Елена Арсеньева - Прекрасные авантюристки (новеллы)

• Название: Прекрасные авантюристки (новеллы)
• Автор: Елена Арсеньева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04718-2

Эти женщины пытались выстроить свою судьбу именно так, как представлялось им в дерзких и… прекрасных мечтах! Не жалея сил, а порой и жизни, стремились они во что бы то ни стало изменить предначертанное им от века, поспорить с волей небес, рискнуть — чтобы победить или… упасть во прах. Цели у них были разные: воинской славы искала Надежда Дурова, сияния царской власти Марина Мнишек, сказочной любви Ольга Жеребцова… Что еще двигало этими женщинами, как высоко удавалось им взлететь, как низко пасть, чего добиться — читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…

---

Если в Марианну влюблялись более из-за ее веселого нрава и непонятного очарования, то с Ксенией как раз все было очень понятно. Она была признанной русской красавицей: черные тяжелые косы, великолепные очи, союзные брови, тело, словно вылитое из сливок… Все видевшие ее единодушно утверждали, что не всякому человеку повезет лицезреть подобную совершенную красоту. Но правду говорят: не родись красивой, а родись счастливой! Один жених Ксении, швед Густав, оказался сущим вертопрахом и пьяницей; другой, датский королевич Иоганн, всем удался, да вот беда — помер, едва пожив в России две недельки… И теперь Ксения угодила на ложе губителя своего отца.

Однако очень странные вести доходили до Кракова, где в это время находились Мнишеки. Ксения якобы стала не просто наложницей, а постоянной любовницей Дмитрия! И меж русскими уже ходят слухи, что Ксения Годунова, пусть и дочь ненавистного Бориса, — все же меньшее зло в качестве жены царя, чем полька-еретичка, которая приведет на Русь иноземные свычаи и обычаи, а главное — латинскую веру…

«Пся крев! — испуганно подумал Юрий Мнишек, когда до него дошли сии опасные слухи. — Как бы не промахнуться! Придется-таки дочке ехать в эту варварскую Московию!»

Однако он все же сделал хорошую мину при плохой игре и отправил неверному зятю разгневанное послание. Нет, Мнишек, как истинный иезуит, достойный ученик учителей своих, не угрожал, не стращал Дмитрия. Однако новому русскому царю сразу стало понятно: отец Марины не просто рассержен. Он в ярости! И если Дмитрий не внемлет предупреждению, Мнишек посчитает, что он нарушает принятые меж ними соглашения, а значит, сам сочтет себя вправе нарушить главное свое слово: отпустить из Польши дочь.

Мнишек сделал верный ход! Одна мысль о том, что он, быть может, больше никогда не увидит Марину, заставляла дыхание Дмитрия пресечься.

Он и сам знал, что в его любви к Марине было нечто роковое, нечто пугающее его самого. Наваждение, может быть, бесовское наваждение, но… Она была его путеводной звездой, смыслом и венцом всех страданий, которые претерпел он в стремлении к престолу. Подобную роковую любовь чувствовал, наверное, Антоний к Клеопатре. Может быть, предвидел, что эта любовь погубит его, но не мог избавиться от нее.

Ксения была в тот же день отправлена в Кирилло-Белозерскую обитель, а там пострижена в монахини под именем Ольга. Такой жертвой Дмитрий дал знать Мнишеку, что по-прежнему ставит свое обручение с Мариной превыше всего на свете!

С другой стороны, теперь и вельможному пану-обманщику некуда было деться. И вот наконец-то в апреле 1606 года, через год после того, как претендент отвоевал наследственный престол и сделался русским царем, из Кракова выехал многочисленный поезд государевой невесты. Свита самого пана воеводы, конная и пешая, состояла из 445 человек и 411 лошадей. В свите Марианны был 251 человек и столько же лошадей. Почти все шляхтичи также имели своих слуг и панков чином поплоше, иной раз их число доходило до полусотни.

При Марианне были ее статс-дамы, Ядвига и Люция Тарло, фрейлина Ванда Хмелевская, несколько знатных девиц, а также гофмейстерина и наперсница Барбара Казановская. Вскорости должны были прибыть жены более мелкой шляхты, которым тоже предстояло поступить в услужение к будущей русской царице.

Были здесь также в большом количестве и священники, и торговцы, и суконщики, и ювелиры, и аптекарь, он же кондитер, пирожник и водочник. Ни много ни мало, а около двух тысяч путников, полных надежд на удачу и наслаждения, хотя и не без опасений за будущее, двигались к цели — к Москве.

А о чем же в это время думала, на что надеялась та, ради которой было предпринято и все это путешествие, и — в немалой степени! — само свержение Бориса, и завоевание Дмитрием российского престола?

Трепетала ли она от нетерпения, предвкушая встречу с человеком, который ради нее свершал подвиги, достойные сказочных героев? Мучилась ли от разлуки — вечной разлуки — с родной землей? Боялась ли того нового и неизведанного, что ожидало ее теперь? Ведь путешествие было опасным: например, при переправе через Днепр на паромах один из них, слишком тяжело нагруженный, перевернулся и утонул, а на нем погибло и пятнадцать человек…

Она находилась в истинном смятении чувств, и впервые непоколебимая уверенность ее в себе пошатнулась.

