Елена Топильская - Охота на вампиров

• Название: Охота на вампиров
• Автор: Елена Топильская
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-7654-3192-5

Следовательницу Машу Швецову всегда увлекало расследование загадочных преступлений, но новое дело побило все рекорды по головоломкам. Обнаружено несколько тел, погибших от сильной потери крови, со следами укусов на шее. Некоторое время спустя в одной из канав рабочими был найден труп мужчины с осиновым колом в сердце. Пока велся розыск «убийцы Дракулы», из морга стали бесследно исчезать мертвецы… Впору даже самому заядлому атеисту поверить, что дело нечисто, и обложиться книгами по каббале, но Маша Швецова решает вступить в противоборство с силами зла. Кто возьмет верх в этой схватке?

---

Но на деле все окажется гораздо прозаичнее, в худшем случае мы найдем на трупе ножевое ранение, а в лучшем — не найдем внешних признаков телесных повреждений, отправим в морг и дождемся заключения об алкогольной интоксикации. А что, шел бедняга мимо неогороженной канавы, шатаясь от усталости, да и свалился на мягкую землицу…

Нет, не особо это клеится: работяги вроде говорили, что вчера ничего такого в канаве не было, а сегодня, углубив раскоп, они наткнулись на него, значит, даже если он сам туда свалился, кто-то его потом засыпал землей. Если это, конечно, не сами работяги. Но с другой стороны, нелогично им сначала засыпать землей труп, а потом поднять вокруг него хай.

Из машины я наблюдала, как один из работяг спрыгнул в канаву, исчезнув в ней, — раскоп был значительно выше человеческого роста. Второй с берега травил туда веревку, доктор жестикулировал, направляя действия обоих помощников, в общем, работа кипела.

Наконец брезент с телом подняли и разложили на твердой поверхности. Судебно-медицинский эксперт, кровожадно воздев руки в резиновых перчатках, с удовлетворением оглядел фронт работ, и я подумала, что для виры-майны еще туда-сюда, а для осмотра уже темновато, при луне только вурдалаки с трупами работают. Пихнув в бок задремавшего водителя, я заставила его подъехать опасно близко к обрыву и осветить фарами брезент с телом. Водитель сопротивлялся так, будто я уговаривала его съесть покойника вместе с брезентом, и ссылался на дохлый аккумулятор, строгое начальство и перспективу идти домой пешком. Напугал, подумала я, оглянувшись на свою парадную; а за экспертами пусть главк приезжает.

Но оказалось, что он не преувеличивал: фары светили все слабее, потом стали мигать. Водитель упорно не включал двигатель, как будто специально дожидаясь кончины аккумулятора; мотивировал тем, что бензин на свои деньги покупает, а вот аккумулятор казенный. Доктор выразил опасение, что заканчивать — осмотр придется в темноте. Можно, конечно, было созвониться с дежуркой РУВД, потребовать освещения, на худой конец, попросить пригнать сюда пожарную машину, чтобы она прожектором освещала наше место происшествия, но стоит ли? Это минут сорок нервного препирательства с дежурным и, как минимум, еще два часа ожидания пожарки.

— Что там, в двух словах, Георгий Георгиевич? — высунувшись из машины, крикнула я.

— Дубиной какой-то его пристукнули, из груди торчит инородное тело, — проговорил эксперт, возясь с трупом.

— А конкретнее?

— Сейчас, — пропыхтел эксперт. — Одежду написала?

— Написала. Брюки черные, рубаха черная, из шелковистого материала, на ногах черные ботинки на каблуке, черные носки. Что это он весь в трауре?

— И трусы черные, и майка, — добавил Георгий Георгиевич. — Ну, пиши: по средне-ключичной линии слева на уровне четвертого и шестого межреберий в грудную клетку введен инородный предмет, оструганная деревянная палка диаметром около четырех сантиметров, в направлении горизонтально спереди назад и незначительно слева направо. На уровне погружения… Успеваешь?

— Успеваю, — кивнула я, лихорадочно записывая эту медицинскую абракадабру, даже не вникая в ее смысл. Надо было справиться до того, как аккумулятор в милицейской машине окончательно сядет. Я даже, вопреки своим правилам, не пошла сама любоваться на жмурика, доверив все эксперту.

В конце концов, с местом происшествия до завтра ничего кардинального не произойдет, если только в наших широтах не ожидается землетрясения. А все подробности про труп можно будет уточнить в морге, при надлежащем освещении, в тепле и уюте. Торопясь, я даже проглотила некоторую фамильярность со стороны эксперта, которого увидела сегодня в первый раз. Но, видимо, он уже столько наслышался про меня от Димы Сергиенко, что считал своей давней знакомой. Или просто привык не церемониться; а вот мне трудно с ходу перепрыгнуть на “ты”.

— Пишешь? — приподняв голову, эксперт наблюдал за движением моей шариковой ручки. — На уровне погружения в кожу видны края ран, частично завернутые внутрь, с бледно-буро-красноватым узким осаднением, на них необильные наложения слегка подсохшей крови. Есть?

