Елена Арсеньева - И звезды любить умеют (новеллы)

• Название: И звезды любить умеют (новеллы)
• Автор: Елена Арсеньева
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-07298-5

Они были великими актрисами, примами, звездами. Однако эти женщины играли свои роли не только на сцене, но и в жизни. В этом их сила — и их слабость, счастье и великая бела. И все же… Прожить несколько жизней — чудесный дар, которым наделены лишь единицы: Вера Холодная, Айседора Дункан, Анна Павлова… Все они любили и были любимы… Об актрисах, их счастливой и несчастной, великой и мимолетной любви читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…

---

Это ей приходилось делать тем более часто, что в водевилях сплошь да рядом встречались роли с переодеваниями, а то просто роли молоденьких военных, охотно поручавшиеся Асенковой — с ее более чем стройной фигурой и ногами, которые были воистину чудом совершенства. Особенно популярны были водевили с переодеваниями «Девушка-гусар», «Гусарская стоянка, или Плата той же монетою». И когда она выходила на сцену в тугом коротком мундирчике и в лосинах, обтянувших прелестные ножки и восхитительную попку, зал бился в овациях еще прежде, чем она начинала выпевать своим чудным голоском забавные куплетики:

Как военные все странны!
Вот народ-то пресмешной!
Так и бредят беспрестанно
Только службой фрунтовой!
И чтоб с ней не расставаться,
То хотят нас приучить
По команде в них влюбляться
И по форме их любить!

Прелестный юнкер Лелев в «Гусарской стоянке» вскружил голову множеству гвардейцев — от корнета до генерал-майора включительно. И даже выше. Как-то за кулисы к Вареньке пришел великий князь Михаил Павлович. Щелкнул каблуками, подмигнул:

— По пьесе юнкер — шалун и повеса. Я таких не жалую. Но к Лелеву я был бы снисходителен.

И опять подмигнул. Кругом засмеялись: великий князь и сам был большой шалун и повеса, весь в старшего брата…

Варенька таращилась на Михаила Павловича, а думала о его брате. Они так похожи и в то же время разные. Старший — солнце, а младший — просто яркий светильник.

Похоже, Михаил Павлович был польщен тем пристальным вниманием, с которым хорошенькая актрисочка его разглядывала. Ужиная спустя некоторое время у старшего брата (на лето двор перебрался в Петергоф), он рассказывал, как был в Александринке, какая милая особа Асенкова и какая она, чувствуется по ее взглядам, ласковая девушка…

Михаил Павлович, несмотря на репутацию, был малый предобрый, а главное, от всего сердца любил жену свою, великую княгиню Елену. Супруги вообще жили душа в душу, однако порою Михаилу Павловичу очень хотелось поддразнить свою спокойную, уравновешенную супругу, ну, вот он и молол языком что ни попадя про «ласковых девиц». Великая княгиня слушала вполуха, потому что знала: случись у мужа серьезная связь, которая затронет его сердце, он о ней ни словом не обмолвится. А если болтает, стало быть, все это так, незначащие шуточки. Посему она только лукаво посмотрела на мужа, который в свою очередь состроил ей гримасу. И никто из них не заметил легкой тени, которая скользнула по лицу Николая Павловича…

Между тем имя новой звезды водевиля мигом облетело Петербург. И среди молодых чиновников, офицеров, дворян началось просто-таки повальное сумасшествие: все повлюблялись в Асенкову.

Талант сделал ее популярной. Подарок государя сделал ее модной.

Результат не замедлил сказаться.

Поклонники бегали за Варей по пятам, подкарауливали у артистического подъезда, подстерегали казенную зеленую карету, в которой актрис и актеров развозили по домам после окончания спектакля, а потом толпились у подъезда ее дома возле Аничкова моста (там же жили писатели Григорьев, Кони и семья актеров Каратыгиных). Нет слов — все это радовало Варю, счастливую от того, что столько народу восхищено ее игрой. Однако очень скоро она поняла, что поклонникам мало всего лишь крикнуть ей комплимент и поднести цветы (в ту пору еще не принято было бросать букеты на сцену — иначе «девица Асенкова» каждый вечер стояла бы засыпанная ими по пояс!). Пылким кавалерам нужно дотронуться до руки, желательно — пожать ее, а еще лучше — поцеловать. И ручка — это еще ничего! Самое милое дело — сорвать поцелуй с губок актрисы. Причем когда Варя однажды отвесила пощечину дерзкому повесе за такую дерзость, тот был возмущен без всякой меры и ответил грубым ругательством. Несколько оскорбленных молодых людей бросились на него, затеялась драка…

Варя шмыгнула в зеленую карету вне себя от обиды: как он смел? Разве она дала повод? Неужто ее приветливые, благодарные улыбки восторженным зрителям могут быть превратно истолкованы?! Немало времени пройдет, пока она догадается: фривольность ролей, в которых она выходила, выбегала, выпархивала, выскакивала на сцену, вольность ее поведения перед огнями рампы, рискованные реплики, которые она бросала, смелые позы, которые она принимала, — все это, конечно, работало на ее славу артистки, но отнюдь не на ее репутацию добродетельной девицы.

