Арсений Миронов - Двенадцатая дочь

• Название: Двенадцатая дочь
• Автор: Арсений Миронов
• Издательство: ACT
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-005633-8

Они были посланы. Посланы навести порядок в Былинном краю. Избавить сказочную Русь от ужасов колдовской междоусобицы. Славик, Алексис, Данила и Степан — четверо гостей из будущего были призваны использовать свой колоссальный интеллект образца XXI века и космическую по былинным меркам энергию во благо Былинной страны.

Увы. Они пьянствуют, танцуют рок-н-ролл и устраивают сафари на русалок. В итоге — судьба Былинной Руси зависит от капризной белобрысой барышни с зелеными глазами и острыми коготками.

---

Нелегкий час! Хитрый быстроглазый Азвяк — низенький, коренастый, с бородой по самые глаза — замечает ее; выдергивает с пояса метательный нож, швыряет — метко! Но поздно: нож отлетает от плотного железного кружева на спине вилы… Шнапс холодно улыбается, поудобнее перехватывает бестеру в сильной ручке, и — мягко, неторопливо — начинает двигаться навстречу Азвяку. Не забывает поглядывать по сторонам: где там железные вороны?

Птицы еще далеко, есть еще полминуты…

— Травень! Слева! — истошно визжит Феклуша. Ревущий окровавленный див (последний из могикан, чудом выбравшийся их горящего кустарника) взмахивает крюкастой дубиной, пытаясь с маху зацепить пробегающего мимо полоза… Травень гибко пригибается, стремительный кувырок — дубина свистит мимо. Ловкий полоз бежит наутек, но за ним бешено скачет еще одна черная фигура в плаще! Это, должно быть, Гугней! Куруядовец прямо на бегу взмахивает правым рукавом — сверкает летящий нож… Ура! Травень будто почувствовал: не оборачиваясь, вильнул вбок. Мимо.

Нет, упорный Гугней не отстает — ноги длинные, бегает быстро. А Травень-то прихрамывает, с замиранием сердца замечаю я. Нелегко бегать после нескольких часов гипнотического сна в сырой земле… Кажется, мы снова проиграли: в несколько сумасшедших прыжков Гугней почти настигает полоза…

Нет, Травень — совсем не дурак, улыбаюсь я. Он бежит не просто так. Он бежит к цветочкам, к розоватым цветочкам, едва заметным в густой траве! Падает! Споткнулся! Или притворился? Вот подлетает торжествующий Гугней — уже заносит кинжал! Красные цветы колышутся у его ног… Вдруг задергался, дико заплясал, будто сбивает с сапог пламя — ах, закричал! Уронил кинжал! Все… Послушно повалился в траву. А на ноге, на черной икре — будто светлая струна обмоталась, точно проволока серебристая. Змея-медяница. Конец щуке-Гугнею.

Но вот снова холодеет спина от дикого визга в небе. Вороны, вороны приближаются, поморщился я… Сейчас будут новые жертвы, это наверное. И вдруг… с ужасом осознал: вороны возвращаются… но теперь… Я сам превратился в цель! Я больше не слежу за боем издалека, из укромной землянки. А кожаный доспех не спасет от стального крыла и когтей!

Стало как-то прохладно, волнительно. Тайком огляделся: соратники решили встретить смерть героически, с оружием в руках. Усмех чуть пригнулся и замер, набычился, поднял старенький меч. Феклуша вся дрожит на полусогнутых длинных ножках, как фурия, волосы кудрявые веются, глаза сверкают, два кинжала в гибких руках… А у меня что? Декоративный кинжал в ножнах? Даже… даже… я почувствовал внезапный холод под ребрами: даже золотой цепи нет!

Раньше было иначе. Я умел останавливать атакующих воронов в полете — просто взглядом, силой собственной веры. А теперь… нет во мне веры. Только страх суетливый остался. К счастью, премудрого Лисея еще выручает бешено работающий мозг: заверещали сигнальные звоночки памяти — и вот я начал вертеть головой, искать… Ага, увидел. Желтоватые цветочки — вон там, под двумя старыми ивами.

— Куда ты, коррехидор?!

Некогда отвечать. Убийцы близко, надо успеть… Кажется, успеваю. Вот оно дерево, вот цветочки. Где-то здесь… пальцы заметались по гладкой коре… Все, нащупал. Темный глазок обломанного сучка. А в нем мягкая, податливая кнопка.

Обернулся и смотрю, как налетает визжащая острокрылая смерть — черные серпы с искрами желтых очей. Центральный гвоздевран, вожак, достается Усмеху, правый ворон нацелился на Феклушу. А третий — мой…

Все — накатили: грохот, гарь и визжание ветра! Усмех бьет — вроде бы неловко, несильно… Надвое, насмерть разрубает железного гада! — брызжет обломанная сталь клинка, осколками стального крыла Усмеху вспарывает кольчужную грудь. Молча, не выпуская меча из рук, убитый ярыга валится на землю. Что делает Феклуша, не вижу: на меня уже несется черный и злой, похожий на раздвоенное лезвие алебарды. Узнаю тебя, смерть. Так уже было однажды, в Жиробреге. Тогда в моей груди было тепло и покойно: я был сильнее и знал это. Теперь отчетливо понимаю обратное. Нет во мне воли, нет веры и праведной силы. Только палец на мягкой кнопке.

Что ж. Остается верить в силу кнопки. Выждав еще секунду, я надавил сразу всей ладонью, чтоб наверняка.

