Алекс Тарн - Копай, Ами, копай…

• Название: Копай, Ами, копай…
• Автор: Алекс Тарн
• Жанр: Драматургия

Действие этой пьесы разворачивается в поселке Матарот, расположенном на границе с враждебной Полосой, откуда на головы немногих жителей поселка постоянно сыплются мины и ракеты. Вдобавок, Матароту грозит страшная своей невидимостью опасность подземных туннелей, из которых могут в любой момент появиться безжалостные враги. Звучит знакомо, не правда ли? Жизнь персонажей пьесы во многом зависит от случайностей — от угла запуска самодельной ракеты, от близости к укрытию, от того, в какую сторону повернуть, выйдя из дому. Зыбкая подвешенность бытия (не только матаротского, но и человеческого бытия вообще) создает сюрреалистическую притчеобразную атмосферу. Эта пьеса об иллюзиях, о мечтах, о ценностях, о туннелях, которые мы роем вместе и поодиночке, представляет собой сценический вариант романа «Летит, летит ракета», опубликованного в 30-ом номере «Иерусалимского Журнала» (2009).

---

Ами (обратив наконец внимание на собеседника): Да погоди ты, Боаз. Я пока ни слова не понимаю. О чем это все? Что ты несешь? Какие секреты?

В глубине сцены слышатся сирены машин, видны мигалки спецов.

Сироткин (шепотом): Собака… Там у меня собака, Ами. Моя собака. У меня. Там. Понимаешь?

Ами (тоже шепотом): Где «там»?

Сироткин: Там, на Полосе. Ты не думай, я бы ее ни в жисть не оставил. Но это получилось как‑то само… (садится на землю и недоверчиво рассматривает свои руки). Они же хватали нас прямо из домов. И заталкивали. Хватали и заталкивали, по нескольку жлобов на человека. Тут за детьми‑то не уследишь, понимаешь? Я и внуков‑то не считал — все ли. А уж собаку и подавно… (всхлипывает) и пода — а-авно…

Ами (мягко, как умалишенному): Боаз, дорогой. Я, конечно, тебе помогу. Во всем, что потребуется. Я вот только не понимаю — в чем? Ты не мог бы объяснить мне еще раз? Только не торопись: времени у нас хватит. Никакие спецы не помешают, не волнуйся. Ну, давай, все по порядку…

Сироткин (выталкивая слова в перерывах между мучительными всхлипами): Я… я, наверное, сам виноват. То есть, не наверное, не наверное, а точно… Я должен был подумать о ней. А я не подумал. Они заперли ее в комнате, оставили там. Понимаешь?

Ами: Кого? Оставили кого?

Сироткин: Собаку. Мою собаку…Тебе это, может, смешно, да? В конце концов, это всего лишь собака, тьфу… они мне так и сказали, когда я пришел просить: это всего лишь собака, тьфу, мы не пойдем в Полосу из‑за твоей собаки. А я сказал: ладно, я и не хочу, чтобы вы шли, пустите меня одного, я схожу за ней сам, вы ведь заперли ее в комнате, вы ведь… а они…

Утыкается лбом в колени Ами Бергера, бормочет что‑то вовсе неразборчивое. Появляются спецы — «инопланетяне», неразличимые в своих комбинезонах и противогазах. Один из них встряхивает за плечо сидящего в инвалидном кресле Ами Бергера. Двое других отрывают Сироткина от Ами, начинают укладывать его на носилки. Сироткин вяло сопротивляется.

Спец: Эй, солдат, ты в порядке?

Ами (задумчиво): Хватали и заталкивали…

Спец: Что?

Ами: Хватали и заталкивали… (вдруг кричит) Оставьте его! Оставьте его в покое! Сейчас же! (крутанув колеса кресла, преграждает дорогу спецам) Я в порядке. И он тоже! Вам что, сто раз повторять надо? Он тоже в порядке. Отпустите его. Ну! Руки прочь, говорю, падлы!

Спецы ставят носилки с Сироткиным на землю, и тот, скуля, начинает выбираться из них, вставать на ноги.

Спец: Ты что, парень? Мы ж как лучше хотим. У него ведь шок явный, ты глянь только, сам убедишься: вон, вся будка в слезах…

Ами: В башке у тебя шок! Пойдем, Боаз, пойдем. Я тебе провожу. Вот так… вот так…

Ами и Сироткин покидают сцену. Затемнение.

Картина 14–я. Дом Сироткиных

Ами, Сироткин, Человек-с-лопатой, Далия.

Дом Сироткиных напоминает гостиную в процессе переезда. Повсюду картонные коробки с вещами — распакованные и нет. Появляются Ами на инвалидном кресле и Сироткин, который сразу начинает освобождать место, чтобы кресло могло развернуться в этом бедламе. Одна из коробок жалобно звякает.

Сироткин: Тарелки. Так и не распаковали. А сколько нам их надо, тарелок? Две. Далия да я. Проезжай, Ами, проезжай. Э, да тебе ж не протиснуться. Сейчас… (суетится, разгребая место)

Ами: Да все нормально, не переживай.

Сироткин: Нам‑то чего, нам ничего… Мы‑то с Далией — двое. Гостей давно не было. Ты уж не обессудь. Проезжай…

Ами: Да я уж проехал. Сядь, успокойся.

