Глеб Сташков - Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

• Название: Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции
• Автор: Глеб Сташков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9775-0893-3

Автор книги увлекательно пишет о последних Романовых, делая акцент на конфликтах в императорском доме, где политика и борьба за влияние тесно переплелись с личными обидами и ссорами. Пытается найти ответ на вопрос, почему накануне отречения от престола Николай II оказался в одиночестве, хотя у царя были многочисленные родственники, и почему одни члены царской семьи плели заговоры и замышляли убийство других.

---

Еще в ранней молодости Николай Михайлович поссорился с Николаем Николаевичем. Вроде как Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Никто даже не знает, из-за чего. Но с тех пор Николаевичи и Михайловичи враждовали друг с другом.

Старший брат – Николай Михайлович – пожалуй, наиболее талантливый человек из всей императорской фамилии. Но перед ним как великим князем открывались не слишком широкие карьерные перспективы. Можно было выбирать между артиллерией, которой командовал его отец, кавалерией, которой командовал его дядя, и флотом, которым командовал другой дядя. Один из братьев Михайловичей как-то за обедом на невинный вопрос, кем он хочет стать, когда вырастет, дал ответ: «Художником». Последовало молчание, а камер-лакей, подавая мороженое, обошел живописца стороной.

Исключительно одаренный и всесторонне образованный Николай Михайлович стал гренадером, потом – кавалергардом. Как Чаадаев,

Он в Риме был бы Брут, в Афинах – Периклес,
А здесь он – офицер гусарской.

Военная служба тяготила великого князя, и, в конце концов, он подал в отставку, чтобы спокойно заниматься историей. Он крупнейший специалист своего времени по эпохе Наполеона и Александра I. Даже сегодня в «Википедии» в разделе «Литература» к статье «Александр I» гордо красуются только две книги. Одна из них – фундаментальный труд Николая Михайловича. Лев Толстой называл его «Русские портреты XVIII и XIX столетий» «драгоценным материалом истории»[132]. Великий князь – председатель Русского географического и Русского исторического обществ. Доктор философии Берлинского университета. А с 1915-го еще и доктор русской истории Московского университета. Последнее дорогого стоит. Тогда университеты дорожили своей автономией. Профессора готовы были скорее заискивать перед революционным студенчеством, чем демонстрировать лояльность власти.

Другая страсть Николая Михайловича – бабочки. Он издал 9 томов по лепидоптерологии «Memoires sur les Lepidopteres». Переданная им Зоологическому музею Академии наук коллекция насчитывала более 100 тысяч особей. В его честь названы 10 видов бабочек. Даже ворота его дворца в Боржоме украшала бабочка из кованого железа.

Если бы Николай Михайлович ограничился изысканиями в области истории и чешуйчатокрылых, ему бы цены не было. Но по характеру Бимбо (семейное прозвище великого князя) был «прожженным интриганом»[133]. «Свободное от занятий по истории время он употреблял на сеяние розни между людьми» и «радовался всегда, когда ему удавалось поссорить старых друзей или супружескую чету»[134].

К сожалению, свободного времени у великого князя хватало. Его личная жизнь не задалась. В молодости он влюбился в принцессу Викторию Баденскую, но она приходилась ему двоюродной сестрой. В православии такие браки не разрешались. Долгие годы у него был роман с княгиней Еленой Барятинской, женой адъютанта его отца. Но – опять же – до свадьбы дело не дошло.

Нина Берберова утверждает, что Николай Михайлович был гомосексуалистом и даже состоял в связи со своим двоюродным племянником Дмитрием Павловичем. Шведский историк Стаффан Скотт поинтересовался, откуда она это взяла. Берберова сказала, что в то время этот факт был «известен всем»[135]. Поскольку Нина Николаевна могла общаться разве что с великокняжеской прислугой, скажем так: ходили слухи.

Николай Михайлович подолгу жил во Франции, где работал в архивах. Глядя на него, французы недоумевали. Они привыкли, что русский великий князь – это завсегдатай Ривьеры, театров, опер и лучших ресторанов. Николай Михайлович всегда останавливался в скромной гостинице, а время проводил в Сорбонне или в Палате депутатов. Третья республика была его политическим идеалом. Для России, правда, он предпочитал конституционную монархию.

Если во Франции великий князь мог вести себя как угодно, то в России его демократические мысли и привычки далеко не всегда находили понимание. Как-то раз Александр III посадил Бимбо под арест, когда увидел, что тот проезжал мимо Аничкова дворца на открытом извозчике в расстегнутой шинели и с сигарой во рту.

