Яков Кальницкий - Новоземельские рассказы

• Название: Новоземельские рассказы
• Автор: Яков Кальницкий
• Издательство: Дитвидав ЦК ЛКСМУ, ИЗДАТЕЛЬСТВО ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1938

Рассказы для детей.

Рисунки художника А.Ефимова

---

Апрель месяц, когда у нас на Украине бегут ручьи и наливаются почки на деревьях, в Арктике — один из самых суровых зимних месяцев. Полярная ночь, правда, уже кончилась; солнце гуляет по небу, сверкает под ним снег, искрится лед, и ночь приходит на смену дню. Но в апреле лед самый мощный, окрепший за зиму, и морозы в апреле стоят крепкие. Погода суровая, ветреная, изменчивая.

Ефим не мог выбирать себе время года, погоду. Медвежьего мяса хватило как раз до середины апреля. К зимовью зверь почему-то не приходил. А запастись свежим мясом необходимо. К тому же решил Ефим проверить дальние капканы, нет ли на них добычи.

Вот и собрался Ефим в дорогу. Погрузил на нарты оленьи шкуры, ящик с примусом и керосином, мешок с сухарями и солью; напихал за малицу[5] патронов, спичек, чтоб не отсырели, и попрощался с женой и сыном.

Долго стояли на берегу Марья и Санька. Долго всматривались они в пятно упряжки, таявшее, казалось, в неподвижности; потом всюду стали чудиться пятна, пятнышки, точки, — зарябило в глазах, и они вернулись в дом. Не успели пообедать — стемнело. Пригнал верховый ветер черные тучи. Через час задуло, завертело со всех сторон. Задрожала избушка, затрещали бревна. Вой и рев ветра глушили, а с моря доносился грохот, точно от сотни залпов. Носа не высунешь, не то что выйти наружу.

Марья сидела в углу, где было совсем темно, и тайком от Саньки глотала слезы. Но Санька чувствовал, что мать плачет, слышал даже, как она всхлипывает. Чтобы повлиять на нее, он говорил с нарочитой грубостью:

— Чего это еще реветь? С какой такой радости?

— Как думаешь, Санечка, — спрашивала мать сквозь слезы, — успел наш отец на твердую землю выбраться или на море бедствует в такую погоду?

Санька и сам тревожился об отце. Шторм разыгрался сильный. А что если отец застрял на льду залива, а лед ломать начало? Ведь вон как трещит! Но матери он отвечал с грубоватой беспечностью:

— Что, думаешь, отец-то маленький? Не знает, что ли, как в погоду обойтись? Лежит себе в снегу, поди, и — факт! — чаек попивает.

Тревожно спали они в ту ночь. Под утро ветер стал пропадать, не было уже сплошного рева и воя, избушка только изредка вздрагивала, когда налетал прощальный порыв ветра. Они уснули крепким сном.

А когда проснулись, увидели: полно солнечного света в комнате, белый снег за окном лежит тихо и ровно, в заливе медленно движется лед и чернеют, окруженные льдинами, разводья. На разводьях, как лебеди на озере, красуются отдельные глыбы. Сплошного льда больше не было.

Молча вышли мать и сын из дому, прошли на берег и уставились вдаль. Где отец? Сидит ли он теперь со своей упряжкой на такой плавучей льдине или похоронен под черной гладью огромной полыньи, какие вот, на их глазах, размывают лед в заливе? А может быть успел выбраться на берег? Кто на это ответит?

Марья подолгу смотрела в Санькины глаза, но тот делал вид, что не замечает: занят, мол, своим делом, и все пристальней всматривался в далекий горизонт. А мать чувствовала, что ничем, в сущности, Санька не занят, что тревога заливает и его маленькое сердце... Слезы навертывались на глаза.

— Санечка, сынок... — шептала она посиневшими губами.

Но Санька делал вид, что и этого стона не слышит.

Вернулись они в дом, точно после тяжелой работы. Марья с трудом подымалась, чтобы сделать самое необходимое по хозяйству, и все вздыхала, всхлипывала. А Санька, стараясь вести себя как полагается мужчине-промышленнику, молодецки шагал по комнате, помогал матери и делал вид, что все идет как надо, ничего особенного не случилось.

Однако, он то и дело выскакивал из избы, часто даже неодетый, без шапки, чтобы посмотреть, не видно ли где отца.

Санька промышляет тюленя

Однажды Санька вбежал в дом, запыхавшись от быстрого бега:

— Мам! Скорей! Ружье дай! Тюлень! Тюленя стрелю!

Не дожидаясь ответа, он сорвал ружье со стены, вогнал патрон в патронник и кинулся на двор. Накинув платок, Марья побежала за ним.

— Сань... Санечка! Куда ты, сынок?

— Ти-шшша... Тюлень, мама! Промысел... Когда еще отец вернется, а тут мясо, сало... Вон, гляди, видишь?

Санька ткнул рукой в сторону большой полыньи, протянувшейся среди льдин в полукилометре от берега... Действительно, черная гладь воды была вспенена и в этой пене катилась бусиночка. Это была тюленья голова. Больше некому быть...

