Елена Топильская - Овечья шкура

• Название: Овечья шкура
• Автор: Елена Топильская
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-7654-2340-Х, 5-94850-481-6

Заказное убийство бизнесмена, загадочное исчезновение его делового партнера, убийства несовершеннолетних школьниц-блондинок — эти фрагменты криминальной головоломки сложила следователь прокуратуры Маша Швецова, чтобы разобраться в чудовищном преступлении, произошедшем в лесопарке. Но она не догадывается, насколько близко к ней преступник…

---

Я кивнула. Слышала я про это скандальное дело. Папа даже президенту писал про то, что в протоколе осмотра трупа указано — мол, задний проход зиял, а значит, точно изнасиловали. Напрасно ему всем моргом доказывали, что это результат введения термометра для измерения ректальной температуры. Да и вообще, перед тем как сигануть с балкона, наркоша вместе с предполагаемыми насильниками методично ронял на асфальт кухонную утварь, а две девушки из их теплой компании горланили песню про ковер-вертолет на глазах у всего честного народа, высыпавшего на свои балконы, чтобы закидать песняров тухлыми помидорами.

Конечно, папу понять можно: какой бы ребенок ни был, хоть наркот, хоть разбойник, все равно родное дитятко. Убивать никого нельзя, и если есть убийцы, то они должны нести заслуженное наказание. Пусть бы только посмотрел правде в глаза — смерть молодого человека есть результат его неправильного образа жизни. Ну, а результат чего неправильный образ жизни — пусть бы папа сам решил. Лучше бы он задумался о том, как его сын стал наркоманом, чем о том, как привлечь к ответу нерадивых милиционеров, покрывающих негодяев, что порвали трусы на сыне. Между прочим, из материала по факту смерти молодого наркомана было видно, что папа и сам не чужд был дурных привычек, злоупотреблял напитками, и сынка-то упустил, потому что дома практически не бывал, занят был возлияниями с приятелями. Вот бы он столько времени уделял живому сыну, сколько потом потратил на установление обстоятельств его смерти, обивая пороги!

— Скорей всего, тут какие-то подростковые страсти, — продолжал Васильков тему про девочку, и я с трудом отвлеклась от размышлений о причудах родительской любви. — Мало ли, она мальчику изменила, а тот отомстил. Надо в ее связях покопаться…

— Надеюсь, ты догадываешься, кто копаться будет? — я легонько чокнулась с его бокалом. Он хитро глянул на меня:

— Я ж сказал, люблю работать. А ты все-таки считаешь, что маньяк?

— Я была дома у Кати, посмотрела, как она жила. Мальчика, похоже, в природе не было.

— Ой-ой-ой!

— Ну я, конечно, ничего не исключаю, но на первый взгляд любовными драмами там не пахнет.

— Ладно, посмотрим. А вот ты бы лучше свои версии применила. Что говорит наука?

— Откуда ты знаешь про версии? — удивилась я.

— Я ж сказал — навел справки. Расскажи-ка, с чем эти версии едят. А то я только слышал звон.

Я вздохнула. Это была печальная история, под девизом “горе от ума”.

— Ты про Видонова слышал? — на всякий случай уточнила я, хотя и так знала ответ.

Конечно, Васильков отрицательно покачал головой.

— Он в семидесятых годах создал типовые версии по делам об убийствах.

— Что значит “типовые”? — не унимался любознательный Васильков.

— Попробую на пальцах объяснить. Вот ты приходишь на место обнаружения трупа. Убийство, что называется, “неочевидное”, преступник не установлен, надо выдвинуть версии. Труп женщины, допустим, лежит в квартире, с ножевыми ранениями. Кто убил и почему?

— Да кто угодно, — быстро ответил Васильков.

— Правильно. Версий можно выдвинуть кучу: муж убил, любовник, жена любовника, любовница мужа, случайные знакомые. Из ревности, с целью ограбления, ну и так далее. Но версии выдвинуть — только полдела. Их ведь еще проверять надо. И от лишней работы хотелось бы избавиться.

— А как? — живо заинтересовался Васильков.

— Не выдвигать маловероятные версии. А вот как выбрать наиболее вероятные? Бидонов поступил весьма остроумно: он обобщил судебную практику, по раскрытым убийствам, которые уже прошли через суд. И составил частотную таблицу, из которой видно, как часто тем или иным обстоятельствам убийства, то есть элементам его криминалистической характеристики, сопутствуют те или иные мотивы.

— Подожди-ка, — притормозил Васильков. Собственно, я и не надеялась, что после таких обильных возлияний с шашлыками он способен будет прослеживать корреляционные связи между элементами криминалистической характеристики преступлений и мотивами убийств, все-таки сытое брюхо к науке глухо. Но по глазам его было видно, что суть он понимает. Я вообще заметила, что у многих оперов алкоголь обостряет умственные способности. Причем это свойственно только оперуполномоченным, представители других профессий в таком замечены не были.

