Людмила Томенчук - Высоцкий и его песни - приподнимем занавес за краешек

• Название: Высоцкий и его песни - приподнимем занавес за краешек
• Автор: Людмила Томенчук
• Жанр: Публицистика

---

Обратим внимание на единичность образов -- друг и любимая, -- возможно неслучайную. Очень может оказаться, что у ВВ любое множество в той или иной степени негативно -- уже потому, что множество (хотя этот оттенок часто не откровенен).

140 (99) В тексте "Люблю тебя сейчас..." есть фрагмент про червоточину будущего времени, которое "словно настоящему пощечина". Он здесь как раз к месту. С такой тоской поется-воется "Я, конечно, вернусь!", что звучит оно заклинанием -- попыткой защититься от собственного неверия, что все действительно вернется на круги своя. Предательство не проходит бесследно.

141* (100) Намакштанская И.Е., Нильссон Б., Романова Е.В. Функциональные особенности лексики и фразеологии поэтических произведений Владимира Высоцкого // МВ. Вып. I. С. 187.

142 (101) Степень напряженности называемого состояния чрезвычайно важна для ВВ, недаром столь любимый им прием, как языковая игра, поэт часто применял именно для выражения "интенсивности состояния, признака, действия" (Лавринович, Татьяна. Языковая игра Высоцкого. С. 180). Автор цитированной статьи соотносит эту интенсивность с "силой страстей, присущих поэту" (Там же). Что в свою очередь восходит к особенностям его мировосприятия.

143 (101) В них одна и та же грамматическая конструкция -- предлог "в" с предложным падежом.

144 (101) Ср.: "Старый друг лучше новых двух". А вот современный Высоцкому поэт:

... Ко мне мой старый друг не ходит,

А ходят в праздной суете

Разнообразные не те.

145 (101) Очевидна параллель с "Мне есть что спеть, представ перед Всевышним". Вообще может оказаться, что у этих двух текстов гораздо более глубинное родство, -- возможно, у них сходная житейская подоплека.

146 (102) Уже после написания этих заметок о дружбе я узнала, что в одном из черновых вариантов строка имела вид: "Коль! Оставь покурить!" То есть, выходит, "друг" в данном контексте -- это и вправду имя.

147* (103) Высоцкий В.С. Четыре четверти пути. С. 137.

148* (104) Андреев Ю. Известность Владимира Высоцкого. С. 62.

ГЛАВА 12

149* (105) Изотов В.П. Новые слова Владимира Высоцкого. С. 211.

150 (106) Не тогда ли поэту стало тягостным фамильярное обращение "Володя", "Вовка", "Вовчик"...

Иная точка зрения на ситуацию: "Вообще отчеств в основном корпусе произведений Высоцкого почти нет, он ориентировался на людей молодых и простых в обращении <...> Персонажу песни "Про черта" (1965/66) обращение к нему по отчеству мерещится как чертовщина <...>" (Кормилов С.И. Антропонимика в поэзии Высоцкого. С. 133).

151 (107) Ср. "Приятно все-таки, что нас тут уважают...". Какой тоской невоплотившегося человеческого достоинства веет от таких реплик...

152 (107) В одной из первых статей, опубликованных после смерти ВВ (правда, лишь в самиздате, а значит, имевших относительно небольшую аудиторию) , дана такая трактовка этого текста: "Высоцкий использует древнего джинна лишь для того, чтобы с его помощью выявить отталкивающие черты современного обывателя". А от начальной "фразы так и разит лицемерием. Он, видите ли, пьет не ради удовольствия, а из одной лишь научной любознательности" (Тростников В.Н. А у нас был Высоцкий. С. 139, 140). Есть и другое объяснение зачина текста, правда, не очень реалистичное, а все-таки позволяющее отнестись к герою не столь сурово: может, наш пьяница до сих пор пил только водку?

153 (107) Джинна из этой песни "можно толковать как аллегорический образ ("зеленый змий" в бутылке)" (Кулагин А.В. Поэзия В.С. Высоцкого. C. 106).

154 (107) Интересно, что в текстах про черта и джинна "вдруг" появляется почти одновременно: в третьей и второй строках соответственно.

155 (107) Заметим попутно, насколько логично появление в этом тексте сначала "зеленого змия", олицетворения алкоголя, а за ним -- зеленого же "крокодила". Уже под конец текста "змеиный" мотив получает развитие в образе "аспида". Эта четкость выстраивания Высоцким образных рядов, во-первых, облегчает их восприятие, а во-вторых, -- при высокой плотности образного пласта текста не утяжеляет его.

156 (107) У Высоцкого детали текста всегда разнообразно связаны. Еще одна логичная цепочка -- "прыгало... ходило...". Она к тому же красива -- тем, как естественно, ненарочито актуализирует прямой смысл одного из составляющих идиомы "ходить ходуном" -- тоже заметная черта поэтического стиля ВВ.

