Роберт Масси - Петр Великий. Деяния самодержца

• Название: Петр Великий. Деяния самодержца
• Автор: Роберт Масси
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-367-02793-8, 978-5-367-03228-4

Известный американский историк подробно рассматривает ход противостояния России и Швеции, победив в котором Петр I превратил свою страну в могущественную империю.

---

Чтобы упрочить свое положение на отвоеванных землях, Петр не жалел сил на строительство судов на верфях Ладожского озера. 23 сентября 1704 года он писал Меншикову: «Здесь все зело исправно. Коли Бог даст, три фрегата, четыре шенявы, да галиот послезавтра на воду спустим». Но Ладога была коварна и неспокойна, и новые суда получали течь, а то вовсе оказывались выброшенными на берег у южной оконечности озера возле Шлиссельбурга, где берет начало Нева. Чтобы избежать опасного плавания по Ладоге, Петр решил перенести главные верфи в Петербург. В ноябре 1704 года он заложил верфь на левом берегу Невы, по диагонали от Петропавловской крепости, чуть ниже ее по течению. Поначалу Адмиралтейство представляло собой обычную верфь, построенную в форме прямоугольника. Окруженное с трех сторон деревянными амбарами и сараями, которые служили мастерскими, кузницами, избами для рабочих и кладовыми для канатов, парусов, пушек и корабельного леса, Адмиралтейство оставалось открытым со стороны Невы. Посередине – там, где впоследствии разместился главный штаб Российского флота, возвышался деревянный шпиль, увенчанный флюгером в форме кораблика[27].

Под сенью этого шпиля, на пространстве, окруженном амбарами и сараями, закладывались петровские корабли. Объемистые корпуса сооружались у самого берега, затем их спускали на воду и буксировали к причалам для доводки. Чтобы защитить Адмиралтейство от возможного нападения шведов, его обнесли земляными валами со рвами и бастионами. Таким образом, город получил вторую твердыню, почти столь же могучую, как Петропавловская крепость.

В дальнейшем шведы не прекращали тревожить новый город вылазками как с моря, так и с суши. В 1705 году русские вбили длинные бревна в дно фарватера у острова Котлин и соединили их канатами, закрыв путь флоту противника. Завидев на горизонте переплетения мачт и канатов, шведы принимали их за мачты внушительного русского флота и после безрезультатного обстрела с дальней дистанции отходили. В 1706 году Петр, совершая плавание в открытом заливе, заметил приближение шведской эскадры. Он тут же повернул к берегу и условным сигналом – орудийными выстрелами – известил вице-адмирала Крюйса, голландского моряка, который командовал русским флотом. Крюйс, однако, не поверил сигналу и признал свою ошибку лишь тогда, когда увидел шведские корабли собственными глазами. Некоторое время спустя Петр со смехом припомнил этот случай. Докладывая о положении на флоте, Крюйс жаловался Петру на невежество и недисциплинированность офицеров: «Его величество в морском деле искусен и ведает, каково важно во всем превосходную субординацию иметь». Петр отвечал ласково: «Вице-адмирал сам повинен в том, что в морских офицерах недостает уменья, понеже почти всех их сам на службу и взял… Что ж до моего уменья, кумплимент сей вовсе незаслужен. Когда случилось мне намедни углядеть с яхты свейские корабли и, согласно морскому обычаю, пушечною пальбою число оных означить, сие почтено было за потеху, что зову пальбою чарку испити. Когда и сам я к вице-адмиралу на борт поднялся, оный верить мне ни про что не хотел, покуда его матросы неприятеля с мачты не высмотрели. Оттого разумею, что надобно меня в умелых не числить, а коли нет, то сие шутки более не шутить».

С течением времени Петр стал более широко представлять себе роль Петербурга. Он увидел в нем не только крепость, охраняющую невское устье или верфь для строительства торговых и военных судов на Балтике. Он увидел в нем будущий город. Как раз в это время в Россию приехал итальянский архитектор Доменико Трезини, который построил великолепный дворец для короля Дании Фредерика IV. Его стиль, как и стиль большинства архитекторов, работавших в то время в Северной Европе, испытал сильное голландское влияние, и именно это, заимствованное в Голландии, протестантское северное барокко привнес в Россию Трезини. 1 апреля 1703 года он подписал договор, по которому стал «государевым архитектом цивилии и милитарии», и Петр незамедлительно отправил его на берега Невы, поручив ему надзор за всеми строительными работами. В течение девяти лет Трезини заменял бревенчатые лачуги кирпичными и каменными строениями, и приметы его градостроительной деятельности Петербург хранит и поныне. Пока работные люди насыпали земляные валы крепости, Трезини построил внутри ее стен небольшую церковь. Не имея отделочных материалов для украшения интерьера, он покрыл стены желтой штукатуркой под мрамор. В 1713 году Трезини приступил к строительству Петропавловского собора в стиле барокко, который с некоторыми переделками сохранился до наших дней; его золоченый шпиль и сейчас вздымается к небу на высоту 400 футов.

