Сергей Кузьмин - Скрытый Тибет. История независимости и оккупации

• Название: Скрытый Тибет. История независимости и оккупации
• Автор: Сергей Кузьмин
• Издательство: Изд-во А.Терентьева
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-901941-23-2

Тибет — земля тайн. Они не только в религии и мистике — многое остается скрытым и в его истории. В книге прослеживается история тибетской цивилизации с древнейших времен до наших дней, рассказывается о жизни тибетцев до и после «мирного освобождения» — насильственного включения Тибета в состав КНР. Автор приходит к выводу, что ранее Тибет не был частью других государств. В те времена, когда Китай входил в монгольскую империю Юань или маньчжурскую империю Цин, Тибет сохранял самостоятельность; мнение о том, что Тибет был частью Китая, исходит лишь из древнекитайской идеи глобальной императорской власти. Поэтому включение Тибета в состав КНР не было легитимным, и Тибет является оккупированной страной.

Многие фотографии и сведения, касающиеся последнего периода истории Тибета, публикуются впервые.

---

Итак, СССР не поддержал КНР и проявил нейтралитет. А Великобритания и США начали поставки оружия в Индию. Китаю пришлось освободить большинство захваченных индийских территорий. Однако в 1965 г. произошел новый конфликт. На этот раз китайцы вторглись в Сикким и район Чола, но были отбиты индийцами. Правда, высокогорный район Аксайчин до сих пор удерживается и осваивается Китаем, который построил туда шоссе.

Китай предъявил территориальные претензии не только Индии, но и многим другим странам, в том числе СССР. С конца 1950-х гг. китайско-советские отношения непрерывно ухудшались. Мао Цзэдун был недоволен отказом от безоговорочной поддержки его политики, критикой культа личности И.В. Сталина и разрядкой советско-американских отношений при Н.С. Хрущеве и Л.И. Брежневе. К тому времени благодаря СССР компартия Китая уже твердо держала власть, поступательно развивалась промышленность. В общем объеме производства КНР на 1960 г. выпуск продукции на предприятиях, построенных при содействии СССР, составил, например, по стали около 30%, прокату — свыше 50%, грузовым автомобилям — 80%, тракторам — 90%, выработке электроэнергии — 25% и т.д.{1026} Рыночная стоимость одной только научно-технической помощи со стороны СССР оценивается примерно в 10824 млн. долл. (из них КНР выплатила лишь 125,5 млн.).{1027} Это помимо военной помощи и различных не военных поставок. Теперь проекты прервались, поставки сократились.

Подавляя восстание в Тибете, КПК использовала политику, объединявшую три неразделимых элемента: «военное нападение, политическое склонение на свою сторону и мобилизацию масс». Уже с 29 марта 1959 г. в Шигацзе, Лхасе, Ятунге, Нетонге, Гьянцзе, Нагчу, Динчине состоялись митинги, собрания и собеседования с «осуждением мятежа».{1028} 15 апреля собрали огромный митинг в Лхасе, «требовавший полного подавления восстания».{1029} Китайцы объявили, что неучастие в этом митинге будет рассматриваться как симпатия к реакционерам со всеми вытекающими последствиями. Такие мероприятия были призваны создать видимость всенародных требований провести реформу. И вот Чжоу Эньлай в докладе 18 апреля 1959 г. на 1-й сессии ВСНП 2-го созыва заявил: «В Тибете число трудящихся, требующих реформ, прогрессивных элементов верхушки, одобряющих реформы, и промежуточных элементов, которых можно убедить, превышает 1100 тыс. чел.»{1030} Премьер назвал цифру численности населения будущего ТАР примерно в 1200 тыс. чел. В основе, несомненно, лежала перепись 1953 г. Но как вычислено столь большое число тех, кто должен был одобрить реформу, если сама численность населения была учтена неточно (подробнее см. главу 9)? Очевидно, по косвенным, в основном классовым, критериям. Ясно, что такая оценка недостоверна.

29 марта 1959 г. Панчен-лама X послал Мао Цзэдуну и Чжоу Эньлаю телеграмму поддержки, а 30 марта выступил на митинге в Шигацзе в поддержку приказа Госсовета КНР.{1031} В апреле на сессии ВСНП вместе с другими делегатами он подтвердил, что Тибет — «неотъемлемая часть КНР», Соглашение из 17 пунктов было заключено не по принуждению, в целом выполнялось китайской стороной, а КПК не преследовала религию.{1032} По-видимому, делегаты хотели облегчить положение побежденных тибетцев.

Ведь китайская сторона, хотя и разорвала это Соглашение, первоначально декларировала умеренность и справедливость. Газета «Жэньминь жибао» 31 марта 1959 г. писала в передовой статье: «Всех военнопленных не будут ни убивать, ни оскорблять, будут строго наказывать только тех, кто будет оказывать упорное сопротивление. Части Народно-освободительной армии в Тибете будут по-прежнему придерживаться последовательного курса уважения религиозных верований, обычаев и привычек народных масс, защиты ламаистских монастырей и древних памятников культуры. <…> Мятеж тибетской предательской клики, конечно, доказал необходимость проведения в Тибете демократических реформ; однако Центральное Народное правительство в вопросах времени, мер и методов проведения реформ осуществит широкие консультации с патриотически настроенными деятелями верхних и средних слоев населения и различными кругами народных масс Тибета.»{1033} Мао Цзэдун дал указание: «Поскольку население Тибета маленькое, мы должны принять политику не-убийства людей, или убивать очень немного людей»{1034}.

