Варвара Мадоши - Возьмите нас в стаю

• Название: Возьмите нас в стаю
• Автор: Варвара Мадоши
• Жанр: Научная Фантастика

Тимофей Крюков — «бывший десантник», а ныне работник дипкорпуса Земли, — получает назначение на мирную и интересную планету. Но межпланетное сообщество страшно не любит людей. Человечество согласны кое-как принимать, только если за него поручатся братья наши меньшие: собаки, слоны, дельфины…

К счастью, у Тима есть верный пес Джек, который помогает его продвижению по службе.

А еще — на Галактику надвигается древняя и грозная опасность, против которой могут выступить только люди.

---

— О, то есть я не пропустила, — обрадовалась Таня. — Как интересно! А у вас так положено, чтобы на героях не было написано, кто они?

— Ну… да, — сказал Тим. — Это было бы глупо. В жизни ведь ни на ком не написаны ни имя, ни профессия.

— Ну во-первых, — серьезно сказала Таня, — в жизни мы имеем дело с современниками и можем считывать социальные маркеры, а создатели фильма ведь должны рассчитывать на то, что их будут смотреть много веков спустя? Тем более, ты сам сказал, что здесь дело происходит уже на несколько веков в прошлом от того времени, когда снимался фильм.

— Менее чем на сто лет. И сомневаюсь, что они на это рассчитывают.

— Да, ваша культура гораздо больше ценит мимолетную и неповторимую красоту мгновенья, — вздохнула Тэна. — Давай дальше. Хотя, должна признаться, мне будет трудновато упомнить, кто есть кто.

Дальше она обескуражила его, разрыдавшись на первой же песне. Тим в панике переводил взгляд с Тани на экран, с экрана на Таню, пытаясь понять, что ее так расстроило. На экране проходили довольно вялые пляски с использованием капустных кочанов и старых тележек в качестве реквизита. Едва ли это могло расстрогать. А Таня сидела молча, прикусив нижнюю губу, и из глаз ее самым натуральным образом катились слезы!

— Что… — Тим махнул рукой, чтобы изображение остановилось. — Таня, в чем дело? Почему ты вдруг?..

— Сколько силы в этой сцене! — Таня сжала ткань юбки на коленях. — Тим, я не уверена, что я смогу смотреть дальше.

— В чем дело?!

— Но ведь это так ужасно! Это люди лишены крыши над головой, куска хлеба, человеческого тепла, образования…

— Тань, но ведь у вас тоже были такие периоды, — осторожно произнес Тим. — Ты ведь изучала историю. А помнишь, в тот самый день, на выставке? У одной планеты была экспозиция про гетто и религиозные самосожжения, ты же тогда не плакала?

— Да, но они… они не пели про это… и не шутили… не смеялись… боже и все его подвижники, прости меня, Тим, но вы так спокойно про это… и поэтому так сильно… у вас великое искусство, просто великое…

Тут Таня разрыдалась вовсю, как какая-нибудь молоденькая дурочка на романтической комедии. Охваченный одновременно легкой паникой и стремлением заржать, как конь, Тим не знал, что ему делать, а потом позорно сбежал.

Вечер закончился ничем.

На следующий день Тим нашел Таню и попытался извиниться, на что она мягко возразила, что погорячилась сама.

— Ну нет, — возразил Тим. — У тебя до сих пор глаза распухшие. Мне следовало думать головой.

Таня улыбнулась.

— Это не от слез. Я всю ночь читала. Нашла в библиотеке пьесу и прочла. Со словарем, конечно. Очень трудно, но кое-как осилила, плюс мне еще помогали субтитры от фильма.

— Ого, — сказал Тим. — Надо же, как тебя зацепило… Даже не ожидал. И как оно тебе?

— Сначала, — серьезно произнесла Таня, — я была в ужасе. Я думала: что за ужасный человек этот Бернард Шоу, его следовало подвергнуть одиночному заключению! Что за отвратительные вещи и манеру поведения он продвигает, как лицемерны его герои, он, наверное, был одним из тех людей, которыми сорохи обязаны самыми темными страницами вашей истории!

— Ты маленько хватила, — Тим почувствовал, как его снова разбирает истерический смех. — Он, может, и ниспровергал некоторые моральные нормы…

— А потом я поняла, — с торжеством произнесла Таня, — что он вовсе не одобряет того, о чем говорят его герои! Что если герой говорит про себя, что он спокойный и терпимый человек, а ведет себя как сноб и нарцисс, то это значит не что автор плох, а что герой лицемер! Или что герой, как всякое разумное существо, заблуждается насчет себя. Но мне понадобилось дочитать почти до конца, чтобы понять это. И когда я это поняла, — она счастливо улыбнулась, — я подумала, что вы как аршалоки! Что ваше искусство может гораздо больше дать Галактическому Содружеству, чем полагали до сих пор!

