Ричард Томлинсон - Большой провал, Раскрытые секреты британской разведки MI-6

• Название: Большой провал, Раскрытые секреты британской разведки MI-6
• Автор: Ричард Томлинсон
• Жанр: Детектив

---

Дэвис и Уэдхэм спустились ко мне в камеру, чтобы выразить сочувствие через маленькую щель в двери.

- Они решили не отпускать вас на поруки не потому, что боятся, что вы можете скрыться, а потому, что хотят, чтобы вы признали себя виновным, объяснил Уэдхэм. - Они уверены, что пока вас держат под стражей, вам придется прождать суда по крайней мере год из-за перегрузки судов, но если вы признаете себя виновным, слушание в суде для оглашения приговора смогут втиснуть через несколько недель. Вы получите более короткий срок, и с вас снимут категорию А - особо опасного преступника.

- Итак, они сумели добиться, чтобы начальник тюрьмы в Белмарше присвоил мне категорию А и не отпустили меня под залог, чтобы я провел целый год в жестких условиях, раз я отказался признать себя виновным, - уточнил я.

- Именно так, - вставил Дэвис, - они хотят избежать неловкого положения в суде присяжных, который вы, возможно, выиграли бы, и поэтому стараются сделать вариант как можно более неприятным. Еще более неловкой была бы для них ситуация, если бы вы вышли сразу после суда.

Максимальный срок мог бы быть два года и автоматически был бы сокращен на половину за примерное "сведение в тюрьме. Поэтому я, возможно, вышел бы сразу после осуждения.

- Они явно делают все, чтобы заставить вас признать вину, так как понимают, что любой суд присяжных из нормально мыслящих англичан стал бы вам сочувствовать и оправдал бы вас, - добавил Дэвис.

В тот день у меня было много времени для размышлений над выбором. Из-за отсутствия тюремного фургона для столь опасных преступников, как я, мне пришлось пять часов прождать в спартанских условиях в камере при суде, сидя на деревянной скамье и не имея ничего для чтения. Мысль о неизбежности пребывания в Белмарше в ожидании моего славного дня в суде присяжных была не особенно приятной, так как даже неделя там показалась мне за месяц. С другой стороны, если бы я признал себя виновным, то судья автоматически сократил бы мне срок, и мне пришлось бы просидеть в тюрьме максимум восемь месяцев и, возможно, не как особо опасному преступнику и не в таком строгом режиме, как в Белмарше. Мысль о капитуляции перед МИ-6 раздражала, но этот вариант был более прагматичным. Когда я вернулся в знакомую обстановку в тюрьме Белмарш с ее обитателями - ворами и сумасшедшими, я все же понял, что признание вины было бы наиболее разумным вариантом.

Одним из последствий решения Маргарет Тэтчер конца 1980-х годов о закрытии психиатрических больниц в Англии было переполнение тюрем страны бывшими пациентами этих заведений. Выставленные из больниц для хронических больных, они не могли справиться с жизненной ситуацией и становились преступниками. В тюрьмах не было условий для содержания и лечения психически больных, следовательно, их здоровье ухудшалось. В связи с тем, что другие тюрьмы использовали Белмарш как свалку для содержания трудных заключенных, "чудиков" у нас было более чем достаточно. Большинство из них - безвредные и забавные, как, например, Эрик Мокаленни - тронувшийся" молодой нигериец с типичной историей. Он был осужден за нападение на полицейского офицера, когда его арестовали за появление в голом виде перед Букингемским дворцом. В тюрьме его психическое состояние ухудшилось. Однажды после обеда он пришел ко мне в камеру и назвал себя.

- Здравствуйте, мистер Томлинсон, я мистер Эрик Мокаленни. Не могли бы вы дать мне почтовую марку, я должен написать принцессе Анне, - сказал он и улыбнулся, показав большие белые зубы. Он обратился с просьбой так вежливо, что я почувствовал себя обязанным помочь ему. Он любезно поблагодарил меня и, просияв, поспешно ушел. Вскоре после этого молодой охранник, приставленный присматривать за ним, остановил меня и сказал:

- Томлинсон, больше марок ему не давай. Он пишет по три письма в день принцессе Анне, предлагая ей открыть совместно в Нигерии ферму по выращиванию креветок, и на этот раз он послал ей формы с приглашением.

Большинство выходок Мокаленни не вызывало раздражения ни у заключенных, ни у охранников, но некоторые из его фортелей утомляли. Другой заключенный, по имени Стонли, провел в психиатрической больнице девять лет, прежде чем его выбросили на улицу под "присмотр общества". Бездомный, никому не нужный, он совершил несколько мелких ограблений и, наконец, попал в тюрьму Белмарш, где ни с кем не разговаривал, никогда не мылся и не брился и не менял одежду. Во время часов общения он с яростным видом ходил по кругу на лестничной площадке, схватив себя за бороду и что-то бормоча себе под нос. Из-за того, что от него шел неприятный запах, как от скунса, к нему никто не подходил, и поэтому ему не грозили скандалы и избиения.

