Шлифовальщик - Безальтернативная история

• Название: Безальтернативная история
• Автор: Шлифовальщик
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Хотите пройтись по улицам своего детства? Увидеть родителей молодыми? Потанцевать с той, которую не посмели пригласить на танец тогда, в далёкой юности? А, может, вы желаете сфотографироваться с Петром Первым или получить автограф Кутузова? Или сами хотите недолго побыть Кутузовым?

«Трансмем» предлагает недорогие путешествия в мемориум - единое хранилище истории всей Вселенной. Вы можете не только наблюдать вживую исторические события, но и сами в них поучаствовать.

Доступны рассрочка и кредит. Опасайтесь аферистов и подделок!

---

Русские, являясь мировыми жандармами, охотно использовали мозги из других стран. В Дмитровском технопарке было много американцев, бразильцев и аргентинцев, и Джек надеялся встретить там соотечественников. Чуть-чуть успокаивало то, что американцев используют в качестве инженеров, учёных или программистов, в то время как норвежцы, шведы и французы чистили белорусские или киргизские сортиры. Нацеленность России на использование чужих мозгов чаще всего высмеивал американский юморист Майкл Ардор, говоря про них «ну тупые!», намекая, что у граждан сверхдержавы не хватает собственных толковых голов. Любой простой американец, говорил юморист, гораздо смекалистее и смышленее тупого российского обывателя с заштампованными мозгами.

Хорошо, что в школе Ивнинг учил русский язык, а не другие распространённые языки мира — казахский или украинский. Русский было учить несложно, потому как английский язык пропитался русизмами дальше некуда, и русские слова были постоянно на слуху. Раздражало, что прайс-лист приходилось называть «тсенником», ноутбук — «портатьивной эвээм», а бизнесмена — «дьеловым тшеловьеком». И даже фаст-фуд — мерзкое изобретение русских — приходилось называть «бистропитом». Консервативный Джек в студенческие годы никак не мог понять увлечённость однокурсников бистропитом: высококалорийными и вредными для желудка «бльинтшиками», «пьирожками» и «булотшками». К тому же программист Джек постоянно работал с несколькими языками программирования, в которых функции и служебные слова, как известно, русские. А лет пять назад была проведена кириллизация математики, и старые американские учёные рыдали, когда им приходилось писать что-то вроде «Щ + Ъ = Б».

Подходя к Красной площади, Ивнинг заметил, что народу на улицах заметно прибавилось. Вероятнее всего, люди спешили на какой-нибудь праздник или митинг, которые тут в России обожают. У многих в руках трепыхались трёхцветные флаги. Дмитрий не стал спрашивать прохожих, опасаясь за свой американский акцент. Русские высокомерно относятся к американцам, и в лучшем случае, узнав, что ты американец, скажут какую-нибудь глупость вроде: «О, Штаты! Знаю, знаю! Виски, банджо, джинсы…» или «У вас в Штатах койоты по улицам ходят». Просто российский обыватель воспитан на глупых русских фильмах всемирно известной киностудии Мосфильм, где американцев показывают дураками, постоянно ходящими в ковбойских шляпах — стетсонах и поголовно вооружённых кольтами. Русским обывателям фильмы навязывали мнение, что все американцы — гангстеры и пьяницы.

Многие бывшие однокурсники Джека уехали на Украину на заработки. Там народ поспокойнее, попроще. Украинцы — более интеллигентные и доброжелательные чем русские. Митинги у них, конечно, тоже есть, но они исключительно мирные. С народом там общаться проще, особенно с некими бандеровцами, которые спокойно и уважительно относятся к американцам. Эта организация вообще славилась миролюбивыми, интеллигентными и умными людьми, интереснейшими собеседниками, разбирающимися и в искусстве, и в науке и в политике.

В толпе Джек неожиданно разглядел двух соотечественников, одетых смело и вызывающе. Сам он, убывая в Россию, постарался как можно меньше выделяться внешним видом во избежание эксцессов. А эти — храбрые парни, настоящие американцы — были одеты в джинсы и ковбойские жилетки с вышитыми на спинах яркими родными звёздно-полосатыми флагами. Ивнинг поспешил к землякам, услышав мимоходом, что один сказал другому по-русски: «Ну и как в этой толпе Малыгина искать? Бурлаков совсем рехнулся!»

Погрузившись в новый пропос, Холодов и Юшечкин оказались в гуще празднично одетых весёлых людей. Судя по Историческому музею, путешественники попали в Москву. Хотя, мемориум есть мемориум, музей ещё ни о чём не говорил; Виктор бывал в альтернах, где Храм Василия Блаженного находился в Новосибирске, а Эйфелева башня — в Челябинске.

Фатумист обратил внимание на многочисленные трёхцветные флажки в руках у публики. Он уловил обрывки фраз прохожих:

— Мы всех сделали!

— Россия — вперёд!

— Российское — значит, лучшее!