— Погоди, погоди, — Тим ощутил, будто над ним издеваются. — Ты пытаешься сказать, что у вас нет сарказма? То есть вообще? Или иронии? Я ведь сам слышал, как ты иронизировала! Или… — Тим подумал, не пора ли бежать отсюда без оглядки, — или ты всегда говоришь серьезно?

— Конечно у нас есть и ирония, и сарказм, — удивилась Тэна. — Мы пока еще не нашли ни единой расы без чувства юмора. Просто одно дело шутить серьезным тоном или о серьезных вещах, а другое дело — написать серьезную книгу, где, показывая одно, на деле имеешь в виду совсем другое! Ваши писатели гении, что до этого додумались.

— По-моему, одно и то же…

— Нет-нет, это огромный скачок, уж поверь мне, — Тэна кивнула. — Знаешь, я не специалист-филолог, я не знаю всей литературы всех планет. Только то, что в школе проходили — избранное галактической классики. А это один-два рассказа на планету…

— На каждую? — усмехнулся Тим. — Их ведь больше сотни.

— Угу, — кивнула Тэна. — Я, честно сказать, всегда ненавидела литературу. Ужасный предмет!

Тим кивнул.

— Я тоже. У нас только в университете оказался хороший профессор. Умудрялся рассказывать о книгах так, что их хотелось читать. Хотя, должен признать, не всегда наши вкусы совпадали.

— Ну вот а мне не повезло. Может быть, нам рассказывали о таком литературном приеме на одном из уроков, который я проспала, не знаю. Но, возможно, вы, сорохи, создали нечто уникальное! Не знаю только, как это проглядели специалисты по контактам…

— Да нет, вряд ли, — усомнился Тим. — Наверняка кто-то еще это придумал…

А сам почему-то подумал о дотушах. Их стихи, даже в половинчатом переводе, бередили душу; их песни не отпускали; их представления об эстетики казались человеческому глазу вполне приятному. Возможно их жестокость — тоже что-то, что специалисты по контактам «проглядели»?

Или, может быть, дело в другом. Чтобы породить великую литературу, нужны великие потрясения. Шутки тем смешнее, тем хуже реальность, над которой шутят. У шемин-мингрелей никогда даже не было настоящих казней: худшее, что они делали со своими преступниками, это отправляли их в изгнание или приговаривали к пожизненному (правда, Тим видел их древние тюрьмы: не лучше арабских зинданов — то есть пожизненное в такой норе длилось, скорее всего, пару-тройку лет, а в холодном климате и того меньше). Никогда у них не было гонений по этническому принципу, почти не было межнациональной розни и даже классовая борьба проходила мягче: ребятам вроде Шолома Алейхема, Ярослава Гашека, Даниила Хармса или Марка Твена здесь просто неоткуда было взяться; не говоря уже о широчайшем спектре более позднего героико-сатирического эпоса, появившегося вместе с освоением космоса — книжками, которые Тим зачитывал до ошибок в файлах, когда был подростком…

Может быть, это какой-то закон жизни? Чем кровавее и ужаснее история, тем богаче культура…

И насколько тогда кровава реальность дотушей, если уж на то пошло?

Неделю спустя (триокскую неделю — то есть через десять дней) они попробовали посмотреть фильмы шемин-мингрелей.

Что ж, в некотором смысле вечер прошел очень познавательно. Действительно, над героями плавали полупрозрачные надписи с именем, возрастом и родом занятий (даже над второстепенными, которые и говорили-то пару слов), все диалоги подавались в лоб, а значение каждой сцены проговаривалось персонажами чуть ли не прямым текстом.

При всем при том, персонажи носили подчеркнуто яркую одежду, говорили громко и отчетливо, а действие двигалось сногсшибательно быстро, иногда перемежаясь музыкальными номерами, которые, однако, никто даже не пытался вплести в ткань сюжета. Например, герои сидят в кафе — почему бы не показать выступление местной группы?

А еще иногда герой просто откровенно поворачивался к камере и хорошо поставленным голосом излагал свою предысторию и свои мысли.

Все это — а в особенности подсознательные попытки отыскать джойстик — Тима быстро утомило, и он задремал, съехав вниз по спинке мягкого дивана в просмотровой. Проснулся от того, что Таня слегка толкнула его в плечо.

— Эй, проснись, — сказала она. — Я уже поняла, что наши фильмы для тебя слишком слабые. Не буду тебя дальше мучить.

— Да нет, очень… мило, — соврал Тим спросонья.

— Помнишь Мерха? Он работал в вашем посольстве вместе со мной.

Тим не помнил, но кивнул.

— Я еще неделю назад позвонила ему и попросила найти в вашей видеотеке что-нибудь интересное, с субтитрами. И он нашел! Думаю, это понравится нам обоим.

— Что? — довольно испуганно поинтересовался Тим.

Таня взяла пульт, зашла в свою личную директорию и выбрала файл. Когда она развернула его на весь экран, Тим почувствовал, что у него волосы становятся дыбом.

— Таня, — сказал он. — Это очень старый фильм! И ты же понимаешь, что в целом люди не рассматривают все контакты с инопланетянами таким образом…