Чтобы не испугать зверя, они стали обходить полынью по полукругу, стараясь все время быть против ветра. Спустившись на лед залива, они уже не видели ни полыньи, ни тюленя. Долго шли они, задыхаясь от напряжения. Приходилось перелазить через груды льда, одолевать торосы, выбираться из глубокого снега, наметенного ветром в щели меж льдинами. Они шли и не знали, ждет ли их добыча или тюлень нырнул и ушел куда-нибудь в морские просторы.

Но какой охотник не знает основного правила охоты: терпение, терпение и терпение! На Новой Земле к этому правилу привыкают с первых лет жизни, иначе не проживешь.

Только через полтора часа добрались они до полыньи и вышли к ней с противоположной стороны, от моря.

Тюленя нет. Неужели столько трудов понапрасну?

Вдруг Санька схватил мать за руку и замер. У края полыньи вспенилась вода, пузыри показались. Вынырнул тюлень и уставился на них своими большими круглыми глазами. Он смотрит не мигая, а усы его смешно шевелятся.

Раньше чем Санька успел поднять ружье, голова исчезла. Рябь сошлась над тюленем, и снова гладко чернела вода, точно никакой жизни в ней не было.

Не обращая внимания на леденящий холод, они притаились за торосом и терпеливо ждали. Мать прошептала:

— Мал ты еще, сынаш, дай-ка ружье, сама стрелю...

Санька подчинился неохотно. Давно уже мечтал он о первом настоящем выстреле по зверю. Но не станет же он на охоте спорить.

Мать сжала в руках оружие, и оба они впились глазами в поверхность полыньи.

Прошло несколько минут, снова вынырнул тюлень, на этот раз у противоположного конца полыньи. Для картечи — далеко. Опять ждали они за торосом. А тюлень беспечно играл на их глазах. Он то нырял в глубину, то появлялся, чтобы отдышаться, — кашлял, чихал, мотал головой и водил усами по сторонам. Наконец, когда он вынырнул неподалеку от них, у матери как на зло от волнения отнялись силы. Она вскинула ружье, но в дрожащих руках ствол ходил во все стороны.

— Зря заряд изведешь, — зашипел Санька и взял из ее рук оружие.

Мать отдала без сопротивления. Санька стал наводить мушку. Но ружье было ему не по силам. Одно мгновенье ему казалось, что ничего у него не выйдет, что он самый бездарный охотник в мире, — он готов был даже разреветься с досады. Но он быстро сообразил и пристроил ствол на выступе льдины. Теперь ему стало гораздо удобней. Ствол больше не ходил по сторонам. Оставалось только как следует навести мушку.

На счастье, тюлень на этот раз долго оставался на поверхности. Санька приложился как следует, проверил глазом и нажал спуск. Грохнуло среди льдов, покатилось по морю... Тюлень забился, стал хлестать ластами. В темной воде появился красный ручеек. Тут только мать и сын сообразили, что выстрел сделан впустую. Не достать им тюленя. Забыли они взять с собою гарпун[6] и веревку. Перестанет зверь биться и осядет, пойдет ко дну.

Марья посмотрела на Саньку. У того лицо окаменело, только ноздри трепетали. И раньше чем Марья сообразила, Санька бросил ружье, скинул с себя ватник и прыгнул в воду, к тюленю. В два взмаха он очутился у туши. Тюлень как раз затих и начал погружаться в воду. Санька подхватил его и стал грести свободной рукой к краю льдины.

Марья сначала растерялась, не знала, что делать... Потом сообразила, что это сын ее, надежда, бьется в ледяной воде... Он мал еще, сил у него мало... Она кинулась к нему, готовая броситься в воду.

— Стой! — крикнул Санька. — Упадешь в воду, кто меня вытянет?

Окрик остановил Марью. Она протянула руки к сыну и так застыла, готовая на все лишь бы чем-нибудь помочь сыну.

— Вот, тащи, — сопя, говорил Санька, выталкивая тушу на лед. — Тащи же, тяжелый, чёрт...

Марья сорвала с себя кушак, обмотала тюленя, Санька толкал его сзади. Еле удалось им вытащить пятипудовую тушу на лед.

Санька вдруг побледнел, закрыл глаза. Руки его соскользнули со льдины, он стал погружаться в воду.

— Саня! — крикнула Марья. — Сане-е-чка! Господи! — и опять кинулась к нему.

Санька открыл глаза, попробовал улыбнуться, чтобы успокоить мать, и тихо сказал:

— Ку-шак... Кушак давай... Чего стала? Потону ведь. Кушак!

Марья рванула кушак с тюленя, бросила Саньке конец. Он поймал его. Но пальцы у него одеревянели. Тогда он вцепился в ткань зубами... Марья потянула кушак. Санькина голова показалась над краем льдины; она схватила его за плечи и вытянула из воды. Тотчас же Санька стал замерзать. Мокрая одежда сковала его ледяной броней.