Шлифовальщик - Безальтернативная история

• Название: Безальтернативная история
• Автор: Шлифовальщик
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Хотите пройтись по улицам своего детства? Увидеть родителей молодыми? Потанцевать с той, которую не посмели пригласить на танец тогда, в далёкой юности? А, может, вы желаете сфотографироваться с Петром Первым или получить автограф Кутузова? Или сами хотите недолго побыть Кутузовым?

«Трансмем» предлагает недорогие путешествия в мемориум - единое хранилище истории всей Вселенной. Вы можете не только наблюдать вживую исторические события, но и сами в них поучаствовать.

Доступны рассрочка и кредит. Опасайтесь аферистов и подделок!

---

Самая неавторитетная категория в камере — так называемые «политические». Это разного рода анархисты, террористы и прочая шушера, которые погружаются в мемориум, чтобы убить какую-нибудь крупную историческую фигуру или устроить государственный переворот. Таким образом наивные мечтают изменить ход истории, забывая, что они изменяют лишь меморную историю, а никак не повлияет на настоящее, разве что косвенно. К ним же относят дереалов — идиотов, мечтающих навсегда переместиться из реального мира в меморный. Закон это запрещает делать, иначе бы многие «обычные» преступники прятались бы от следственных органов в мемориуме. Среди дереалов огромный процент разного рода ролевиков, мечтающих скинуться на альтерну, смоделированную под какой-нибудь фэнтезийный мир, и дереалиться туда навеки.

Самая многочисленная группа в камере — канцеляры. Это ловкие пройдохи, зарабатывающие добычей и обреаливанием из мемориума разных документов. На этом можно очень неплохо заработать. Скажем, полная версия второго тома «Мёртвых душ» ценится недорого, а вот за мифический план Даллеса, подписанный лично господином Даллесом, политики национально-патриотического толка платят очень солидные деньги. Подлинники Протоколов сионских мудрецов, Летописи Аскольда и Некрономикона тоже весьма котируются на чёрном рынке альт-исторических документов. За такие опасные деяния канцеляров и ловят — стране и без таких «сенсационных» документов проблем хватает.

Похожи на канцеляров абстраги и ложачники. Абстраги обреаливают такие вещицы как «очень красивая картина», «очень грустная мелодия», то есть, что надумано, но не оформлено в нотах, красках и прочем. Государство борется с абстрагами из-за того, что те вносят нездоровую конкуренцию во все сферы общественной жизни. Например, кто будет покупать продукцию отечественного автопрома, если абстраг вытащит из мемориума «очень быстрый, экономный и удобный автомобиль»! С ложачниками ещё больше проблем: те таскают из мемориума ложаки — ошибочные вещи, рождённые байками и слухами, а то и ошибочными научными теориями. Красная ртуть, унобтаниум, теплород, красная плёнка… Естественно, в нашем мире ложаки работать не могут — законы природы не позволят. Но их свойства, обреаливаясь, становятся невероятно странными, а у некоторых даже опасными. Поэтому на всякий случай государство запретило обреаливание и использование ложаков.

Ещё искуснее компры. Эти работают на политиков и звёзд шоу-бизнеса, добывая лжекомпромат. Всё выглядит примерно так: хочет кандидат в депутаты Иванов выиграть выборы у кандидата Петрова. Он нанимает компра, тот генерирует крохотную альтерну, в которой Петров — наркоман, расист и злостный алиментщик. Погружается компр в альтерну, делает снимки и видеозаписи и передаёт их Иванову, который затем или обнародует их или начнёт шантаж Петрова. Создать альтерну стоит огромных денег, но что не сделаешь ради депутатского кресла.

Витя Холодов по кличке Сугроб, занимающий почётный нижний ярус койки у окна — мемач самой высокой квалификации, фатумист. Деятельность фатумистов, романтично именуемых похитителями судеб, заключается в умелом использовании парадокса Демьянова-Розенгольца. Если внедрить мемтуриста в какую-нибудь историческую фигуру — носителя (самый дорогой вид мемтуризма), а затем воздействовать на него хистприбором фатуматором, то по возвращении турист повторит судьбу носителя. Мемористы-теоретики уже который год бьются над этой проблемой, пытаясь понять, почему судьбы из мемориума реализуются в нашей реальности. Конечно, судьба Петра Первого или Ивана Грозного, прифатумленная к нашему современнику — совру, не повторится на сто процентов, но основные её черты сохранятся. Криминальность ситуации в том, что носителю также передаётся судьба совра. Это сулит разными неприятностями в историческом процессе, поэтому государство объявило судьбообмен преступным деянием.

— Подследственный Холодов, на выход!

Снова на допрос! Виктор встрепенулся и двинулся к двери камеры. «Руки за спину, лицом к стене», «Прямо», «Налево», «Лицом к стене» — и вот фатумист уже в комнате для допросов. За столом сидит подозрительно знакомый лысоватый мужчина в тёмно-синей форме Мемконтроля с погонами полковника или, как у них, старший советник вроде.

