Элизабет Чедвик - Победитель, или В плену любви

• Название: Победитель, или В плену любви
• Автор: Элизабет Чедвик
• Издательство: РИПОЛ класик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-7905-2482-6, 5-7905-2975-5

У Александра де Монруа было все: яростные схватки, хмельные пиры, множество любовниц, жизнь, полная удовольствий, подвигов и славы. Но вот однажды хрупкая девушка по имени Манди без памяти влюбляется в храброго воина. В одну из ночей шумное хмельное веселье привело Манди в постель Александра. Он жадно овладел ею и оставил в одиночестве, не ведая о том, какое сокровище теряет. Гордая девушка, не желая становиться очередным завоеванием Александра, бежит прочь от шумихи и вереницы турниров. И как мучительно теперь осознавать, что возлюбленная оказалась в лапах жестокого тирана. Теперь он должен бросить вызов самому лорду Мортейну — брату Ричарда Львиное Сердце. Выбор один: вернуть себе любовь или погибнуть…

* * *

Романы Элизабет Чедвик — о благородных, отважных мужчинах и своенравных, обольстительных красавицах, о вечной битве Гордости и Любви, Долга и всепоглощающей Страсти.

Суровый мир Средневековья безжалостен к судьбам двоих. Все против них: зависть коварных властителей и козни могущественных врагов, холодная сталь клинков, алчущих крови, и превратности жестокой судьбы. Сменяются короли и правители, жестокие тираны уходят в небытие, но лишь сильнее разгорается пожар страсти, лишь сильнее притяжение двух любящих сердец…

---

Лорд Лаву тем временем порылся в кошельке и вручил Александру три серебряных монетки.

— Отработай их хорошенько, парень, — сказал он, наградив юношу еще одним увесистым шлепком по спине.

Александр повернулся и направился к двери; проходя мимо Харви, он сказал злобно:

— Ну, как насчет неблагодарного клиента потаскухи?

Харви вздрогнул и ответил:

— Но это — всего лишь песня.

Александр, сощурясь, сказал:

— Вот именно. Всего лишь песня. — И, чувствуя спиной тяжелый взгляд брата, вышел из зала, унося с собой смешанное чувство негодования и вины.

Очень хотелось швырнуть монеты в ближайший угол, но потребность сохранить серебро как последнюю надежду перед подступающей нищетой, заставила не разжимать кулак.

Он прошел через внутренний двор замка, где пока что приютилось угнанное стадо, и еще раз окинул скот быстрым взглядом. В какую грязь он вляпался… Бертран де Лаву присягнул на верность королю Франции, чтобы получить оправдание нападению на соседа, сохраняющего верность Ричарду, Алчность — вот ключ к его поступкам. За пять месяцев жизни в Лаву Александр убедился, что Бертран приветлив, щедр — и совершенно беспринципен. Слова его весили не более, чем воздух, сотрясенный их звуками. Служить такому человеку не хотелось, но приходилось из-за собственной его привязанности к Харви.

Александр был настолько погружен в нелегкие раздумья, что не заметил Манди, пока она не коснулась его руки. Он даже дернулся и охнул, но тут же извинился.

Манди улыбалась, но взгляд отражал волнение.

— Вы не видели моего отца? С ним все в порядке?

— Он только что был в зале, — Александр мягко прикоснулся к ее плечу. — И все мы вернулись невредимыми. — Последние слова дались ему с трудом.

Манди вздохнула:

— Я так за него волнуюсь. Он словно упал в пропасть, и никто не может его вытянуть… Каждый раз, когда он выезжает, я боюсь, что он выкинет что-то безумное… И не вернется.

Боль, прозвучавшая в ее голосе, вывела Александра из раздражения.

— После смерти вашей матери прошло совсем немного… — сказал он неловко. — И зимой всегда темно на душе. Погодите, наступит весна…

Манди бесцеремонно перебила юношу:

— Я ведь тоже ее потеряла — а он, кажется, этого не понимает. Уверена… Он признает только собственную боль. Иногда мне кажется, что он просто забывает о моем существовании. — Манди тяжело вздохнула и опустила голову, а затем продолжила с дрожью в голосе: — Я вам все время жалуюсь… Извините. Леди Элайн желает, чтобы вы посетили ее покои. Она хочет, чтобы вы написали письмо ее сестре.

— Передайте, что я приду, как только позабочусь о конях, — сказал Александр, с теплотой пожимая маленькую ручку Манди.

Она кивнула, выдавила подобие улыбки и, ответив на пожатие, заспешила к залу.

Александр какое-то время смотрел вслед ее стройной фигурке и пообещал себе, что обязательно найдет время поговорить с нею побольше. А затем пошел заниматься необходимыми делами, попутно подбирая слова к песне, которую вовсе не хотелось сочинять.

Манди нашла отца в переполненной караульной. Арнауд сидел напротив Харви, между ими красовались бутыль вина и фляга можжевеловки. Сердце Манди сжалось — отец пил с холодной решимостью человека, стремящегося найти забвение на донышке кубка. Хорошо, хоть Харви не только не старался пить вровень, но даже пытался попридержать пыл товарища.

Манди присела рядом на скамье и позвала:

— Папа…

Затем потянулась и поцеловала его в щеку; едва не поранив губы о жесткую щетину. Лицо Арнауда выглядело усталым и опустошенным, под кожей обозначились красные жилки.

