Алекс Тарн - Копай, Ами, копай…

• Название: Копай, Ами, копай…
• Автор: Алекс Тарн
• Жанр: Драматургия

Действие этой пьесы разворачивается в поселке Матарот, расположенном на границе с враждебной Полосой, откуда на головы немногих жителей поселка постоянно сыплются мины и ракеты. Вдобавок, Матароту грозит страшная своей невидимостью опасность подземных туннелей, из которых могут в любой момент появиться безжалостные враги. Звучит знакомо, не правда ли? Жизнь персонажей пьесы во многом зависит от случайностей — от угла запуска самодельной ракеты, от близости к укрытию, от того, в какую сторону повернуть, выйдя из дому. Зыбкая подвешенность бытия (не только матаротского, но и человеческого бытия вообще) создает сюрреалистическую притчеобразную атмосферу. Эта пьеса об иллюзиях, о мечтах, о ценностях, о туннелях, которые мы роем вместе и поодиночке, представляет собой сценический вариант романа «Летит, летит ракета», опубликованного в 30-ом номере «Иерусалимского Журнала» (2009).

---

1–ый спец (осмотревшись): Так. Мины стандартные, стодвадцатимиллиметровые, местного производства, в количестве трех штук. Запиши. (Хилику) Сами потушили?

Хилик: Нет, премьер — министр помогал.

1–ый спец (помощнику): Этого не записывай. (Хилику) Как справились‑то? Огнетушителей вроде не видно.

Хилик (раздраженно): Как‑как… лопатами. Землей забросали.

1–ый спец (с сомнением): Землей? Тут земля как камень.

Хилик (поднимаясь с земли): Ты что, с Марса свалился? Сказано землей, значит землей. Скребли и бросали. Чего тут непонятно?

1–ый спец: Ну — ну. Пусть так и будет. Скребли и бросали. Записывай: мины разорвались в открытой местности, повреждений, ущерба и претензий от населения нет. (Хилику) Или есть?

Хилик (мрачно): Нету претензий.

1–ый спец: Ну, на нет и компенсаций нет. Бывайте, труженики…

Спецы уходят.

Меир: Почему, Хилик? Столько кукурузы погорело, а ты от компенсации отказываешься. В честь чего это?

Хилик: Не твоего ума дело, пацифист. За помощь тебе спасибо, но теперь знаешь что? Иди‑ка ты своей дорогой, асфальтовой, а мы уж на своих грунтовках как‑нибудь обойдемся. Эй, Чук, Гек! Поехали!

Таиландец: Я не Гек, я…

Хилик: Чук, Чук… поехали.

Таиландцы впрягаются в телегу и везут ее к выходу со сцены. Хилик следует за ними.

Меир (кричит им вслед): Я знаю почему! Вы не хотите, чтобы они увидели ваш песок. Чтоб не спрашивали, откуда он взялся! Так?

Хилик (резко останавливаясь): Тпру — у! Стой! (подходит к Меиру вплотную) А ты непрост, пацифист. Надо было тебя раньше пристрелить, как полосёнка. Еще когда ты в кукурузе прятался. А теперь нельзя: видели нас вместе, сразу поймут…

Хилик ловко сбивает Меира с ног, переворачивает на живот, вяжет руки за спиной, затем связывает ноги и рывком поднимает в вертикальное положение.

Меир: Хилик, ты что… как это… зачем?..

Хилик: Открой рот. Скажи «а — а-а»…

Меир: Зачем?.. А — а-а…

Хилик засовывает ему в рот кляп и несет к телеге.

Хилик: Поехали, ребята. Чук, Гек…

Уходят.

Картина 8–я. В подвале дома Хилика Кофмана

Хилик, Меир, таиландцы Чук и Гек.

Подвал дома Хилика Кофмана. На стене — большой портрет Сталина, под ним обрывок выцветшего лозунга белыми буквами на красном полотнище: «Если враг не сдаё». Сбоку тяжелая занавеска. Связанный Меир лежит на топане. Сам Хилик сидит возле небольшого столика и чистит карабин.

Хилик: Хорошая машина, немецкая… если вовремя чистить, сто лет прослужит, до самого коммунизма. (кивает на портрет) Товарищ Сталин прислал, чуешь? Из Германии…

Меир: Мм — м-м… Мм — м-м!

Хилик: Ну, что тебе? (подходит к пленнику, вытаскивает у него изо рта кляп). Чего надо?

Меир: Хилик! Ну Хилик! Ну отпусти меня! Хилик!

Хилик: Скажи «А-а-а!» (снова засовывает Меиру кляп и возвращается к карабину) Вот ведь заладил, честное слово: «Хилик да Хилик…». Я уже семьдесят шесть лет Хилик и что? И ничего. Имя как имя, ничего особенного. У нас в кибуце, знаешь, как имена давали? Секретарь брал газету, тыкал пальцем куда попадет, да и брал ближайшее имя. Ближайшее к пальцу. А потом так же фамилию. Вот и меня так назвали. Ткнули раз — вышло Йехиэль, Хилик. Ткнули второй — Кофман… Такая вот система. (усмехается) Иногда, правда, бывали промашки. Мою подружку, к примеру, звали Шахида Рабинович. Неплохо, а?

Меир (отчаянно дергаясь): Мм — м-м… Мм — м-м!