Хлестко сработали патроны со сжатым воздухом — широкая металлическая сеть выстрелила откуда-то снизу, вмиг провисла между ветвей и натянулась, как огромная блистающая паутина! Ловушка рассчитана на дива, но ворон тоже недурная добыча. Не успел увернуться, врезался на полной скорости — силки натянулись, загудели… Щелк! Отстегнулись крючья, и невод захлопнулся, превращаясь в полупрозрачный сверкающий мешок. Ворон еще жив, он бьется и хочет взлететь — тщетно. Колючие занозистые ячейки плотно охватывают вздыбленные перья. Ржавый клюв пробился и торчит наружу; желтая ненависть в тупом немигающем глазу. Механизм, не птица.

Чудесно, господа. Всего-то один гвоздевран остался! Даже не стал атаковать Феклушу — испугался моей сетки. Резко взмыл вверх, в черный ночной зенит.

Что за звук? Рычание сбоку! — едва успеваю отскочить. Див лезет прямо на меня! Неужели… да! Час пробил: вот она, первая серьезная рукопашная схватка в моей жизни. Надо вести себя честно, как учил Леванид. Выхватываю меч… и понимаю, что шансов нет. Длина моего клинка — сантиметров сорок, а у дива полутораметровая дубина.

Вот он замахивается. Я машинально выставляю клинок навстречу — правильно, грамотно, по науке. Дубина рушится на меня, как экскаваторный ковш: страшный удар вырывает меч из руки. Пальцы заливает жаром, запястье немеет. Что я могу? Отбежать на несколько шагов…

На помощь приходит Неро.

— Вассилика! Мегалодеспот Геурон! — выкрикивает по-гречески, как боевой клич, и бросается в ноги к диву. Конечно, не в ноги — просто мне так кажется, ибо ужасная тварь велика настолько, что Неро едва достает шлемом до мохнатой груди. Бедный верный Неро. Я вижу, как страшная лапа опускается — стремительно!

Десятник Неро падает, как подломленное сухое деревце. Искупил вину несчастный Доримедонт…

Ну вот, господа, доигрались. Следующий — я.

Ноги будто приросли к земле. Впрочем, страшное чудовище тоже почему-то не рвется в атаку. Вяло слизывая пену с клыков, дикий гигант медленно, тяжко садится на задние лапы. Только теперь я замечаю, что из рассеченного горла хлещет горячая чернота. Взгляд тупой и задумчивый. Все, красные глаза закатились.

— Проклятие! Браздогон! Уничтожь его наконец! — рычит Куруяд и ползает, как черный крокодил в траве… Горящая трава гудит вокруг… чернеют исковерканные трупы… праздничное купание в кровавой плазме.

— Это же грек! — неистовствует Куруяд в бессильной злобе. — Враном! Настигни его враном!

Браздогон не слышит, он с трудом отбивается сразу от двух противников — Шнапс и Феклуша наскакивают по очереди, с опаской: неприятно кусаются зеленые молнии… Гугней мертв, а где же Азвяк? Он где-то поблизости, может выскочить из темноты в любой миг, а я — безоружен! Мой меч валяется где-то в черной траве. С неожиданным хладнокровием задумываюсь: минутку. Должны быть закладки с оружием. Помнится, наши звероловы колдовали с пеньками…

Вот два пенька, в десяти шагах! Подбежал к первому, надавил ногой — ничего. Легонько поддел следующий — ага, сработало! Из гниловатого пня медленно, с легким механическим жужжанием выдвигается рукоять недлинного, но добротного меча. Тут же сбоку отъезжает подвижный сегмент коры, и под ноги мне услужливо высыпаются мешочки с зельем. Просто прекрасная закладка! Это сон-трава. Очень вовремя.

— Травень! Ко мне, сюда! — кричу безоружному полозу в рубахе, который по-прежнему валяется в траве неподалеку от ужаленного Гугнея. Ну же, быстрее. Протягиваю подбежавшему операнту меч:

— Почему без оружия?! Держите! Сражайтесь! — говорю сухо, почти бесстрастно; достает даже силы нахмурить брови. — Видите ворона?! Встречайте его!

— Повинуюсь, княже! — Голубые глаза радостно вспыхнули. Схватил оружие, неприветливо сощурился навстречу подлетающему гвоздеврану…

Жалко парня, неплохой был воин, думаю я, отшагивая вбок. В сущности, ведь я подставляю молодчика под удар… Вместо себя. Но он боевик, это его призвание… А я князь. Князей надо беречь.

Ворон атакует быстро, решительно, напористо. Подлетая, вдруг складывает крылья — только клюв торчит вперед: скорость птицы резко возрастает… Черный снаряд!

Удар! — я отворачиваюсь. Не знаю, что произошло. Сдавленно кашляя, Травень падает на колени, потом тыкается головой в траву. Ворона я не вижу, вижу только широкую спину Травеня — в траве. На спине — вишневое пятно, расплывающееся по рубахе.

Первый раз за всю игру мне стало страшно.

Травень убит!

Я безоружен!

Невдалеке — сухая изумрудная молния бьет Феклушу прямо в голову, вила отлетает с истошным визгом… в темноте ярко вспыхивают загоревшиеся волосы. В ту же секунду вила Шнапс выныривает за спиной у Азвяка, коротким ударом — есть! — снимает черную голову! Но… почему-то припадает на одно колено: в гладком голубовато-белом бедре торчит черный стилет. Когда он успел ударить?!