Он поставил пустой кубок на стол и какое-то время задумчиво смотрел на дочь. Взгляд был неподвижным и пристальным, но в зрачках плавал туман. Наконец он расцепил губы и произнес:

— Тебе не место в комнате, где полно грубых мужчин.

— Я пришла повидать тебя и удостовериться, что с тобой все в порядке.

Холодная улыбка чуть сморщила его щеки, но не достигла глаз.

— Да, я в порядке, — сказал он резко, сжал ее руку и продолжил сухо: — Даже стычки ни одной не было, так, Харви?

— Разве что с тем быком, — отозвался Харви и весело кивнул. — Пришлось врезать между рогов, чтобы не дергался. — Он подмигнул Манди и поднялся, чтобы побыстрее оказаться у корзины с горячими хлебами, которую слуги только что внесли в караульную.

Арнауд потянулся за бутылкой и налил полный кубок.

— Мне так не нравится, когда ты пьешь… — пролепетала несчастным голоском Манди.

Он повел плечами и поднес кубок к губам.

— Что хочу, то и делаю. Мне это помогает расслабиться. — И почти вызывающе он приложился к кубку, за несколько глотков выхлестав все до дна.

— Папа, перестань! — умоляюще прошептала Манди, горло которой свело от страха и отчаяния. — Ты же себя губишь…

— Христос свидетель, — прорычал Арнауд. — Именно так! Я погубил себя в тот самый день, когда впервые взглянул на твою мать. Дьявольская западня! Только вступи — и век не вырваться, а если попробуешь, то изорвешь душу в клочья! — И он с пьяным ожесточением вновь потянулся к бутыли.

Манди выхватила бутыль из его руки и с размаху швырнула ее на пол. Глазурованная глина разлетелась на дюжину черепков, вино забрызгало ее платье, башмаки и шоссы отца.

Мгновенно в караульной воцарилась тишина, все взгляды обратились к ним.

— Единственное утешение — что мать не может тебя услышать! — отчеканила Манди и, сдерживая рыдания, повернулась и вылетела из караульной, едва не задев Харви, который так и застыл со ртом, полным горячего хлеба. Вслед Манди взметнулись, как пена на кружке пива, голоса десятков мужчин. Арнауд де Серизэ закрыл лицо руками, а затем, изрыгнув проклятие, схватил за горлышко флягу джина и стал лить его в горло, пока не захлебнулся и закашлялся.

Манди выбежала, не остановившись ни на миг даже тогда, когда Харви проревел вслед приказ возвратиться. Не послушалась бы она и отца: слишком глубоко он ранил ее душу. Арнауд убивал себя у нее на глазах; но хуже того — он убивал ее любовь к себе.

На скамье в комнате баронессы на женской половине Манди сидела перед кипой ткани; толстые белые свечи в железных шандалах давали достаточно света, чтобы выбрать подходящую иглу из деревянного ларца, вдеть нитку и работать. Но время от времени приходилось прерываться и прикладывать к мокрым глазам отрезок ткани. Слезы то и дело подступали с каждой очередной волной тяжелых мыслей, и приходилось откладывать рукоделие, чтобы не испачкать дорогую ткань.

В шелесте шелков, распространяя пряный аромат духов, в комнату вплыла леди Элайн, молодая жена Бертрана, и, сев рядом на скамье, спросила участливо:

— Вы чем-то расстроены?

— О, ничего такого, моя госпожа… — сжала губы Манди и попыталась вдеть нитку.

— Ах, ну ничего вы не хотите говорить, — леди Элайн выбрала из ларца Манди иглу.

Манди покачала головой: она и вообразить не могла, что леди Лаву проявит участие к ее горю. У Элайн была пышная копна шелковистых льняных волос и глаза цвета зеленого мха, красоту которых тонко подчеркивала косметика. Ей было двадцать четыре года, и Бертран был ее вторым мужем — первый погиб в крестовом походе. Она была изящна, очаровательна и очень искушенная; Манди восхищалась ею и чувствовала себя унылой и жалкой по сравнению с блистательной госпожой!

Элайн тем временем взяла длинную зеленую нитку и ловко вдела ее в ушко иголки.

Манди взглянула на руки нежданной компаньонки. Элайн носила два кольца: обручик граненого золота на левой руке и тяжелый рубиновый перстень-печатку — на правой.

— Он принадлежал моему первому мужу, — сказала леди, перехватив взгляд Манди, и повернула руку, демонстрируя драгоценный камень. — Он отправился в крестовый поход с принцем Ричардом… И захлебнулся в кровавом потоке. Глупец, он был слишком стар для такого испытания…

Наступила недолгая тишина, которую прервала Манди, не сумевшая сдержать любопытство:

— Сколько же ему было?

— Почти пятьдесят, а шрамов на нем было больше, чем на старом медведе, — сказала Элайн ровным голосом. — И воняло от него так же… Военная служба была для него главной в жизни. Он и женился только потому, что счел необходимым оставить наследника своим владениям. Я была пятнадцатилетней испуганной девственницей, когда вышла за него замуж. — Она искоса глянула на Манди. — Но ничего не получилось. Все понимали, что он хочет наследника, но как мужчина он уже был непригоден. Вот и оставил меня ради сражений за Святой Крест. Я оставалась почти что девственницей, когда Бертран склонил меня к повторному замужеству. И фактически ничего не изменилось! — добавила она со смешком, в котором смешались жалость и ожесточение, и встряхнула головой.