Жаклин Брискин - Все и немного больше

• Название: Все и немного больше
• Автор: Жаклин Брискин
• Издательство: ТКО АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-755-0

Непростыми и запутанными оказались судьбы героев романа: разлуки и встречи, надежды и разочарования, горе и радость, мимолетные увлечения и большая любовь, пронесенная через всю жизнь… Роман отличают напряженность действия, глубокий психологизм, яркость и живость образов.

---

В нем сидела миниатюрная женщина с редкими крашеными белокурыми волосами.

— Мама, — сказала Би-Джей, — я хочу представить тебе свою очень хорошую подругу Мэрилин Уэйс.

— Миссис Ферно, — проговорила, проглотив подступивший к горлу комок, Мэрилин, — я так сожалею…

— Благодарю вас, дорогая, — поспешно сказала миссис Ферно, словно боясь, что выражение сочувствия лишит ее самообладания. — Очень любезно с вашей стороны прийти.

— Мы очень хорошие друзья, — пояснила Би-Джей.

— Люди такие славные, — сказала миссис Ферно. — Почему ты не предложишь своей подруге что-либо выпить? — Кока-колу? Имбирный эль?

В стакане с надписью на иврите горела свеча. Поймав взгляд Мэрилин, Би-Джей с вызывающей резкостью сказала:

— Это от еврейской стороны.

Мэрилин спокойно относилась к рассказам Линка о своих еврейских родственниках, но Би-Джей никогда об этом не упоминала.

— Эта свеча приносит утешение бабушке, я уверена, что Эмма понимает, — сказала миссис Ферно, переплетя свои костлявые пальцы с пухлыми пальцами дочери. — Би-Джей, дорогая, ты помнишь миссис Харпер?

Би-Джей заговорила с дамой из окружения миссис Ферно. Мэрилин села, неловко держа на коленях шкатулку.

Рядом с ней оказалась маленькая женщина с морщинистым лицом и светлыми крашеными волосами. Она повернулась и посмотрела на Мэрилин.

— Значит, вы, милая красивая девушка, подруга Би-Джей? — спросила она довольно жизнерадостно.

— Да…

— Значит, вы единственная из здесь присутствующих, кто не знал Линкольна, и тем не менее вы не можете сдержать слез?

Мэрилин не сообразила, что плачет. Пожилая дама подала ей скомканный влажный носовой платок.

— Если не возражаете, уже использованный платок.

— Ничего, благодарю вас.

— Они переживают, вы не думайте, что они не переживают. Но они делают это по-другому, вот и все.

— Я понимаю…

Глаза пожилой женщины наполнились слезами.

— Объясните мне, что хочет сказать Бог, когда допускает гибель таких вот мальчиков… Выпускник привилегированного колледжа… Перед ним открывались такие перспективы… Такой порядочный славный мальчик и человек.

При этих словах Би-Джей сделала попытку покинуть окружение матери.

— Это бабушка, миссис Лоттман… Это Мэрилин Уэйс, — торопливо проговорила Би-Джей. — Пойдем, Мэрилин, тебе нужно поесть.

— Поесть?

— Да, сейчас время завтрака. Здесь тонны всякой еды.

— Мне нужно поговорить с твоим отцом.

— Отец пьян в стельку.

— Я хотела сказать ему… как я потрясена… — Мэрилин вытерла глаза.

Би-Джей мысленно признала за подругой права овдовевшей Джульетты.

— Пошли, — сказала она и потащила ее в комнату для игры в карты, к бару, где группа пьяных мужчин шумно спорила о Рузвельте и необходимости открытия второго фронта.

Би-Джей дождалась паузы и положила ладонь на руку самого крупного и самого шумного из собеседников.

На нем были яркая спортивная рубашка и белые парусиновые брюки. Трудно было усомниться в том, что это отец Би-Джей. Под сильно загорелым лбом, между густыми, кустистыми бровями торчал костлявый мыс носа, который унаследовали оба его ребенка. Его продолговатые глаза — еще один характерный генетический признак — были налиты кровью и казались откровенно злыми.

— Как моя Би-Джей? — спросил он. — Вы все ее знаете?

— Знаю ли я Би-Джей? — возмутился мужчина с красным лицом. Амплитуда его раскачиваний была весьма угрожающей. — Да ты все позабыл к чертовой матери! Я ее крестный отец!

— А, ну да… Би-Джей, чем могу тебе помочь? — Он говорил громко, голос вырывался из его необъятной груди и гудел, словно колокол.

— Ты можешь уделить мне несколько секунд?

— Ну, само собой. — Он вытянул руку в сторону друзей. — Надо поговорить с моей Би-Джей. — Обняв ее за плечи, он открыл дверь слева от бара. Мэрилин последовала за ними.

Они вошли в средних размеров комнату, которая казалась просторнее из-за того, что не была заставлена мебелью. Вся обстановка состояла из кресла, старинного письменного стола, на котором громоздилась очень старая пишущая машинка, и потрепанного, продавленного дивана. Поистине спартанский дух царил в этом штабе простоты в центре роскошного особняка в стиле эпохи Тюдоров.