За радикальные политические взгляды и напускной демократизм сослуживцы прозвали молодого великого князя Николаем Эгалите. В честь герцога Орлеанского, который во время революции назвался Филиппом Эгалите (Равенство), был избран в Конвент и голосовал за казнь своего родственника Людовика XVI. Николай Михайлович гордился этим прозвищем. Поразительно, как умный, казалось бы, человек, специалист по истории Французской революции упорно подражал герцогу Орлеанскому. Они и закончили примерно одинаково: Филиппу отрубили голову, а Николая расстреляли во дворе Петропавловской крепости.

К родственникам он относился с нескрываемым презрением и очень переживал, что вокруг них «ни одного даровитого советника». Даровитым, но неоцененным советником великий князь, разумеется, считал себя. Собственно, и герцог Орлеанский стал оппозиционером после того, как его обошли с назначением на высокий пост. Александр Михайлович полагал, что его брат был бы идеальным послом в какой-нибудь великой державе. В той же Франции. Тут он, безусловно, ошибался. Кем-кем, а дипломатом Бимбо не мог быть ни при каких обстоятельствах. Он – страшный болтун. Его даже не хотели переводить в Кавалергардский полк, поскольку уже в молодые годы он имел «упроченную репутацию сплетника»[136]. Николай Михайлович и сам признавал: «язык мой без костей»[137].

Он был кумиром элитного петербургского Яхт-клуба, где болтал и про «подлую душонку» Николая II, и про «дармштадтскую Мессалину» Александру Федоровну. Если Филипп Эгалите пережил Людовика XVI на девять с половиной месяцев, то Николаю Михайловичу повезло еще меньше – его казнят через полгода после Николая II и Александры Федоровны.

Второго брата – Михаила Михайловича – называли Миш-Миш. Иногда еще более ласково – Миша-дурачок. В 30 лет он заключил морганатический брак, после чего всю оставшуюся жизнь прожил за границей. Учитывая, что трех Михайловичей расстреляли во время красного террора, не такой уж, выходит, и дурачок.

Георгий Михайлович (по-семейному – Гога, на кавказский манер) также «не имел в семье никакого авторитета»[138]. Александр Михайлович вообще дает брату уничижительную характеристику: он, дескать, «утратил индивидуальные черты характера и находил удовлетворение от жизни в атмосфере манежа, лошадей и кавалерийских офицеров»[139]. Тут явно какие-то личные счеты. Гога не был яркой личностью и не обладал сильным характером, но интересовался далеко не только манежем и лошадьми. Он прекрасно рисовал и управлял Русским музеем императора Александра III (сейчас – Государственный Русский музей) с момента его создания.

Кроме того, Георгий – выдающийся нумизмат, автор 15-томного (!) труда «Корпуса русских монет XVIII–XIX веков». Свою бесценную во всех смыслах коллекцию монет он подарил Русскому музею. Кстати, после революции, когда ее перевозили из Петрограда в Москву, основная часть куда-то пропала. Наиболее ценные экспонаты потом появлялись на международных аукционах.

Скромный и неамбициозный Георгий Михайлович находился в прекрасных отношениях с Николаем II, но никаким влиянием не пользовался. Во время войны Георгий ездил по фронтам и раздавал «одноименные» георгиевские кресты.

Если хочешь войти в историю – напиши воспоминания. Александр Михайлович не просто написал – он сделал это талантливо. Его мемуары за последние 20 лет многократно переиздавались, а уж цитировались и вовсе бессчетное число раз. Историки, а вместе с ними и простые читатели зачастую смотрят на события и людей того времени глазами Александра Михайловича. Со своей стороны я тоже всячески рекомендую эту книгу, но советую помнить: это всего лишь субъективная, очень личная точка зрения.

Сандро (опять же – дань кавказскому патриотизму) – многолетний друг Николая II. И не просто друг – он муж любимой сестры царя Ксении, своей двоюродной племянницы. Это был первый случай, когда великий князь взял в жену девушку из семейства Романовых. Кстати, их дочь Ирина выйдет замуж за Феликса Юсупова, убийцу Распутина. Правда, к этому времени Сандро и Ксения лишь формально числятся мужем и женой. В 1906 году Александр Михайлович закрутил роман с некоей Марией Ивановной. И даже предлагал ей бросить все и махнуть на Фиджи. Мария Ивановна благоразумно отказалась. Сандро не нашел ничего лучше, как рассказать обо всем жене. Они решили – ради детей – по-прежнему жить вместе и делать вид, что ничего не случилось. Впрочем, Ксения не долго горевала и нашла себе любовника-англичанина. Характерно, что в воспоминаниях Александр Михайлович об этой стороне своей жизни скромно умалчивает.

Сандро и Ксения были очень дружны с Николаем и Александрой, особенно первое время. Правда, на деловой почве у царя с зятем часто возникали разногласия, но до поры до времени они не сказывались на личных отношениях.