* * *

Непрекращающиеся строительные работы требовали множества рабочих рук. Вбивать сваи, рубить и вывозить лес, выворачивать валуны, выравнивать холмы, выкорчевывать пни, прокладывать улицы, сооружать доки и верфи, возводить крепость, дома и причалы – на все это постоянно не хватало людей. Чтобы обеспечить строительство рабочей силой, Петр год за годом издавал указы, вызывая в Петербург плотников, каменщиков, камнетесов и, наконец, простых необученных крестьян. Со всех концов империи сюда стекался нескончаемый поток людей – казаков, сибиряков, татар и финнов. Им оплачивались расходы на дорогу и их кормили в течение шести месяцев; потом тем, кому удалось выжить, разрешалось вернуться домой, а на их место следующим летом пригоняли других. Воеводы и помещики, которых царь заставлял набирать и отправлять людей, роптали, жалуясь, что деревни приходят в запустение оттого, что забирают лучших работников, но Петр и слушать ничего не хотел.

Тяготы были непосильными. Рабочие спали на сырой земле в наскоро сколоченных, переполненных, грязных бараках. Их косила цинга, дизентерия, малярия и другие болезни. Жалованье выплачивалось нерегулярно, и многие пускались в бега. Точное число погибших во время строительства города установить уже не удастся: в петровское время их числили до 100 000. Более поздние цифры значительно ниже – 25 000–30 000, но никто не возьмется отрицать, что Петербург – город, «построенный на костях».

Наряду с рабочей силой приходилось завозить и строительные материалы. На болотистой равнине в дельте Невы пригодных для строительства высоких деревьев было мало, а природного камня не было вовсе. Первоначально источником камня для строительства города служила лежавшая выше по течению шведская крепость Ниеншанц; ее разобрали, и камень сплавили вниз по Неве. В течение ряда лет каждой телеге, подводе или русскому кораблю, прибывавшим в Петербург, предписывалось вместе с обычным грузом доставлять установленное количество камня. У городских причалов и ворот возникли специальные конторы, принимавшие эту дань, и без их разрешения никакой транспорт не мог въехать в город. Временами, когда потребность в камне была особенно острой, судьбу буквально каждого привезенного камня решал сам начальник конторы. Для того чтобы не тратить попусту строительный лес, запрещалось рубить деревья на островах и никому не дозволялось топить баню чаще одного раза в неделю. Бревна доставлялись из новгородских лесов и с берегов Ладоги. Лесопильные мельницы, приводившиеся в действие силой ветра или водяными колесами, распиливали бревна на брусья и доски. В 1714 году строительство в Петербурге застопорилось из-за нехватки каменщиков, и Петр запретил под страхом «конфискации имущества и ссылки» строить в Москве каменные дома. Вскоре действие этого указа распространилось на всю империю. Волей-неволей каменщики со всей России, собрав инструменты, отправились в Петербург в поисках работы.

Городу требовалось население. Мало кто соглашался жить там по доброй воле, и Петру и здесь пришлось употребить власть. В марте 1708 года царь «пригласил» в Петербург свою сестру Наталью, двух сводных сестер Марию и Феодосию и двух вдовствующих цариц – Марфу и Прасковью, а заодно и множество бояр, высших чиновников и богатых купцов. По словам Уитворта, «никому не было позволено отговариваться ни годами, ни делами, ни нездоровьем». Ехали в Петербург неохотно. Тем, кто привык к вольготной жизни в богатых подмосковных имениях, где вся провизия доставлялась из ближних деревень или дешево закупалась на изобильных московских рынках, теперь приходилось тратить большие деньги на строительство новых домов в балтийских болотах и платить немыслимые цены за привозившиеся издалека продукты. Многие подсчитали, что с переездом они потеряли две трети своего состояния. Развлечений было мало, и море, которое так манило царя, их только пугало: никто из них и ногой не ступил бы в лодку, иначе как по принуждению. Но выбора не было, и они явились. Прибывшие купцы и лавочники нашли утешение в возможности заламывать непомерные цены за свои товары. Многие рабочие – русские, казаки и калмыки, отбыв положенный срок на строительстве казенных сооружений и не имея возможности или охоты отправляться в дальний путь домой, оставались в Петербурге и нанимались на строительство частных домов дворян, которым царь повелел обживаться на новом месте. В результате тысячи работников окончательно осели в Петербурге и построили здесь дома – для себя. Петр всячески это поощрял и откликался на любое приглашение, от кого бы оно ни исходило, заложить в кладку нового дома почетный первый камень и выпить чарку водки за хозяина.