Жаклин Брискин - Все и немного больше

• Название: Все и немного больше
• Автор: Жаклин Брискин
• Издательство: ТКО АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-755-0

Непростыми и запутанными оказались судьбы героев романа: разлуки и встречи, надежды и разочарования, горе и радость, мимолетные увлечения и большая любовь, пронесенная через всю жизнь… Роман отличают напряженность действия, глубокий психологизм, яркость и живость образов.

---

— Миссис Штольц… Я сочувствую ей из-за ее отца. Но… у нее какой-то буравящий взгляд. Когда она смотрела на меня, я чувствовала себя как микроб под микроскопом… Как ты думаешь, это связано с воспоминаниями о прошлом, о бедном дяде Джерри или ее коробит, если Чарльз бросит даже беглый взгляд на женщину? При слове «Чарльз» голос Сари слегка дрогнул.

Мэрилин сделала глубокий вдох и поставленным актерским голосом спокойно произнесла:

— Я сразу же могу сказать, что ей нечего беспокоиться о Чарльзе.

— Как это понимать?

— Конечно, я мало знаю Чарльза, но мне кажется, он не относится к числу тех, кто поступает опрометчиво.

— Ой, мама…

— Я говорю это не с целью критики… Он очень уверен в себе.

— Таким он только кажется. Он отлично смотрится, потрясающе умен, у него знаменитая фамилия, о его семье написано во всех учебниках по истории. Но за этим скрывается… я не знаю, может, уязвимость. Он не может открыто выражать свои чувства и притворяется, что их у него нет.

В Мэрилин проснулся материнский инстинкт. Сари раньше встречалась с двумя мальчиками, и оба они (один — заика, другой — долговязый прыщеватый парнишка) подходили ей как два кусочка составной картинки-загадки при ее любви опекать и воспитывать. Высокомерный, с непроницаемым лицом сын Алфеи внезапно вызвал у нее симпатию. Он разобьет ей сердце. Я убью всякого, кто причинит ей боль. В темноте она погладила мягкие волосы дочери.

— Мама, а если ты попытаешься полюбить его? Ради меня?

— Это значит… между вами что-то есть?

— Это кажется фантастичным, да? — В ее голосе прозвучали сдерживаемая радость и одновременно неуверенность. — Он слишком хорош для меня.

Мэрилин вспомнила далекие годы, молодого загорелого морского офицера, который в своей ослепительной белой форме казался божеством, сошедшим к ней, бедной девушке, жившей над гаражом; вспомнила врача и то, как умерла часть ее души.

— Дело не в том, кто для кого слишком хорош, — сказала Мэрилин. — Это верно, что Чарльз отличается от тебя. Он и должен отличаться. Его богатство — это своего рода толстая стена, за которой он живет. Оно отдаляет от других людей и от жизни. Оно способно сделать некоторых людей жестокими.

— Чарльз не живет за толстой стеной, и он не отличается от других.

— Я не перенесу, если тебя кто-нибудь обидит! — воскликнула Мэрилин. — Это самое трудное в роли матери. Ты чувствуешь каждую боль своего ребенка, независимо от того, мал он или уже вырос.

— Тогда посмотри на Чарльза как на личность, а не как на стереотип.

Огорченная и удивленная враждебностью дочери, Мэрилин на некоторое время замолчала.

— Ты права. Я увязываю его с Джерри. — Она снова помолчала. — Имея такое имя и такую семью, нетрудно впасть в фальшь, но Чарльз производит впечатление искреннего человека.

Мэрилин проговорила слова роли весьма искусно, однако Сари, без сомнения, уловила желание успокоить ее. Она вздохнула и ничего не ответила. Мэрилин спросила:

— Ты не слышала машину Билли?

— Нет… Может, он еще с миссис Штольц. Вот он ей нравится. Он развлекал ее весь вечер.

— Развлек?

— Я думаю, что он заставил ее забыть об отце, — сказала Сари, поднялась и на прощанье обняла мать. — Доброй ночи.

Выйдя на лестницу, Мэрилин схватилась за перила. Обычно она чаще думала о своей слишком впечатлительной дочери и мало беспокоилась о Билли, если не говорить о страхах, связанных с призывом в армию. После травмы головы у Билли не было проблем со здоровьем, если не считать аппендицита. Билли всегда отличался самостоятельностью, неординарностью мышления, остроумием.

Билли всего двадцать четыре года, у Алфеи сын такого же возраста, сказала себе Мэрилин. Это всего лишь дружелюбный жест с его стороны — отвезти ее домой. Не надо выглядеть смешной.

Усилием воли Мэрилин заставила себя выбросить из головы все свои страхи и стала медленно спускаться по лестнице.

Алфея внезапно разразилась слезами.

