Адам Смит - Теория нравственных чувств

• Название: Теория нравственных чувств
• Автор: Адам Смит
• Жанр: Философия
• Год: 1997
• ISBN: 5-250-02564-1

Смит утверждает, что причина устремленности людей к богатству, причина честолюбия состоит не в том, что люди таким образом пытаются достичь материального благополучия, а в том, чтобы отличиться, обратить на себя внимание, вызвать одобрение, похвалу, сочувствие или получить сопровождающие их выводы. Основной целью человека, по мнению Смита. является тщеславие, а не благосостояние или удовольствие.Богатство выдвигает человека на первый план, превращая в центр всеобщего внимания. Бедность означает безвестность и забвение. Люди сопереживают радостям государей и богачей, считая, что их жизнь есть совершеннейшее счастье. Существование таких людей является необходимостью, так как они являются воплощение идеалов обычных людей. Отсюда происходит сопереживание и сочувствие ко всем их радостям и заботам

---

Человек, падающий духом вследствие личных несчастий, наоборот, всегда вызывает к себе некоторое презрение: мы не можем разделять всего, что испытывается им, но что, быть может, сами мы испытали бы на его месте. Мы презираем его, и чувство это, разумеется, несправедливо, если можно только назвать так неодолимое движение нашей природы. Проявления скорби кажутся нам всегда неприятными, за исключением случая, когда они вызываются скорее чужими страданиями, чем нашими собственными. Мы не осуждаем сына, скорбящего смертью отца, снисходительного и всеми уважаемого. В основании его скорби лежит симпатия к потерянному им человеку, и мы охотно сочувствуем его естественному горю. Но если бы он предался такой же скорби вследствие чисто личного несчастья, то недолго пользовался бы нашим сочувствием. Даже человек, доведенный до крайних лишений и нищеты, человек, которому грозит страшное бедствие, человек, идущий на позорную казнь, если бы он уронил хоть одну слезу на эшафоте, то упал бы во мнении людей, одаренных возвышенным умом и сильной душой. А между тем их сострадание к нему может быть очень живо и искренне, но так как оно все-таки слабее его крайней слабости, то они и не простили бы обнаружения перед всеми такого малодушия: они не только не выказали бы сочувствие к нему, но краснели бы за него от стыда и увидели бы в его малодушии самую жалкую сторону его несчастья. Как ославил память о себе неустрашимый герцог Бирон, столько раз смеявшийся над смертью на поле сражения, тем, что залился слезами на эшафоте, когда увидел положение, в каком он очутился, и когда вспомнил о почете и славе, которых он лишился по собственному своему неблагоразумию9.

Глава II. О происхождении честолюбия и об отличии званий

Вследствие того, что люди охотнее сочувствуют радости, чем горю, мы выставляем напоказ свое богатство и скрываем свою бедность. Ничего не может быть тягостнее обнаружения перед людьми нашего несчастья и сознания того, что хотя они и видят его, но никому из них не приходит в голову, как велики наши страдания. Сознание это представляет главную причину, побуждающую нас стремиться к богатству и бояться бедности. Что составляет предмет всякого труда, всей деятельности человека? Какую цель имеет в виду скупость, честолюбие, погоня за богатством, за властью, за отличиями? Удовлетворить естественные потребности? Но для этого достаточно заработной платы последнего ремесленника. Мы знаем, что с ее помощью доставляет он себе пропитание и одежду, ею поддерживает свое хозяйство и семейство. Если мы строго проследим за его сбережениями, то найдем, что они дозволяют ему делать некоторые траты на предметы, требуемые приличием, на которые, однако, можно смотреть как на излишество, и что затем у него иногда остается еще кое-что, чем он может удовлетворить свое тщеславие. В чем же лежит причина нашего отвращения к его положению? Почему люди, родившиеся в более счастливой обстановке, принимают за худшее, чем сама смерть, несчастье, если будут доведены, даже без необходимости трудиться, до его простой пищи, до его тесного помещения, до его скромной одежды? Не думают ли они, что пищеварение совершается легче или что сон бывает сладостнее во дворце, нежели в хижине? Наоборот, всякому известно, что часто замечалось нечто противоположное. Из чего же проистекает зависть, волнующая все сословия общества?