— Так что? — спросил мистер Ферно.

— Пап, это моя очень хорошая подруга Мэрилин Уэйс.

— Привет, Мэрилин, — мистер Ферно дохнул на нее запахом ликера. — Тебе никто еще не говорил, что ты, так ш-шказать, великолепная маленькая шикша[2]?

Мэрилин беспомощно заморгала.

Би-Джей, очевидно, была смущена не меньше, чем несколькими минутами раньше при виде свечки в стакане. Она громко сказала:

— Папа, ты ведь не еврей.

— Т-ш-ш, не поднимай голос, Би-Джей… Ты хочешь разрушить мою блестящ-щую карьеру? — Он громко засмеялся.

Мэрилин похолодела от ужаса. Принимая решение прийти сюда, она надеялась встретиться с тонким, умным писателем, гуманистом, который в одиночестве переживает свое горе. Ей и в кошмарном сне не могло привидеться, что перед ней предстанет пьяный в стельку мужчина в нелепой цветастой рубашке. Линк был тонким, деликатным и порядочным даже в гневе. Неужели его отец может быть таким? Тем не менее это так, подумала она.

— Мистер Ферно, — сказала она, сдерживая дыхание, экспромтом редактируя приготовленную и отрепетированную речь. — У меня есть несколько вещей Линка, и я хочу показать их вам…

Не успела она закончить даже столь усеченной вступительной речи, как глаза Джошуа Ферно побелели.

Она протянула ему шкатулку. Сверху красным карандашом она заранее написала: «Для Джошуа Ферно. Просьба вернуть Мэрилин Уэйс: 8949, Шарлевилль, Беверли Хиллз, Калифорния».

Когда мистер Ферно бросил взгляд на шкатулку, его пьяное лицо исказилось от гнева.

— Как ты посмела явиться сюда в такое время, маленькая мерзкая сучка!

Мэрилин не знала значения этого слова, но по тому, как оно было сказано, могла судить о степени его гнева. Она отступила на шаг, продолжая держать шкатулку в руках.

— Папа! — зашлась в крике Би-Джей. — Папа!!!

— Должен ш-шказать, у тебя ш-шлавная подруга… Ворваться в дом такой ч-час… такой ч-час! — чтобы дать мне прочесть эту макулатуру… В такой ч-час!

— Папа, Мэрилин участвует в моей пьесе, она моя лучшая подруга, она…

— Ладно, Би-Джей, ладно… — Он похлопал ее по плечу. Затем повернулся к Мэрилин и со смешанным выражением страдания и ненависти на лице грубо выхватил из ее рук шкатулку и затолкал ее в верхний ящик поцарапанного кленового стола.

Покачиваясь, он вышел из комнаты и снова присоединился к своим друзьям. Через открытую дверь было слышно, как он громко сообщил:

— Еще одну дурацкую рукопись надо будет смотреть. Господи, даже сейчас они подсовывают мне всякое говно… Мой единственный сын мертв… И даже сейчас они…

Он зарыдал. Один из приятелей протянул ему что-то выпить, и Джошуа Ферно одним махом опрокинул рюмку в рот, пролив добрую половину содержимого на цветастую рубашку.

Тошнота подкатила к горлу Мэрилин.

Би-Джей с упреком посмотрела на подругу.

— Что заставило тебя сделать это? Я и не знала, что ты пытаешься писать. Тебе надо было прийти к отцу в другое время.

— Где ванная? — сумела произнести Мэрилин.

Би-Джей повела ее обратно в зал.

— Вот комната, где можно попудриться.

Но дверь в нее была заперта.

— Ты можешь подождать? — спросила Би-Джей без особой теплоты.

Мэрилин покачала головой.

Би-Джей показала на лестницу.

— Моя комната первая слева.

В освещенной солнцем комнате Мэрилин опустилась на колени перед унитазом и блевала до тех пор, пока ее организм уже не мог выдавить ничего, кроме бесцветной жидкости.

В таком согнутом положении она оставалась долго, и на протяжении всего этого времени до нее доносились голоса гостей.

Все тело болело, словно ее высекли, мышцы дрожали от напряжения, нервные окончания, казалось, были обнаженны. Никогда еще Мэрилин не приходилось переживать столь бурную физическую реакцию на душевные страдания.

Ей виделся Линк, лежащий обнаженным на двухспальной кровати в квартире 2Б, маленький шрам — след перенесенной ветрянки — над левой бровью, его характерная улыбка и нежность в глазах. Любовь, подумала она. Да, любовь.

Любовь безвозвратно канула в глубины Тихого океана.

С трудом встав на ноги, она спустилась по устланной ковром лестнице, цепляясь за перила. Зал был полон громко разговаривающих людей, накладывающих изысканные закуски на фарфоровые тарелки. Мэрилин вышла через парадную дверь.

Через пятнадцать минут в районе Кармелиты ее нагнала дежурная полицейская машина. Полицейский предложил Мэрилин подбросить ее домой.