Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов

• Название: Забытые пьесы 1920-1930-х годов
• Автор: Татьяна Майская
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Драматургия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4448-0136-9

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

---

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Где ты шатался?

КРУГЛИКОВ. Даже сказать неловко.

АНДРЕЙ. Это любопытно! Говори, говори. Посторонних никого.

КРУГЛИКОВ. Под Москву ездил, комнату искал.

АНДРЕЙ. Тю…

КРУГЛИКОВ. Осточертело с вами жить. Три года! Веселое удовольствие! За все время ни разу в комнате меньше восьми не было — это еще благодать, а в прошлом году с двадцатью жил. Голова не варит, и спать не могу. Общесмертие, а не общежитие… Потом, ребята, я… жениться решил…

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Что?

АНДРЕЙ. Кто же эта несчастная?

КРУГЛИКОВ. Брось дурака валять! Это всерьез. Феня.

АНДРЕЙ. Так-с! Ой, горе, горе! Граждане, предлагаю почтить память несчастной девушки вставанием.

ПЕТРОСЯН. Ты вот смеешься, а я на самом деле не понимаю, как это не боятся жениться?

ЛЮТИКОВ. То есть что это ты хочешь сказать?

ПЕТРОСЯН. Как, говорю, люди не боятся друг на друге жениться, как у них смелости хватает!

КРУГЛИКОВ. Чего же бояться-то?

ПЕТРОСЯН. Я знаю, чего. Я, брат, опыт имел, до сих пор помню. В печенках сидит. Сам больше не буду и другим очень не советую.

КРУГЛИКОВ. Да объясни толком, баранья голова.

ПЕТРОСЯН. Что тут объяснять, объяснять нечего. Конечно, любовь, конечно, вместе жить, комнатка под Москвой, жена тебе товарищ и друг — все это хорошо; «хорошо, отлично», красиво, как в книжке. Но это только в книжке. А в жизни совсем другое. Жизнь, брат, по стишкам и романсам не строится.

ЛЮТИКОВ. Да ты не пой. Яснее говори, что у тебя там за опыт.

ПЕТРОСЯН. Сделай одолжение. Ты что будешь делать, когда твоя жена тебе надоест? Скажи, бывает так? Ну, Феня, конечно, девка хорошая. Но это одно. А ты вот с ней поживи несколько месяцев — это другое. Все это мне знакомо, как десять пальцев. Робкие взгляды, первые встречи, лунные ночи и прочее. А вот если каждый день, и утром, и за обедом, и вечером, одну и ту же морду видеть, из-за мелочей ругаться, в волосы вцепляться? Что тогда запоешь?

ЛЮТИКОВ. Белиберда какая. Да ведь не цепями связаны — разойтись можно.

АНДРЕЙ. Нет, он прав, ребята, вот я сам не могу долго жить с одной бабой. И любишь ее, но какую-то связанность чувствуешь, как спеленутый ребенок в люльке. Цепочка какая-то есть, и, когда я с одной связываюсь, мне другие в сто раз милее становятся. Видно, уж так господом богом устроено.

ЛЮТИКОВ. Это, видно, ты так господом богом устроен.

ПЕТРОСЯН. Ты говоришь, разойтись. Нет, дорогой, это потом не так-то легко. Особенно, если последствия есть.

БЕЗБОРОДОВ громко и протяжно зевает.

КРУГЛИКОВ. Что с тобой?

БЕЗБОРОДОВ. Это у меня нервное.

ЛЮТИКОВ. Пошел ты к черту! Что же ты предлагаешь, Петросян?

ПЕТРОСЯН. Ничего я не предлагаю. Я только знаю: свободно надо жить! Себя не связывать. Вот вчера Терехин говорил…

ЛЮТИКОВ. Ну, Терехин. Терехин тебе наскажет.

ПЕТРОСЯН. А ты что предлагаешь?

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Ничего он не предлагает. Такой это вопрос. Одно слово — половая проблема. А болит этот вопрос, действительно. Хуже зуба.

АНДРЕЙ. Как у кого. У кого болит, у кого нет.

ЛЮТИКОВ. Брось ты пошлятину.

БЕСЕДА. И как это не надоест людям рассусоливать?

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Да неужели это тебя не интересует? Что же, для тебя все вопросы решены?

БЕСЕДА. Не интересует. Меня другое интересует. Я учиться приехал, а вы мешаете.

АНДРЕЙ. Да ты влюблялся ли когда-нибудь? Скопец ты этакий! Машинка для зубренья!

БЕСЕДА. Любил, конечно. Но только болтать об этом — не болтал, а вы трещите без умолку. С безделья беситесь.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Это мы-то с безделья? Ах ты, жлоб! Тут круглые сутки крутишься, как сукин сын, — безделье? Ночами сидишь — безделье? Да тебе за это…

БЕСЕДА. Сидим-то мы много, да не такая это работа, мозги только трещат. От этого всякая дрянь в голову лезет. «Проблема пола…» В деревне, как от зари до зари помашешь косой или побросаешь на стога, так, придя домой, так спишь, что [хоть тебе эту самую проблему мыши отгрызли — ничего не почувствуешь.] А сюда я учиться приехал. И буду учиться, хоть кровь с носа! И к черту ваши проблемы! Проблема, пускай, проблемой, а у меня завтра зачет, и послезавтра, и через неделю зачет.