В будущем ТАР началась демократическая реформа. Согласно решению 2-й пленарной сессии ПК ТАР в июне 1959 г., она проводилась в два этапа.{1035} Первым были «три анти»: «анти-восстание, анти-ула и антирабство». Напомню, что ула — транспортная повинность, а «рабы» — домашние слуги. Наконец-то коммунисты решили использовать для реформ простой народ. Вторым этапом были «два снижения» — аренды и ссудного процента, затем — перераспределение земли. Надо отметить, что «два снижения» одни функционеры включали во второй этап, а другие — в первый.

Летом 1959 г. было особенно много митингов разных типов: осуждения, раскаяния, критики реакционеров, отпора империалистам, горькой памяти.{1036} На митингах последнего типа «крепостные» рассказывали о своих «страданиях» от рук помещиков. Подразумевалось, что все должны плакать. Митинги были призваны «мобилизовать массы» на демократическую реформу. Людей заставляли являться и одобрять то, что прикажут, — это и было «склонение и мобилизация». «Мобилизуя массы», китайцы стали делить людей на тех, кто помогал мятежникам, и тех, кто не помогал. Этот ярлык стали приклеивать первым.{1037} Позже к нему прибавились другие ярлыки — классовые и политические. Разделение элиты на тех, кто участвовал в восстании и тех, кто не участвовал, позволяло не допускать создания оппозиции китайской власти.

Партруководство добилось своего: тибетское общество удалось расколоть, создав узкую прослойку активистов из самых темных слоев населения. На них возложили проведение реформы. В свое время Пэн Дэхуэй отмечал, что Мао чрезмерно подчеркивает роль люмпенов, считая их авангардом революции.{1038} Другие кадры вербовали из тех, кто обучался в Китае. Их теперь быстро возвращали назад, даже тех, кто не закончил образование. Эти кадры нужны были не для создания автономии, а как посредники между тибетскими массами и китайским начальством.{1039} Большинство из них получили очень плохое образование или никакого. Это были в основном выходцы из средних и высших слоев.

Снижение налогов и отмена трудовой повинности имели для тибетцев чисто символическое значение: старая система была разрушена еще до того. Отмена долгов принесла пользу только тем крестьянам, у кого они были, да и то до 1958 г.{1040} Даже среди крестьян реформе обрадовались лишь бедняки. Но их тоже беспокоило присутствие войск и привычное недоверие к китайцам. Они надеялись, что последние скоро уйдут.

Летом 1959 г. в будущем ТАР уже шла первая стадия коллективизации — создание бригад взаимопомощи.{1041} Те, кому приклеивали ярлык реакционера, в них не допускались. Для бригад выделяли лучшие земли. Те, кто предпочитал остаться частником, получали наихудшие. Бригады занимались ирригацией, мелиорацией и облесением. Они должны были поглотить излишек рабочей силы, создать ресурс для мобилизации на строительные работы, наконец, их проще было контролировать, чем частников.{1042} Но сельское хозяйство пока оставалось индивидуальным. Правда, большая часть урожая конфисковалась под видом разных «добровольных» налогов или «покупки» без должной компенсации.

Земли феодалов и монастырей-участников восстания подлежали конфискации, а тех немногих, кто не участвовал («патриотических» и «соблюдающих законы»), — выкупу (примерно треть земель). Удостоверения на выкуп были выданы 1300 семьям.{1043} После конфискации и перераспределения земли проводили коллективное сожжение долговых расписок «крепостными». В итоге были сожжены записи рождений, смертей, свадеб, историй простых семей и т.д.{1044} В общем, «крестьяне впервые стали хозяевами своих полей и пастбищ».{1045}

Как мы знаем, реформа в Каме и Амдо шла уже давно. Китайские военные чувствовали себя хозяевами. Они брали лучшие земля для своего скота.{1046} За ними шли новой волной колонизации бедные ханьские крестьяне. Чтобы прокормить армию и китайских мигрантов, правительство переводило пастбища в пашни. Это называли «возделыванием». Его результатом стало опустынивание земель. Очевидцы рассказывали, как в 1959 г. тибетцы Амдо вынуждены были проводить глубокую распашку своих степных пастбищ, полностью уничтожая тонкий почвенный слой. Семена высевали в каменистый грунт. Разумеется, урожая не было.

В начале 1960-х гг. в КНР развернулась кампания под названием «обсуждение горечи», или «горькой памяти».{1047} Целью было показать китайцам, что их страдания от сильнейшего голода из-за коллективизации несравнимы со страданиями, которые были до победы КПК. Особенно важной новую кампанию сочли для «нацменьшинств», которые должны быть благодарны за «освобождение» и испытать ненависть по классовому признаку.