157 (107) В тексте "У меня запой от одиночества..." дважды появляются слова, одно из которых и ударный слог другого совпадают с двумя формами глагола "петь" ("запой", "запойный"). Разумеется, ВВ не обдумывал этого. Мне кажется, однако, что необязательные, т.е. не обусловленные сюжетной или иной необходимостью, случайные звуковые совпадения с этим семантическим ядром, очень частые в песнях Высоцкого, образуют некое глубинное течение, в его песенно-поэтическом творчестве обретающее особый смысл (тем более в присутствии такого текста, как "Кони привередливые", в котором мотив пения главенствует).

Эта тема была затронута в одной из публикаций последнего времени. По словам Т.Гавриленко, в поэтическом арсенале Высоцкого "значительное место занимает образ песни". Приведя примеры множества названий, в которых этот образ присутствует прямо или косвенно, исследователь отмечает, что "гораздо больше организационно-знаковых вкраплений, указывающих на образ песни, -- в самих текстах, причем не только сориентированных номинативно, но и в таких, которые вовсе не заключают в названиях музыкально-песенного признака" (Гавриленко Т.А. Образ песни в поэтическом мире Высоцкого. -- МВ. Вып. III. Т. 2. С. 62, 63).

158 (108) Это показательный пример отношения к текстам Высоцкого: воспринимается не сам текст с его смысловыми особенностями, а типичная ситуация, лежащая в его основе. Нет сомнения: серьезную роль в подобном восприятии текстов ВВ играют фундаментальные качества его поэзии, а не только воспитанные в нас советской школой навыки общения с художественным словом. Самый, пожалуй, знаменитый из примеров неадекватного понимания Высоцкого -- зацитированное до дыр "Поэты ходят пятками по лезвию ножа...".

159 (108) Между прочим, в одном из писем к М.Шемякину ВВ цитирует эту строку именно в таком смысле: "<...> я даже завидую, как ты последователен. "Если я чего решил -- выпью обязательно", -- это у меня такая песня есть. Так вот ты, если чего решил -- выполнишь <...>" (Высоцкий В. "Спасибо вам, мои корреспонденты..." // Сов. библиография. 1989. No 4. С. 85).

160 (108) С этого слова начинается вся "мордобойная" цепочка: поклоны бьет -- изобью для вас любого -- морды будем после бить -- стукнул раз -- боксом занимается. Тем более что "бить поклоны" близкородственно к "бить челом", ну а от него до избиения чела -- рукой подать. И снова -- мерцание, переливы прямого-переносного смыслов.

161 (108) Тут, может быть, и невольно, обыграно сочетание "свобода духа".

Тема свободы -- несвободы немаловажна для этого текста. Как верно отмечает Г.Хазагеров, "двойник -- путы героя, и эти путы не только безобразны, но и смешны" (Хазагеров Г.Г. Две черты поэтики Владимира Высоцкого // МВ. Вып. II. С. 87). Можно добавить, что смешны и двойник, и сам "раздвоившийся". Т.е. смешон человек несвободный, а не только "несвободная" его часть.

162 (109) Эту правильность и призваны символизировать метлы, а вовсе не боеспособность дворников, как могло показаться.

163 (110) Параллель между односторонним мордобоем в парах "джинн-герой" и "милиция-джинн" очевидна. Менее заметная параллель: "стукнул раз -специалист! -- видно по нему" -- "вот они подъехали -- показали аспиду". Как уже отмечалось, эта особенность поэтического стиля ВВ придает особую стройность тексту.

164 (110) Отметим завуалированную игру цветных бликов, очень частую у Высоцкого: слово "аспид" отзвучивает черным (от "аспидная доска" -- из слоистого минерала черного цвета) и перекликается с "черным воронком".

165 (110) ВВ любит сталкивать пары слов, различающихся одной буквой.

ГЛАВА 13

166 (111) О том же писал К.Рудницкий: "Отношения Высоцкого с его персонажами фамильярны, но заботливы. Персонаж никогда не остается на подмостках один, сам по себе <...> властная рука Высоцкого -- у персонажа на плече, и даже когда вся песня <...> поется "персонажным" голосом, <...> голос этот распирает клокочущая авторская страсть. А кроме того, автор сохраняет за собой право в любой момент как бы отойти на шаг в сторону от персонажа, окинуть его насмешливым или поощрительным взглядом, более того, вдруг подарить от щедрот своих персонажу такие слова, до которых тот никогда бы не додумался" (Рудницкий К. Песни Окуджавы и Высоцкого. С. 14).

Ср.: "В многоголосии песенных персонажей всегда различим голос умного, ироничного <...> автора" (Шулежкова С.Г. Крылатые выражения Владимира Высоцкого. С. 220).

На сложность определения грани между голосами автора и персонажа обращает внимание и Н. Рудник: "Открытость балладного мира [Высоцкого], множество героев стихотворений создают очень существенную проблему: каково соотношение автора и его героев? Эта сложность усугубляется еще и тем, что голос автора и голос персонажа соединяются порой столь органично, что образ самого Высоцкого нередко ассоциируется в общественном сознании с его героями. <...> Очевидно, что в балладе Высоцкого существует сложный комплекс выражения авторской позиции. <...> Кажется, что поэт растворяется в своих героях, настолько высока степень стилистической однородности составляющих стихотворение элементов" (Рудник Н.М. Проблема трагического в поэзии В.С. Высоцкого. С. 67-68, 76).