В чем состоит зародыш страсти, общей всему человечеству и состоящей в вечном стремлении к улучшению положения, в котором находишься? А в том, чтобы отличиться, обратить на себя внимание, вызвать одобрение, похвалу, сочувствие или получить сопровождающие их выгоды. Главная цель наша состоит в тщеславии, а не в благосостоянии или удовольствии; в основе же тщеславия всегда лежит уверенность быть предметом общего внимания и общего одобрения. Богатый человек радуется своему богатству, потому что чувствует, что оно привлечет к нему внимание людей, и потому что знает, что люди готовы разделять все приятные ощущения, связанные с различными удобствами его положения. Мысль эта сладостно наполняет его сердце и более всякой другой побуждает его радоваться своему богатству. Бедный, напротив того, стыдится своего убожества. Он чувствует, что оно удаляет от него людей и что если они обратят на него внимание, то по сердцу их лишь проскользнет сочувствие к испытываемым им страданиям. Оба эти чувства унижают его, ибо, хотя быть забытым людьми вовсе не то, что заслужить их осуждение, безвестность лишает нас похвалы и почета, а равнодушие к нам людей обманывает и губит самые сладостные надежды и самые горячие желания, вложенные в наше сердце природой. Бедного никто не замечает; среди многочисленной толпы он находится в такой же безвестности, как если бы оставался в своей лачуге. Наполняющие его душу скромные и тяжкие заботы нисколько не занимательны и не привлекательны для людей, проводящих жизнь среди удовольствий и развлечений: люди эти отворачиваются от него, а если крайне тягостное положение его и привлечет к себе на минуту их внимание, то они постараются поскорее отойти и отстранить от себя такой неприятный предмет. Тщеславного любимца счастья приводит почти что в изумление дерзость бедняка, показывающегося ему на глаза; он боится, что отвратительный вид бедности нарушит его счастье.

Знатный или богатый человек, напротив, замечается всеми: всякий стремится посмотреть на него и при содействии симпатии разделить ту радость и гордость, которые обыкновенно возбуждаются его положением. На каждый шаг его обращено всеобщее внимание. В многолюдном обществе достаточно одного его слова, одного движения, чтобы глаза всех людей устремились на него; к нему обращены, так сказать, с упованием все страсти, чтобы получить от него тот толчок и то направление, какое будет ими избрано. И если его поведение не совсем уж неприлично, то он ежеминутно находит возможность обратить на себя внимание людей и быть предметом их любопытства и симпатии. Вот в чем состоят выгоды, возбуждающие в нас зависть к высокому положению, несмотря на налагаемые им стеснения и на сопровождающую его потерю свободы; в них состоит, по мнению людей, вознаграждение за труды, за неудовольствия, за страдания, неизменные при погоне за благополучием, и за еще более драгоценное спокойствие, безопасность, беспечность, теряемые нами по его достижении.

Когда мы смотрим на положение знатных и богатых людей с той иллюзорной стороны, которую так охотно рисует наше воображение, то мы считаем его олицетворением наших представлений о совершеннейшем счастье; положение их, в самом деле, соответствует тому, что среди иллюзорных мечтаний составляло предмет всех наших желаний. Мы сочувствуем всем радостям и всем их желаниям. Все, что может возмутить и нарушить такое благоденствие, кажется нам жестоким. Мы желаем даже, чтобы оно продолжалось вечно: мы находим безжалостною смерть, полагающую конец такому благоденствию, мы обвиняем саму природу, низводящую человека со столь высокого положения в последнее, гостеприимное убежище, приготовленное ею для всех ее созданий. Мы приветствовали бы государей восклицаниями: «Могущественные цари, живите вечно!», как это делают народы востока, если бы мы по своему опыту не знали о нелепости таких желаний. Постигающие их несчастья, наносимые им оскорбления кажутся более достойными сострадания, более заслуживающими отмщения, чем страдания и оскорбления прочих людей. Только несчастья государя и несчастья любящих заслуживают, по нашему мнению, быть предметом трагедии, потому что вопреки здравому смыслу и опытности, воображение наше по предрассудку связывает с двумя этими положениями представления о совершеннейшем счастье: мы принимаем за жестокую обиду все, что возмущает или разрушает подобное благополучие. Злодей, посягнувший на жизнь государя, представляется нам большим чудовищем, чем всякий другой убийца. Вся невинная кровь, пролитая во время гражданских войн, вызвала меньше негодования, чем смерть Карла I10. Существо, не одаренное человеческой природой, при виде равнодушия человека к страданию людей, стоящих ниже его, и его чувствительности к несчастью тех, которые стоят выше его, могло бы подумать, что страдания более жгучи, а смерть ужаснее для знатных, чем для всех остальных людей.

На этой готовности нашей сочувствовать страстям знатных и богатых людей основывается различие сословий и весь порядок общества. Наша угодливость перед высшими чаще рождается из нашего восхищения выгодами их положения, чем из затаенной надежды получить какую бы то ни было пользу от их расположения. Благодеяния их могут распространиться только на небольшое число людей, между тем как их благополучие интересует почти всех. Мы спешим к ним с услугою, чтобы принять какое-нибудь участие в довершении того благоденствия, которое так нравится нам, и за свои услуги не желаем другой награды, кроме связанной с ними, по нашему мнению, чести и тщеславия. Наша готовность исполнять все их желания не имеет в виду ни нашей личной выгоды, ни даже общественного порядка, который поддерживается главным образом этой готовностью: при обстоятельствах, когда общественное благосостояние требует, чтобы мы отказались от такой склонности, мы делаем это с трудом. Только на основании разума и философских доводов, а не естественных законов можем мы утверждать, что государь находится в такой зависимости от народа, что ему можно оказать сопротивление, лишить его престола или подвергнуть наказанию.