ЛЮТИКОВ. Ну, это ты, брат, не прав. Вопрос этот выпирает, чего же отмахиваться? От того, что от него спрячешься, сам он не разрешится, а дряни в этой области много.

За стеной играют все сильнее и сильнее. Поют уже несколько голосов, топот чечетки заглушает все остальные звуки.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Да постучите им, вот развозит чертей!

Стучит в стену, шум утихает.

БЕСЕДА. Ерунда все это. «Выпирает…» А я говорю, живете вы ненормально, от этого и дискуссии заводите.

АНДРЕЙ. У кого болит, тот и говорит, я же сказал.

ЛЮТИКОВ. Брось ты! Значит, есть причины, по которым говорят об этом!

БЕСЕДА. Да рассусоливать не надо. Болтать об этом все время не надо. Это у кого настоящего дела нет, те половым делом и занялись. «Половая проблема…» Все рады, конечно, почему не поболтать? Даешь дискуссию! А я считаю, заниматься надо. А у кого с этим делом плохо, пусть сам распутывает и другим не мешает.

ЛЮТИКОВ. Ну это, знаешь, «моя хата с краю».

БЕСЕДА. Верно, с краю! Чужими болезнями болеть не намерен.

Входит КОМЕНДАНТ.

КОМЕНДАНТ. Ну, где у вас тут? Ох, черт!

Опрокидывает стул. Влезает на стол, пристраивает лампочку. Все время ворчит.

Шутки шутками, а я вам, товарищи, больше лампочек не дам, не напасусь. У меня своего треста нету. Непорядок это — что такое? Лампочка горит всю ночь. Так порядочные люди не занимаются. Одни сидят до двух, потом других будят, а эти с двух до утра, где же тут достать лампочек?

ПЕТРОСЯН. Ну, ну, не бухти, комендант, зажигай скорей!

Свет. Студенты встают с постелей, закрывая глаза руками от света, идут к столу.

Занавес.

Эпизод второй

«ЭХ, РЕБЯТКИ, В ДЕВЯТНАДЦАТОМ ГОДУ»

Спортивная комната. На стенах — оружие, труба, барабан, знамя. Группа студентов упражняется на аппаратах. Двое боксируют. Около них собралась группа «подзадоривающих». Группа студентов прыгает через «кобылу».

ПЕРВЫЙ. А ну, Вася!

ВТОРОЙ перепрыгивает.

ТРЕТИЙ. Я, пожалуй, не перепрыгну.

ВТОРОЙ. Да не дрейфь, я же прыгнул.

ТРЕТИЙ. Да, тебе легко.

ПЕРВЫЙ. А у тебя свинец, что ли, сзади?

Голоса: «Прыгай, черт, не задерживай».

ТРЕТИЙ (прыгает и падает). Ну вот, я говорил!

Один за другим прыгают. НИНА ВЕРГАНСКАЯ стоит сбоку, смотрит. Входит ВАРЯ ПТИЧКИНА, обращается к одному из студентов.

ВАРЯ. Слушай, парень! Не видел тут товарища Сенькина?

НИНА (повернув голову). Варька!..

ВАРЯ. Нинка, откуда?

НИНА. Ты в Москве? Сколько не виделись! Ведь как ты уехала из Брянска, так с тех пор…

ВАРЯ. Да, кажись, не виделись больше. Ты что тут — учишься?

НИНА. На втором курсе. А ты в Москве?

ВАРЯ. Тоже учусь, милая. [Я на Бухаринском{174}.] Путевку в этом году вырвала. Не хотели пускать. Я к секретарю пришла: «Товарищ Власов, я у вас три года работала?» — «Работала, — говорит, — и хорошо работала». — «А правда, что вы вчера постановили не пускать меня в учебу?» — «Правда, — говорит. — Знаешь, работников нет, бедность». А я ему: «Ну, товарищ Власов, я пришла тебе сказать, что у меня столбняк начался». — «Как?» — «А очень просто. Вот, посмотри!» — и пошла перед ним вот эдак.

Идет вытянувшись, механически передвигая ногами. НИНА смеется.

«Видал? Ну, вот тебе мое коммунистическое слово, пока у вас буду, столбняк не сойдет. Вы, говорю, бабу заморить хотите. Двадцать три года — учиться не пускаете». Отпустили!

ОДИН ИЗ СПОРТСМЕНОВ (подходит к ним). А ну-ка, девоньки, отойдите в сторонку, мы тут прыгаем.

ВАРЯ. А ты через нас прыгай.

СПОРТСМЕН. Да, через тебя перепрыгнешь.

Смеются. Прыгают через веревку. ВАРЯ и НИНА некоторое время смотрят.