— Есть, — кивнула я, строча под его диктовку; ясно одно — что любезная сердцу формулировка “без внешних признаков насильственной смерти” нам не светит.

— А что это значит? — встрял из-за машины скучающий криминалист, который свою работу давным-давно сделал и слонялся вокруг, не зная, куда себя приложить. Он, похоже, прислушивался к тому, что говорит эксперт, и вникал в сказанное больше, чем я.

— Что значит? — добродушно переспросил Георгий Георгиевич, наклонившись к трупу и чуть ли не носом водя по нему. По-моему, он стоял перед ним на коленях. — Да кол ему в сердце загнали.

— Кол? — спросили мы одновременно с криминалистом. Тут и я уже подняла голову осознав сказанное. — Кол в сердце? Может, он упал в яму и напоролся на палку?

— Не-ет, — покачал головой медик. — Входная рана — на передней стороне грудной клетки. Вот если его за руки, за ноги раскачали и лицом вниз сбросили на кол, это я еще могу допустить. Но только если кол был жестко закреплен на дне канавы.

— А он был закреплен? — с надеждой спросил криминалист.

— Увы, — Георгий Георгиевич с трудом разогнулся, держа на весу руки в перепачканных перчатках. — Мария Сергеевна, здесь кол извлекать не будем, это все в морге, при вскрытии.

. — А давность какая? — машинально спросила я, дописывая в протокол обычные реквизиты — что и как сфотографировано, что изъято, кем прочитано, замечаний нет.

— Вчерашний парень, не больше. Ногти стрижем?

— Стрижем.

— Придется потрудиться, — прокомментировал доктор, возясь над трупом. — Это не ногти, а когти. Напиши тогда — края ногтевых пластинок выступают за концы пальцев на… — он на секунду задумался, прикидывая длину когтей, — на два — два с половиной сантиметра.

Много — не мало, — подумала я, фиксируя в протоколе эти жуткие когти; вдруг под ними чего-нибудь и найдется. Хуже, если состригать с трупа нечего.

Выполнив задачу, Георгий Георгиевич с треском сорвал с рук резиновые перчатки и бросил их в канаву. В тот же момент фары милицейского УАЗа, и так уже работавшие на последнем издыхании, жалобно мигнули в последний раз, и погасли. Воцарилась кромешная тьма, даже луна спряталась куда-то в ужасе от развернувшейся под ней картины.

Наконец наши глаза привыкли к мраку, я с облегчением убедилась, что труп никуда не делся. Мы все сбились в кучку возле замершей машины. Рабочие с испуганными лицами не жаловались и не ныли, эксперты мрачно молчали, и даже водитель, явно имевший что мне сказать после гибели аккумулятора, только сопел, нашаривая в машине рацию. Опередив его, Георгий Георгиевич вытащил из кармана камуфляжной куртки мобильный телефон, и наша мрачная компашка на мгновение озарилась зеленоватым светом дисплея, но трубка тут же пискнула и выключилась.

— Вот черт, — озадаченно проговорил Георгий Георгиевич, без всякого результата нажимая на кнопки. — Опять трубка села. Только вчера зарядил…

Водитель наконец нащупал свою громоздкую рацию, и я вдруг поняла, что мне не хватает ее перманентного шипения, сопровождавшего весь осмотр. А вот сейчас рация молчала, как убитая, и сам водитель уставился на нее с недоумением.

Не скрою, сначала я испытала легкий озноб от страха. Но он быстро прошел; в конце концов, мы остались без средств связи в компании с трупом не в пустыне и не в лесу, а в центре большого города, вокруг люди, и я вполне могу сходить к себе домой и по телефону вызвать машину.

Георгий Георгиевич вызвался меня проводить. Я ухватилась за его теплый рукав, и мы, спотыкаясь о камни и куски развороченного асфальта, побрели к моей парадной. За нашими спинами остались притихшие товарищи и труп неизвестного с колом в сердце.

По дороге мы, естественно, обсуждали нашего мертвого клиента.

— Что ж это за зверство такое, — удивлялась я, — прямо средние века. Кол в сердце, это ж надо! Кровная месть, что ли?

— Да, с таким я еще не сталкивался, — меланхолично признавался доктор. — Может, это маньяк?

Я вздрогнула. Не хватает мне еще маньяка в родной подворотне! А как быть с ребенком? Здорового балбеса за ручку водить в школу и из школы? Он сам взбунтуется. То есть мне остается сидеть на работе и умирать от страха за родное чадо… Нет уж, надо срочно что-то делать!

Подойдя к парадной, я машинально задрала голову — свет в моих окнах уже не горел. Я взбежала на четвертый этаж, как ошпаренная, уцепившийся за меня доктор еле поспевал скакать через ступеньки. Влетев в квартиру, я пронеслась вихрем по коридору и убедилась, что ребенок, слава Богу, мирно спит в своей постельке, в обнимку с наушниками, журналом “Cool”, что означает “Круто!”, пакетом из-под чипсов и учебником истории, затесавшимся в эту компанию явно по ошибке. Естественно, он проснулся и заворчал, зачем я с таким грохотом брожу по квартире, но тут же задрых снова.