Она и Билли находились в музыкальной комнате в «Бельведере» среди стереоколонок, которые были установлены главным звукооператором Фирелли. Алфея включила аппаратуру, и когда музыка наполнила комнату, она вспомнила — слишком поздно! — что это концерт Моцарта для валторны с оркестром. Именно эта вещь звучала в тот ужасный вечер, когда произошло ее памятное объяснение с родителями.

Алфея схватила сумочку, чтобы достать носовой платок.

— Ничего, Алфея, ничего. — Голос Билли был непривычно серьезным и звучал приглушенно.

Она отодвинула магнитную головку от вращающегося диска.

— Это из-за отца…

— Я понимаю…

— Это… его любимая вещь.

— Ничего страшного, плачьте. Я сам иногда это делаю.

Опустошающий комплекс любви-ненависти к отцу постоянно мучил и снедал ее. Единственный способ сейчас взять себя в руки — это начать обратный отсчет от ста. Когда она досчитала до пятидесяти, рыдания прекратились.

— Легче? — тихо спросил Билли.

— Я жду, что в любой момент может раздаться звонок.

— Отец настолько плох?

— Он, можно сказать, уже труп.

— Обычные медицинские потуги?

— Именно.

Билли сидел на краю дивана, упираясь мягкими туфлями в низкий столик.

— Это ужасно, — сочувственно произнес он.

— Почему люди даже умереть не могут по Божьей воле?

— Я думаю, что это объясняется слишком глубоким уважением к жизни медицинской братии. Иначе как обдирать респектабельных пациентов Беверли Хиллз, если они станут помирать слишком быстро?

Губы Алфеи тронула легкая усмешка, но затем она снова расплакалась.

— В фильмах отца, — сказал Билли, сняв очки, — в подобной ситуации герой-мужчина обычно обнимает рыдающую партнершу. Современные критики пишут, что его сценарии свидетельствуют, что отец хорошо знает человеческую психологию. Как вы думаете, этот анализ верен?

Алфея вытерла глаза.

— Возможно.

Билли передвинулся к ней поближе и положил руки ей на плечи. Он был костлявым и худым, и Алфея ощущала легкий запах дезодоранта и пота — постоянных спутников молодых мужчин.

Она прислонилась головой к его тенниске.

— У тебя были какие-то… особые отношения с отцом, да?

— Это Чарльз тебе сказал?

— Ты не должна меня недооценивать. Это верно, что я пишу всякие анекдоты для идиотов, но это не значит, что мои умственные способности ограниченны. — Он мягко погладил ее плечи. — Твой отец болен уже много лет, и ты должна была привыкнуть к этому, но ты все еще так остро это переживаешь… Хочешь рассказать мне — или прибережешь это для своего психиатра?

— У меня его нет… Иногда мне кажется, что я в нем нуждаюсь… Но при мысли, что чьи-то грязные маленькие глазки будут всматриваться в меня… — Она поежилась.

— Я испытываю точно такие же чувства.

— Билли, уходи отсюда… Когда я чем-то потрясена, я делаю вещи, о которых потом сожалею.

— Я воспользуюсь этой возможностью. С тех пор, как мне исполнилось четырнадцать с половиной лет, ты стала героиней моих эротических снов.

— Наверняка ты это говоришь всем девушкам.

— Да, но… сейчас это правда. — Билли коснулся носом ее уха.

Все романы Алфеи протекали в обстановке полной секретности. Едва возникала опасность огласки, она рвала отношения. Этот прирожденный инстинкт скрытности подкреплялся ее безграничной любовью к Чарльзу. В глазах сына она должна выглядеть безукоризненной. Она не смогла бы пережить выражения презрения в его умных карих глазах.

Алфея осторожно сказала:

— Я намного старше тебя.

— Венере, наверное, более четырех тысяч лет. Но если бы она предстала сейчас передо мной, у меня бы появилась эрекция. — Билли отодвинулся от Алфеи, чтобы взглянуть на нее.

Ей даже на короткое время не хотелось отпускать Билли от себя, и она поняла, что ее влечет к этому худому, ироничному и проницательному юноше.

— Тогда сразу к сути, — сказала она.

— Ты хочешь подвергнуть меня испытанию? — возбужденно спросил он.

— Здесь не место для амуров.

Билли снова положил ей руки на плечи.

— Ты не хочешь, чтобы об этом знал Чарльз?

— Именно.

— Он не будет знать, обещаю. — Билли снова ткнулся ей в ухо. — М-м-м… Как сладко.

В ответ Алфея погладила его шею. Обнявшись, они легли на длинный диван.

Внезапно раздался звук захлопнувшейся входной двери. Алфея мгновенно вскочила и направилась в зал.

— Чарльз! — крикнула она. — Мы здесь!

Свет от зажженной люстры упал на волосы Чарльза, которые вряд ли можно было назвать причесанными. И вообще он выглядел так, словно только что пробудился от сна или очнулся от мечтаний.

— А, мама, привет. — Словно возвращаясь к действительности, он направился через зал к ней.