Хилик: Ну, подружкой это я ее так назвал: у нас постоянные пары не одобрялись коллективом. В настоящей коммуне всё общее — и лицо, и одежда, и мысли. Так один русский писатель — коммунист говорил. И лицо, и одежда, и мысли… ну, а бабы — тем более. Согласен? Хотя ты‑то по другой части.

Меир: Мм — м-м… Мм — м-м!

Хилик: Не согласен? А, что с тебя возьмешь, пацифист хренов. Вот и Шахиду эту, слышь, тоже буржуазный предрассудок одолел. Проклятое чувство собственности. Я, говорит, хочу быть только твоей. А ты, мол, будешь мой. Слыханное ли дело?

Меир: Мм — м-м… Мм — м-м!

Хилик: Ну, я, конечно, осудил. Да и как не осудить‑то? Ну какое в коммуне «твоё — моё»? Я, говорит, беременная! От тебя! Давай, говорит, убежим отсюда. Будем жить, ребенка растить… Я как раз тогда в армию уходил. Да…

Меир: Мм — м-м… Мм — м-м!

Хилик: Ну, что мне с тобой делать… Ладно… Но учти: закричишь — сразу зарежу. Понял? (вытаскивает кляп).

Меир: (полузадушено) Ба — ба — бабушка!

Хилик: Ты чего? (оглядывается) Какая бабушка?

Меир (с трудом работая онемевшим языком): Мою бабушку звали Шахида Рабинович. Она была из кибуца Матарот. Сбежала отсюда на седьмом месяце беременности.

Хилик (ошеломленно): Вот так так! Это что же выходит?

Меир: Выходит, я ваш внук.

Хилик: Да я не об этом. Внук, не внук — какая разница? Я о том, что Шахида, значит, сбежала? Предала идеалы? Ты это хочешь сказать?

Меир (с наслаждением): Еще как предала, дедуля! Мир не видывал большей собственницы, чем моя бабушка. Не дай Бог, кто‑нибудь случайно брал принадлежащую ей вещь хотя бы на время… скандал обеспечен!

Хилик: Ей что, принадлежало много вещей?

Меир: Ей?! (смеется) Много ли вещей у миллиардеров? Одних океанских яхт у нее было три. Частные самолеты, дворцы по всему миру. И все ей казалось мало. Такую ненасытную стяжательницу еще поискать! Моя бабушка выходила замуж трижды и каждый раз за еще большего магната. После чего успешно вгоняла этих старых хрычей в гроб своим несносным характером…

Из‑за занавески показывается таиландец. Он молча выволакивает наружу тяжелый мешок и уходит обратно.

Хилик (встряхнувшись): Ну и черт с ней, с твоей бабулькой… Я вот чего не пойму: как ты про песок догадался? А? Такой с виду педик малахольный, а вот поди ж ты…

Меир: А чего тут долго гадать? В этом ведь вся трудность: куда породу девать, правда, дедуля?

Хилик: Рокфеллер тебе дедуля. Но насчет трудности ты прав. Так‑то проблемы никакой. Песочек мягонький, влажный, лопата сама идет, как по маслу. Мои таиландцы за день могли бы хоть десять метров туннеля проходить, как раз плюнуть. Копают что твои кроты! Крепеж‑то я им не доверяю, сам делаю. А копают они. Вот… Да только как их пройдешь, эти десять метров, когда песок девать некуда? А?

Меир: Вот именно. Вы бы развязали меня, а?

Хилик: Сначала в огород кидали. Клумбы там всякие, ну, понимаешь… но сколько их можно делать, клумбы эти?! Ну, по кубу породы на клумбу — так это и то вдвое больше, чем той клумбе надо! А у меня, почитай, на каждый метр проходки два куба! Это что же получается: на каждый погонный метр две клумбы делать? Десять метров — двадцать клумб? Есть в этом логика? Тьфу!

Меир: Хилик! Развяжите меня!

Хилик: Приходится в мешки складывать, в поля вывозить, разбрасывать. Там не так заметно. Но это ж сколько труда лишнего! Пока собрал, пока вынес, пока погрузил. Да еще и по поселку везти, где вы головами вертите: чего это ты везешь, дядя Хилик? Значит, надо ночи ждать, осторожненько, да втемную. Ну намного ли со всеми этими заморочками можно продвинуться? Два метра максимум! Два жалких метра! Эдак я от старости помру, пока доберемся… Только не дождетесь! Сколько не мешайте, не дождетесь! Хилик Кофман свое дело знает…

Меир: А зачем?

Хилик: Что зачем?

Меир: Зачем вы роете этот туннель? (кивает на занавеску).

Хилик: Зачем, зачем… так тебе все и расскажи… (показывает на карабин) Вот зачем. Кто‑то ведь должен защищать мирный труд.

Меир: Неужели вы собираетесь убивать людей? Стрелять и убивать?

Хилик: Не людей, а врагов. (указывает на лозунг) Вот, читай! Что там написано? Если враг не сдается, его уничтожают! Уничтожают! А не цацкаются, как эти… козлы малахольные. Разве это армия? Вот раньше армия была — это да. А сейчас она непонятно кого от кого охраняет — то ли нас от них, то ли их от нас. Но я до этой Полосы доберусь, вот увидишь! (грозит кулаком) Вот увидишь! Хотя нет, ты не увидишь.