Главным свойством натуры Марианны Мнишек было глубокое, неискоренимое честолюбие. Она верила, что рождена для великой доли, именно потому свысока относилась к обычному предназначению женщины: стать хорошей женой и доброй матерью. Оказывается, предчувствия ее не обманули! Ей была уготована миссия не только сделаться русской царицей, но и привести к подножию святого Петра[28] огромную массу народа, глубоко укоренившегося в православии. И она не сомневалась, что своими чарами сумеет заставить Дмитрия исполнить обещанное!

Ну, скажем так: почти не сомневалась… Ведь пока что Марианна не очень хорошо знала мужчин. Стрелять глазками и поводить плечиками в танце, скакать верхом на охоте, опережая других, веселить остроумной беседой — это одно. А вот сделаться жизненно необходимой мужчине, завладеть всеми его мыслями и чувствами так, чтобы он и помыслить не мог более ни о ком, — это совсем иное! Она умела только мучить мужчин своей красотой и холодностью, но давать им радость она не была научена. И она боялась, что супруг разочаруется в ней и станет искать утешения в других объятиях.

Марианна впервые задумалась о том, что уже совсем скоро, недели через две, будет отпразднована их с Дмитрием свадьба и привычные отношения — пылкие с его стороны и прохладные с ее — должны будут совершенно измениться. Они станут супругами, возлягут на ложе, и Марианна узнает, что такое мужская любовь…

А что, если бог не дал ей того, что непременно должно быть в каждой женщине: умения не только поймать, но и удержать при себе мужчину? Многие скажут, что кокетство и любовная игра хороши только для жениха и невесты, однако Марианна, просвещенная многоопытной фрейлиной Барбарой Казановской, усвоила, что это заблуждение. Те дамы, которые впадают в него, обречены на страдания видеть, как их супруг становится к ним все более равнодушным, а потом начинает искать для развлечения и радости других особ. Они частенько не годятся в подметки его законной жене, однако с ними он чувствует себя гораздо лучше и приятнее.

— Видите ли, моя дорогая, — говорила Барбара, — мужчины — странные создания. Они женятся на невинных скромницах, однако втихомолку желают, чтобы на супружеском ложе те вели себя как истинные блудницы.

Марианна задумчиво качала головой. О, Россия — безумная страна! Здесь принято заточать неугодных жен в монастыри или вовсе уничтожать их. Марианна слышала о бабке Дмитрия, Елене Глинской. Чтобы жениться на ней, великий князь Василий Иванович заточил в монастырь свою прежнюю супругу — Соломонию Сабурову. Марианна совершенно не желала, чтобы ей хотя бы отдаленно грозила такая участь. Она мечтала остаться для мужа единственной! И решила для себя, что, если понадобится, она станет блудницей! Только бы сделаться наконец женой русского царя.

Царя?..

Верила ли она, что в самом деле выходит замуж за истинного сына Грозного?

Размышления на эту тему Марианна таила даже от себя самой, но они вернулись к ней с новой силой, когда, уже прибыв в Москву, она оказалась в Вознесенском монастыре в Кремле. Здесь жила инокиня Марфа, седьмая жена Ивана Грозного, мать Дмитрия.

Именно свидетельство этой женщины оказалось решающим для того, чтобы Россия признала в претенденте истинного царевича. Но подлинно ли мать узнала своего сына через пятнадцать лет? Или просто притворилась — из страха, из желания выбраться наконец из глухого, страшного лесного монастыря, где провела многие годы, из желания обрести почет и уважение, сквитаться со своими обидчиками? Никто этого не знал, кроме инокини Марфы, и Марианна очень хотела повидаться с ней, посмотреть в глаза, отыскать таившуюся в них истину…

Хоть монахини и пытались казаться приветливыми, встречая царскую невесту, это им удавалось плохо.

Инокиня Марфа, бывшая царица Марья Нагая, с трудом скрывала ужас при виде Марины (теперь полячку все называли только так — на русский лад) в ее кринолине — новейшая парижская модель! — и с новомодной прической.

А Марина в монастыре тоже едва сдерживала страх и даже говорила чуть слышно, словно у нее сел голос под гнетом тяжелых бревенчатых стен, так и нависавших со всех сторон. И потолки здесь оказались такие низкие, что человеку ростом повыше выпрямиться было бы невозможно. О, теперь-то Марина вполне понимала матушку Дмитрия. Окажись она на ее месте, она бы, наверное, тоже кого угодно, даже какого-нибудь неведомого проходимца, признала бы сыном, только чтобы вновь вернуться к благополучной жизни в почете! Тем более если бы это признание принесло счастье не только ей, но и целому народу! Ведь в России после смерти Годунова могла воцариться настоящая смута. Дмитрий установил в государстве порядок…