Где-то в районе памятника Минину и Пожарскому надрывался ведущий этого праздника или митинга, его голос гремел из мощных динамиков:

— Мы — единый народ, величайшая в мире держава!! Светлое будущее уже наступило!!

Окружающие люди взрёвывали в ответ. Толкнув в бок Юшечкина, Холодов сказал:

— Похоже, мы на месте. В нацистском пропосе.

Ассистент огляделся:

— Вроде, не похоже. Скорее, в обывательском.

Тут его взгляд пал на Виктора, ассистент улыбнулся:

— Ну и видок у тебя!

Холодов глянул на Юшечкина; увидев его ультраамериканский наряд, он разозлился:

— Вернёмся, я устрою этому Бурлакову! Как будто специально невпопад наряжает!

— Просто меминженеры с опозданием работают, — заступился за полковника ассистент.

Виктор не успел ответить, как вдруг к ним из толпы подскочил молодой человек в одежде, не отличающейся от одеяния большинства, и радостно залопотал что-то по-английски. Холодов со школы помнил только «ай гет ап эт севен о клок», поэтому, виновато улыбнувшись, виновато развёл руками.

— Вы — американцы? — по-русски спросил приветливый молодой человек с лёгким акцентом.

— Нет, — ответно улыбнулся ассистент.

— Европейцы? — не отставал юноша, слегка разочаровавшись. — Германия? Финляндия?

— Нет, мы местные, — неохотно проговорил фатумист, желая отвязаться от непрошеного собеседника. Он боялся, что опять нарвался на «автора», и тот сейчас начнёт рассказывать, как прекрасно живётся в этом мире. Но юноша оказался не «автором». Он выпучил глаза от изумления, секунду постоял в оцепенении, и тут же начал пожимать руки путешественникам:

— Я, как американец, преклоняюсь перед вашей смелостью! — говорил он, держа в двух руках ладони путешественников. — Вы, русские, протестуете против Системы! Это здорово! Вы — настоящие свободные люди!

— Это к нему, — кивком указал Виктор на напарника. — Он у нас борец за свободу и справедливость. А я так…

Холодова занимала другая важная мысль. Даже не поиск неуловимого Малыгина, а необходимость выбраться из этой праздничной гущи народа, пока им не вломили от души за американский наряд патриотичные аборигены. Он подтолкнул Юшечника, и напарники начали выбираться из толпы, но неожиданно прямо над головой раздался голос ведущего:

— А сейчас для вас, дамы и господа… Президент России!! Встречаем!!

Над головами восторженных людей пронёсся украшенный двуглавым орлом вертолёт с каким-то человеком, храбро висящим на верёвочной лестнице. Вокруг немедленно взвыли и начали протягивать руки к небу. Вертолёт улетел к Лобному Месту, и оттуда также донёсся радостный вопль, разбавленный девичьими взвизгами. Толпа понесла путешественников на Красную площадь. Кто-то сунул в руки Виктору газету, и, стиснутый толпой фатумист, неудобно держа газету одной рукой, успел пробежать глазами передовицу: экспорт духовных скреп, безоговорочная поддержка нового правительства Канады, боевики Саскачеванской и Новошотландской бандитских незаконных формирований, переговоры в Панамском формате… Всё до боли знакомое, только вывернуто наизнанку.

Холодов решил, что они попали в мир-перевёртыш. Ведь, парадокс Демьянова-Розенгольца распространяется не только на судьбы людей, но и на «судьбы» вообще всех систем, в том числе и стран. Бывают такие альтерны, в которых судьба одного государства навязывается другой стране: Сингапурская империя завоёвывает полмира, Лихтенштейн подчиняет себе Европу, а России уготована участь карликового государства в пределах Московской области. Интересно, как Мемконтроль Штатов допустил такое искажение истории своей страны? Но тут же Виктор вспомнил, что в финитуме на Хартию о мемориуме закрывают глаза, и каждая страна может переделывать целый мир по своему вкусу внутри пропоса. Главное, чтобы за пределы пропоса не вылезать.

На площади была установлена огромная сцена, по которой прыгали полуодетые люди, видимо, местные звёзды эстрады. Вертолёт завис над сценой, и с него в руки звёзд лихо спрыгнул человек. Публика снова заревела, давая понять путешественникам, что это — обещанный президент. Последний поприветствовал всех поднятой вверх рукой и взял микрофон:

— Я снова с вами, дорогие сограждане!

Из-за того, что над ухом Виктора неприятно визжала какая-то юная гражданка, он практически ничего не слышал из речи президента. Хотя фатумист и не прислушивался; стиснутый со всех сторон гражданами, он был практически обездвижен.

— Мы — свободны и независимы! — кричал президент. — Мы никому не позволим навязывать нам свою волю! Мы любим Россию, мы умрём за Россию, это наша страна!

И всё в таком духе. В мощных динамиках, из которых звучал громкий голос президента, раздался рёв моторов. На сцену выехали байкеры и закружили вокруг президента.