Посещения тюремного спортзала были для меня отдушиной, как и для других заключенных. В те дни, когда охранников было достаточно, чтобы присматривать за нами, все, кто хотел встать в очередь и записаться у мистера Ричардса, могли вместо прогулки по двору пойти в спортзал. В хорошо оборудованном зале мы могли тренироваться, играть в бадминтон, в минифутбол командами из пяти игроков, в теннис. Я занялся программой "фитнес" на тренажере Консепт-II, имитирующем греблю, "преодолевая" расстояние в 5 или 10 тысяч метров за раз, а по воскресеньям за двойное время и 20 километров. Такое времяпрепровождение служило лучшим противоядием в остальном бесцельному и бесполезному пребыванию в тюрьме.

Нам разрешали покупать на свои деньги ежедневные газеты и пару журналов в неделю. Стопки газет, заказанных в ближайшем киоске, складывали в приемной. Запрещены были лишь порно- и криминальные журналы. Мы с нетерпением ждали газет, которые поступали перед обедом, чтобы просмотреть их прежде, чем торговать ими на стихийно возникшем рынке, в очереди за обедом. Газеты, а также маленький радиоприемник, разрешенный в моей камере, помогали мне следить за событиями за стенами тюрьмы. В средствах массовой информации широко освещались мой арест и отказ отпустить меня под залог. Материалы в прессе стали менее критичными, когда враждебность, раздутая секретной службой, утихла и правда о моем незначительном проступке вышла наружу. В сообщениях проявлялось больше сочувствия по мере того, как мне отказывали в разрешении на освобождение под залог.

- Эй, Рич, я теперь более знаменит, чем ты, - прокричал однажды утром бодрый ливерпулец с головой, похожей на луковицу, широким лицом и прядью жестких волос, размахивая газетенкой. Попасть в газету считалось престижным у заключенных, и он гордо показал мне статью о себе. Он принадлежал к одной из банд, которая совершила ряд вооруженных нападений на дома богатых семей в провинции и ограбила их. Приговор членам банды был вынесен за день до того, как они уже год просидели в заключении. Источником его гордости явилась статья в "Миррор" на двух полосах с их фотографией.

- Что ты получил? - спросил я.

- Шестнадцать лет, - бодро ответил он, свертывая сигарету. - Подонок судья использовал числа своего лотерейного билета. Стив получил двадцать пять, Нейл - девятнадцать, Оуэн - двадцать два, - добавил он. - Однако, если посмотреть оптимистически, учитывая мое примерное поведение здесь, то пройдет всего лишь четыреста восемнадцать программ "Поп-звезды" прежде, чем я окажусь на свободе. - Он засмеялся и зажег самокрутку. Его беззаботный оптимизм вселил в меня бодрость. По сравнению с этим что такое год или два тюрьмы?

Как-то однажды ноябрьским утром, хотя было уже 8.30, не слышалось звона ключей и шума открываемых дверей. Прошло несколько минут, и заключенные дали знать о своем растущем нетерпении, стуча железными ведрами для мусора по дверям камер.

- Что такое? - крикнул я Добсону через дыру около трубы.

- Не знаю, узнаю - скажу! - Он спросил своего соседа и через несколько минут прокричал обратно: - Какой-то парень из другого отсека, кажется Коллиган, прикончил себя ночью, дурья голова. Охранники нашли его сегодня утром.

- Каким образом? - спросил я. В Белмарше совсем не легко было покончить с собой. Не было никаких острых предметов, чтобы разрезать вены, нельзя было спрыгнуть с лестничных площадок, так как все огорожено, не было и веревок, чтобы повеситься.

- Очевидно, он разорвал простыню, завязал ее на шее жгутом и переворачивался на кровати, пока не задохнулся, - ответил Добсон. Я мало знал Коллигана, парня лет 20, сидевшего в ожидании суда за якобы убийство жены миллионера. Меня эта весть опечалила. Доказательства против него были очень веские, и он ожидал, что его приговорят к пожизненному заключению.

- Парням вроде него, которые не хотят жить, надо бы дать возможность просить о смертной казни, - хрипло добавил Добсон. - Несправедливо подвергать их такой душевной пытке, чтобы они кончали жизнь самоубийством.

Нам не открывали камеры, пока врач не закончил осматривать Коллигана и не констатировал смерть, пока не были сделаны фотографии и собраны фактические доказательства, а тело не вынесли из камеры.