Как-то раз, уже за полночь, после спектакля, она выходила из кареты около дома, и вдруг из темноты метнулась мужская фигура. Чьи-то руки стиснули Вареньку в объятиях, она увидела рядом безумные, огненные глаза, почувствовала чье-то жаркое дыхание и гортанный шепот:

— Моя будэш! Я говорыл!

Нечто тяжелое, мохнатое свалилось на нее. Шуба, что ли? Потом ее куда-то поволокли.

Первым чувством было возмущение: лето на дворе, а тут — шуба! Дышать нечем!

Потом Варя испугалась. Начала рваться, визжать.

На ее счастье, зеленая карета еще недалеко отъехала. Кучер услышал крики Вари, оглянулся и увидел человека в мундире, который пытался взвалить на нервно пляшущую лошадь какой-то мохнатый, орущий, бьющийся сверток.

Кучер мигом смекнул, что беда, тоже заорал и, щелкая кнутом, кинулся на подмогу.

Случилось так, что вместо заболевшего кучера в тот вечер сел на козлы сам содержатель зеленых театральных карет Павел Николаевич Креницын. Он был отчимом Вареньки, отец ее сводных брата и сестры, и, конечно, без раздумий бросился ей на помощь. Однако Павел Николаевич был сообразителен и мигом понял, что не оберется неприятностей, если отхлещет человека в военном мундире. Поэтому он что было сил огрел кнутом его лошадь, которая с обиженным ржанием ударилась вскачь и скрылась в темноте.

— Запорю! — вопил Павел Николаевич, отчаянно раскручивая над головой кнут.

Человек в мундире не выдержал: уронил мохнатый сверток и кинулся наутек.

Павел Николаевич помог перепуганной Вареньке выбраться из шубы, которая на самом деле оказалась жутко пахнущей буркой, угрожающе щелкая кнутом о мостовую, всмотрелся в темноту. Издалека слышался топот копыт и гортанные крики:

— Стой! Погоды́!

Павел Николаевич и Варенька переглянулись. Обоим пришла в голову одна и та же мысль: вот уже несколько вечеров подряд в театре буйствовал какой-то кавказский «кназ» — существо на редкость неопрятное и неприятное. Он являлся на спектакли изрядно навеселе и, стоило появиться на сцене актрисе Асенковой, начинал выкрикивать какие-то гортанные слова. При этом он прижимал руки к сердцу, а потом простирал их в сторону Вареньки. Надо полагать, то были объяснения в любви.

Все это ужасно мешало актерам и злило публику. Раз или два буяна выводили из театра под руки. И вот, пожалуйста! Оказывается, он не просто влюбился в девушку, но и решился похитить ее. Небось в саклю свою вознамерился увезти!

— Эй, ты! — во всю мочь заорал Павел Николаевич. — Появишься еще раз — я тебя кнутом до смерти запорю. И шубу свою забери, нам она без надобности! Жарко на дворе!

Он с отвращением отшвырнул бурку, проводил Вареньку домой и только потом вернулся к карете, из которой выглядывали перепуганные актрисы, коих еще предстояло развезти по квартирам.

Надо сказать, что к утру бурка исчезла.

Варя и Александра Егоровна до смерти боялись, что князь воротится, чтобы отомстить за оскорбление, однако он как в воду канул и не то что у подъезда — даже в театре более не появлялся. Может, с горя застрелился где-нибудь на кавказской вершине или в теснине? Или голову сломал, гоняясь в ту ночь за своей перепуганной лошадью? Так или иначе, высеченный «кназ» неприятностей им впредь не доставлял.

Зато неприятности эти ворохом посыпались от так называемых подружек — тех самых актрис, которые видели сцену несостоявшегося похищения. Видели-то они одно, зато рассказывали совершенно о другом. По некоторым рассказам выходило, что «кназ» вовсе не хотел похитить Вареньку — она была в сговоре с ним. И вовсе не противилась, когда он пытался усадить ее на лошадь. Павел Николаевич просто-напросто помешал двум пылким любовникам. Другие наперебой уверяли, что Вареньку изнасиловали, что она уже беременна…

Все это, понятно, говорилось не открыто, а летало в виде ехидных, вкрадчивых шепотков. В изнасилование и беременность мало кто верил, а вот в то, что Варенька хотела с любовником бежать… Pourquoi pa[4]?

Дошел слушок и до великого князя Михаила Павловича, который ему не поверил, однако с удовольствием пересказал во дворце.

Между тем миновал почти год работы «девицы Асенковой» на сцене. Контракт истекал, настала пора подумать о его возобновлении.

Александра Егоровна была женщина практическая. Она прекрасно понимала, что ее собственное дарование, и прежде-то весьма скромное, теперь совершенно затенено популярностью дочери. Именно заработок Вареньки стал главным доходом семьи. Отчего бы не попытаться этот доход увеличить? Варвара Асенкова — самая любимая актриса Петербурга. Ей надобно попросить прибавки к жалованью.