный человек? Да, он покинул Францию опозоренным, разжалованным — ведь он носил эполеты и шпагу, но Бог знает, что он невиновен! Да разве в этом дело! Неужели жизнь ее мужа не стоила хоть нескольких строк благодарности? Нет, ни единого слова! Пусть сестра не захотела признать брата, но отчего же молчит сердце жены и матери? Нет, она не написала! Фредерик де Монмор де Монморен больше не существует, есть только жалкий авантюрист, по которому плачет виселица…

Таковы были мысли, мучившие Сердара, тогда как его спутники пили, смеялись и забавлялись с тота-веддой, как с животным, которого дрессируют. Бедняга никогда не был на таком празднике, он жадно пожирал все, что ему давали, сопровождал каждый съеденный кусок уже знакомым нам криком: ури! ури! ури! Так как слово это впервые было произнесено после того, как Сердар дал ему выпить, и повторялось тота-веддой после каждого нового блюда, Барбассон не без оснований заключил, что оно служит дикарю для выражения удовольствия, получаемого от еды и прочих физических ощущений.

— Я и не знал, что вы лингвист, мой дорогой Барбассон, — заметил Сердар, постепенно справившийся с мрачными мыслями и с интересом наблюдавший за поведением своего подопечного, который, казалось, и думать забыл о недавней ране.

— Пф! — с комичной откровенностью бросил провансалец. — Я додумался до этого просто так!

— Вероятно, он останется с нами, наше общество ему как будто нравится, — продолжал Сердар. — Я предлагаю назвать его Ури, это первое слово, которое он произнес.

Услышав, как Сердар, которого он предпочитал всем остальным, произнес это слово, тота взял его за руки и несколько раз приложил их к своему лбу.

— Это способ приветствия, принятый у этих несчастных, — пояснил Рама-Модели. — Он хочет дать вам понять, Сердар, что любит вас и будет предан вам до самой смерти.

— Ты думаешь, что у него могут быть такие возвышенные мысли, Рама?

— Человеческий мозг остается человеческим мозгом, Сердар. Просто живя на деревьях, как обезьяна, он утратил все понятия и представления, которые люди обычно черпают, общаясь с себе подобными.

— Не забудь и о цивилизации, Рама, которая объединяет в себе все традиции человечества. В таком случае немного же у него осталось памяти, ты ведь сам говорил, что в их словаре всего тридцать — сорок слов, относящихся главным образом к физическим потребностям. Если бедный тота был брошен родными на произвол судьбы в раннем детстве, на что указывает его неумение говорить, думаю что представления о любви, благодарности не могли вызреть в его мозгу самостоятельно, поэтому перед нами существо, способное к восприятию определенной культуры, но по своему интеллектуальному багажу не слишком отличающееся от обезьян. Думаю даже, что он никогда не заговорит, ведь участки мозга, в которых рождается членораздельная речь, атрофируются без употребления, и когда человек достигает зрелого возраста, вред непоправим, мозг не способен более развиваться.

— Вы говорите как по писаному, Сердар, — вмешался Барбассон. — Значит, вы думаете, что это выродившееся существо уже не сможет усвоить какой-либо язык?

— Я думаю, что мы сумеем привить ему кое-какие понятия, он сможет воспринимать их звуковое выражение. Одним словом, он будет улавливать смысл наших слов, но боюсь, что уже слишком поздно для того, чтобы он заговорил сам. Провести этот опыт было бы чрезвычайно интересно, он внесет некоторое разнообразие в нашу уединенную жизнь, если Богу будет угодно, чтобы она и впредь оставалась тихой и спокойной, и если этот дикарь, дитя лесов, согласится остаться с нами, ибо насколько неподвижен и неразвит его мозг, настолько быстро меняются его желания.

За разговором время пролетело быстро, и наступил час отдыха. Обитатели Нухурмура разошлись по своим пещерам. Сердар же попросил Сами немедленно разбудить его, как только вернется Нариндра.

Когда тота-ведда, которого мы впредь будем называть Ури, увидел, что все готовятся ко сну, он начал выказывать признаки некоторого беспокойства, и Рама-Модели догадался, что тот, привыкнув проводить ночь на деревьях, ищет себе место для ночлега.

Пр приказу Сердара открыли дверь, сообщавшуюся с долиной, где росли вековые баньяны. Расстояние между ветками у них было достаточно широко, чтобы туземец мог устроить себе довольно удобное ложе, согласуясь со своими привычками. Увидев деревья, Ури радостно вскрикнул и влез на ближайший к нему баньян. Скоро послышался шум ломаемых веток и срываемых листьев — это тота устраивался на ночь.

Европейцы и туземцы разошлись по своим пещерам, мало-помалу в Нухурмуре воцарилась тишина, нарушаемая только криками хищников, вышедших на охоту, и мычанием диких буйволов, утолявших жажду в озере. Время от времени им отвечал рассерженный голос Ауджали, расположившегося неподалеку под навесом. Но все эти звуки ничуть не мешали нашим героям. В них была своеобразная поэзия, дикая и суровая, сочетавшаяся с характером и природой чувств обитателей Нухурмура.

Глава IV

Ночь в Нухурмуре. — Странное рычание. — Танец пантер. — Ури-заклинатель. — Минута тревоги. — Заслуженное наказание. — Спасенные Ури. — Попытка бегства. — Побег Ури. — Сон Нана-Сахиба. — Крик макаки. — Ночная прогулка по озеру. — Сигнал Нариндры. — Это он! — Почта из Франции. — Сильное волнение. — Прибытие Дианы. — Последние новости.