— Ты мне расскажи русским языком, как эти таблицы применять, — совершенно трезво потребовал Васильков.

— Элементарно. Ты еще не знаешь, кто убийца, но информация, как он действовал, у тебя уже имеется. В таблицы ты подставляешь все, что знаешь: например, место обнаружения трупа, время убийства, орудие, пол и возраст убитого, количество ударов и прочее, и прочее. Это тебе дает некий индекс. Лезешь в расшифровку и обнаруживаешь, что такое сочетание признаков наиболее часто встречается при убийствах мужем жены на почве личных неприязненных отношений. Ну и берешь в оборот мужа.

— Так. А почему мы не можем применить эти таблицы к Вараксину, например? Или к девочке в пруду?

— Не можем, Коленька. Потому что Бидонов составлял свои таблицы на основе судебной практики семидесятых годов, а ты сам видишь, как с тех пор все изменилось. Раньше огнестрельное убийство было экзотикой, его сразу в город забирали… Да чего там, “глухари” сразу в город забирали, хоть огнестрельные, хоть ножевые. А теперь… Кроме того, у Видонова практика не питерская, а города Горького. Теперь Нижний Новгород. Название у города поменялось, и практика уже другая. Убийства в Нижнем Новгороде совершаются не те, что в Горьком. И еще у него практика преимущественно по сельской местности. Для Питера это не подходит.

— Ну, а в чем проблемы? Пусть сделают версии для Питера.

— Пусть. Вот я и сделала. Только не по убийствам, а по изнасилованиям.

— То есть ты подставляешь данные с осмотра места происшествия? А что на выходе? Мотив-то мы и так знаем…

— А на выходе мы получаем кое-какие сведения о личности преступника.

— Ну давай, давай, рассказывай, — поторопил Коленька, взявшись за бутылку, но с удивлением обнаружил, что коньяк в ней кончился. Не успело это удивление сползти с его лица, как из кухни бесшумно двинулся к нам хозяин заведения с новой бутылкой. Поставив ее перед Васильковым, хозяин на цыпочках удалился. Пока Коленька наливал себе коньяк, я продолжила:

— Оказывается, что место изнасилования, время суток, когда совершено преступление, и даже характер повреждений у потерпевшей находится в зависимости от возрастной характеристики преступника, от наличия или отсутствия у него судимости. Можно даже сказать, где живет преступник…

— Номер дома и квартиры? — хмыкнул Васильков.

— Нет, конечно, но я могу определить, живет он в микрорайоне совершения преступления или на значительном удалении от места. Причем могу даже сказать, где его дом — в нескольких остановках общественного транспорта или на другом конце города.

— Да ну! Такого быть не может!

— Еще как может. Я эти версии два года проверяла, они осечки не дают. Я по всему городу собирала информацию о раскрытых половых преступлениях, каждый раз все было в цвет — я и возраст преступника правильно определяла, и место его жительства. Помнишь, на правом берегу было три изнасилования девочек-подростков?

Васильков кивнул.

— Его же взяли.

— Да, взяли случайно, на эпизоде, и случайно примерили на те три случая. А я еще до его задержания эти случаи прокинула по своим версиям. У меня получилось, что преступник-парень призывного возраста, и живет в том же микрорайоне. Там были его хорошие приметы, и все три девочки могли его опознать. Его можно было бы выловить, например, через военкомат. Отобрать по личным делам призывников парней, похожих по приметам, и предъявлять фотографии девочкам.

— Так это ж сколько работы! Месяца три пришлось бы в военкомате и по паспортным столам потеть.

— Ну и что? Если знаешь, за что потеть?

— Так он действительно жил в том же микрорайоне? И стоял на учете как призывник? — Васильков недоверчиво глянул на меня и отхлебнул немного коньяка.

— В том-то и дело. Хорошо, конечно, что его быстро поймали. Но если бы не то случайное задержание, все равно — поймать его было бы делом техники. И времени. Но самое главное — по моим таблицам можно определять, единичное это преступление или серия.

— Это как?

— А вот так! Подставляешь в таблицу данные с места происшествия — возраст потерпевшей, время, место преступления, способ, которым негодяй жертву завлек или притащил туда, а на выходе получаешь ответ, маньяк он или это первый случаи.

— Офигеть! А почему никто про это не знает?

— Про что?

— Про твои типовые версии?

— Почему? Знают, — вяло ответила я.

— Если бы знали, жить нам было бы значительно проще. Надо их распространить по всем районам, каждому следователю и оперу в зубы… А то сидишь на них, как собака на сене, о других не думаешь. Нехорошо.