— Ну, здравствуй, Сугроб, — улыбнулся полковник. — Витя Холодов, бывший отличник и спортсмен, лучший студент на курсе. Давненько не виделись!

— День добрый, Саша Бурлаков, — узнав бывшего однокурсника, ответно осклабился Виктор, — бывший хорошист и карьерист. Староста курса. Смотрю, карьерка-то у тебя продолжает переть! В твои годы в войсках ещё майорами ходят.

— У тебя, вижу, тоже всё складывается неплохо, — парировал Бурлаков. — Многие в твои годы на районе мобилы отжимают. А ты уже фатумист! Да ты присаживайся, не стесняйся!

— Гляжу, таким же краснобаем и остался, — заметил фатумист, усаживаясь. — Тебя не переговорить. У вас в Мемконтроле за словоблудие звания присваивают? Удивительно тогда, что ты ещё не генерал.

Несмотря на всяческие законы о борьбе с табакокурением, Бурлаков вынул пачку сигарет и закурил. Бывший спортсмен Холодов отказался. Полковник вынул папку с бумагами и, словно не обращая внимания на Виктора, углубился в изучение.

— Как тебя чёрт дёрнул на судьбу Наполеона замахнуться? — спросил он, не отрываясь от бумаг. — Это ведь сложно: в Мемконтроле Франции ребята — будь здоров! Да ещё, смотрю, и Интермем к твоему розыску подключали. Крупная ты рыба, Витя! Сразу видно, кандидат наук.

Холодову было стыдно за эту последнюю неудавшуюся афёру, поэтому он промолчал. Зря Виктор тогда связался с этим торгашом, который хотел повторить судьбу императора Франции. Просто сумма впечатлила, которую платил торгаш — генеральный поставщик чего-то там откуда-то там. Холодов криво усмехнулся, вспомнив, какая паника началась во Франции, когда Бонапарт после обмена судьбами, вместо того, чтобы завоёвывать Россию, организовал туда поставки бургундского вина и прованского масла, сопровождаемые шумной рекламной компанией. Наши тоже напугались, когда торгаш недуром полез в президенты, обещая президентский пост заменить императорским троном, себя короновать и после отправиться завоёвывать Европу. За дело взялся Интермем, судьбы торгаша и Наполеона снова обменяли, а Виктор, кандидат наук и бывший доцент кафедры прикладной мемористики, сейчас сидит в этой комнате без шнурков и поясного ремня.

— Чего молчишь? — поднял голову Бурлаков. — Может, Наполеон — это тема твоей будущей докторской? Да, Бонапарт — это сильно! Теперь ты точно криминальным авторитетом станешь. Кто там у вас по масти выше фатумиста? Катала? Медвежатник?

— Нет, до каталы мне далеко. Катала — масть серьёзная, типа твоей. Кто ты по должности, забыл спросить? Главный гауляйтер мемориума?

— Всего-навсего начальник отдела эпохальных инспекторов, увы.

— Да, невнушительно звучит, — согласился Виктор. — Пресновато… У вас, госслужащих, любят более вычурные названия — ведущий специалист по борьбе с решением вопросов планирования эффективного использования…

— Конечно, пресновато, — перешёл в словесную контратаку Бурлаков. — По сравнению с твоей будущей должностью — швея-мотористка исправительной колонии. Будешь стараться — повышение получишь: старшая швея. Или ты лес валить предпочитаешь?

— Уж лучше лес валить, чем на госпайке сидеть. Поделись, какую премию за меня получишь? Пачку индийского чая или банку зелёного горошка? Будет чем детишек побаловать в праздник!

— Уж лучше горошек есть по праздникам чем тюремную баланду, — в тон Виктору ответил полковник. — Тебе десятка светит, не меньше. Выйдешь на волю — уже за сорок будет. А жизнь, Витя, после сорока не начинается. Это придумали для утешения старых дев постбальзаковского возраста. Жизнь после сорока — это морщины, одышка, тахикардия и аденома простаты. А в качестве пенитенциарного бонуса — туберкулёз и отбитые почки.

— Десятку — это ты хватил! — попытался возразить фатумист.

— Никак не меньше, поверь! Десять лет курортного отдыха в заполярном круге, всё включено. Только пообщаться тебе будет не с кем. Тебя будут окружать татуированное бычьё и гопники, которые вряд ли знакомы с тезисами твоей диссертации.

— Ты, видать, штатным проповедников в Мемконтроле подрабатываешь, Санёк?

— Скорее, штатный прорицатель, — ощерился Бурлаков. — Твоё будущее предсказываю, которое ты вполне можешь изменить.

С этого бы и начинал, подумал Виктор. Не поиздеваться же пришёл сюда целый начальник отдела.

— Выкладывай.

Карьерист Саша Бурлаков едва заметно улыбнулся.

— У меня есть работёнка для тебя…

— Эпохальным инспектором? — не удержался Виктор. — Ну, знаешь, за вашу зарплату…