Боаз садится на одну из коробок. Его руки бессильно опущены. Время от времени он поднимает их к глазам и принимается недоуменно разглядывать.

Сироткин: Что ж ты не спрашиваешь, давно ли мы переехали? Давно, парень, давно. Скоро уже три года будет. Почти сразу, как выселили. Поваландались несколько месяцев по караванам… перессорились все вдрызг… ну и разъехались, кто куда. У меня ж там семья большая была. Дочка, два сына женатых, девять внуков. Ну, а как выдернули нас…

Ами: Где ж они все теперь?

Сироткин: Так это… живут. Было ведь как: своя земля, свое дело. А своя земля — это… А когда без земли, то все сразу — ух… Вот так. Мы‑то с Далией к ним на праздники ездим. А они сюда — ни — ни, ни в какую. Не хотят на Полосу смотреть.

Ами: Ну и правильно. На черта зря сердце бередить? Может, и вам тоже стоило бы.

Сироткин: Ага. Дети то же самое говорят. Молодые вы, вот и думаете одинаково.

Ами: Не только одинаково, но и правильно… Извини, Боаз, но ты действительно будто в шоке. Не зря тебя спецы прихватывали. А ведь уже три года прошло. Три года! Ну зачем себе душу травить? Нельзя так.

Сироткин: Думаешь, я не понимаю? Я понимаю. И Далия тоже понимает. Вот найдем ее и сразу уедем. Дня лишнего не задержимся.

Ами: Кого найдете?

Сироткин: Как это «кого»? Я ж тебе объяснил. Собаку нашу. Найдем и тут же уедем.

Ами: Погоди. Погоди, Боаз… И где же ты собираешься ее искать? После трех‑то лет?

Сироткин: Понятно где — в Полосе. Собака, парень, это такое животное, которое ждать умеет. Ты ее, к примеру, у двери оставил, а сам ушел. По делам там или еще куда. И вот, ты где‑то гуляешь, а она там ждет. Ждет, сколько понадобится. Такие они, собаки… (улыбается) А моя так в особенности. Умная она у меня, сучка — сучара…

Ами: Ну… это… (разводит руками)

Сироткин: Вот мы и копаем, я и Далия. С самого первого дня копаем, по очереди, круглые сутки. Копаем и вывозим, копаем и вывозим… Сам видишь: даже распаковаться некогда.

Ами: Копаете? Что вы копаете?

Сироткин: Туннель. Что же еще?

Ами (оторопело): В самом деле… Что еще обычно копают нормальные люди? Конечно, туннель…

Сироткин: Ты знаешь другой способ попасть в Полосу?

Пауза. Ами пытается осмыслить услышанное.

Сироткин: Ну так как?

Ами: Что?.. О чем ты?

Сироткин: Ты согласен мне помочь?

Ами: Помочь? Чем?

Сироткин: Да уж не рытьем. Ты же у нас инвалид… (заговорщицки подмигивает) Советом, Ами. Я боюсь потерять направление. По одному компасу много не поймешь. А ты в этом деле, как‑никак, специалист.

Ами: Понятно.

Пробираясь между коробок, подъезжает к кулисе, где уже некоторое время стоит Человек-с-лопатой.

Ами: Он сумасшедший, это ясно. Сволочи…

Человек-с-лопатой: Ты о ком?

Ами: Мало что отняли дом, семью, дело, так еще и рассудок. Дом, семью, дело и рассудок.

Человек-с-лопатой: И собаку.

Ами: И собаку. Но что теперь делать — вот вопрос. С одной стороны, нельзя потакать этому безумству. Но и прямо отказать тоже невозможно. Сегодня откажешь, а послезавтра их завалит на фиг в этой их любительской норе.

Человек-с-лопатой: А власти? На то они и есть. Иди к властям…

Ами: Ага. К тем самым сволочам, которые хватали и волокли Сироткиных три года назад? И зачем? Чтобы их снова схватили и выволокли, на этот раз — в тюрьму? Ну, уж нет, увольте…

Человек-с-лопатой: Тогда как?

Ами: Надо по — умному, постепенно. Сначала согласиться. Войти в доверие. А затем громоздить препятствия, искать отговорки, добиваться задержек. Типа: мы, конечно, продолжим, но не сейчас, а через неделю, через месяц, через год… Спускать эту сюрреалистическую жуть на тормозах, аккуратненько, пока она не умрет сама собой… Должны же они когда‑нибудь осознать свое безумие?

Человек-с-лопатой: Ну — ну…

Сироткин: Ну так что? Поможешь?

Ами: Помогу.

Сироткин (в восторге): Ай да Ами! Я знал! Я знал! (расцеловывает Ами в обе щеки, кричит в глубь дома) Далия! Далия! Спускайся, что ты там лежишь? (Ами) Она, наверно, внизу! Сейчас за ней сбегаю, подожди! Вот же радость! (убегает)

Входит Далия — пожилая женщина в длинной юбке и головном платке.

Ами: Далия! Добрый вечер. А Боаз решил, что вы в туннеле…

Далия: Добрый вечер, Ами. Притащил он тебя все‑таки… (садится на коробку и устало вытягивает ноги) И рассказал, да? Ну, а ты что? Неужто согласился?.. Ох, ноги гудят… заездил он меня с этим туннелем. Там меня и похоронит, вот увидишь.