Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители

• Название: Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители
• Автор: Василий Песков
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-87107-906-5

Этим томом, 23-м, мы завершаем собрание сочинений известнейшего журналиста «Комсомольской правды», автора легендарной рубрики «Окно в природу», писателя и телеведущего, большого знатока природы Василия Михайловича Пескова.

---

Конструкция мельниц совершенствовалась непрерывно. Считают: первый ветряк в Голландии появился в 1260 году, а пик численности мельниц приходится на XVII век — девять тысяч! На старинной картине (я посчитал специально) в поле зрения художника попало сразу 27 мельниц. Силуэт Амстердама в те годы определяли мельницы. Им Голландия обязана зарождением в разных местах промышленных зон.

С приходом времени пара и электричества спрос на энергию ветра резко понизился, и повсюду мельницы постепенно исчезли. Но не в Голландии! Тут они стали частью истории, культуры, эстетики. Поныне тысяча мельниц не просто сохранилась, но поддерживается в рабочем состоянии. А некоторые и работают — мелют зерно, пилят лес. Все вместе они представляют собой историческую ценность, сохранившуюся только тут, в Голландии.

Фамилия Мельников самая распространенная в мире после фамилии Кузнецов. Нам показали местечко вблизи Роттердама, где, передавая потомкам умение управлять ветряками, жило десять поколений мельников. Сейчас профессиональных мельников нет. Но повсюду созданы «мельничные союзы». Их члены поддерживают на мельницах порядок, чинят ветряки, следят за рабочим их состоянием. Кое-где на мельнице можно купить муку «ветряного помола», открытки, сувенирные книжки…

Мы с Максимом Синицыным побывали на мельнице-лесопилке и мукомольне в городке Утрехте. Сооружения эти высотою с трехэтажный дом построены так, чтобы возвышаться над городом — «ловить ветер».

Двухъярусные эти строенья имеют по окружности пояс с перилами, на который можно подняться и глянуть на всюду открытый равнинный пейзаж, но, главное, проникнув «с крылечка» во внутренность ветряка, можно увидеть, как работает его мощный, далеко не простой механизм.

При хорошем ветре (а в Голландии он хороший всегда!) «королевский» вертикальный вал мельницы вращается со скоростью 120 оборотов в минуту. Излишек давления ветра можно убрать, уменьшая холщовую парусность крыльев или рычагами включить деревянные колодки тормозов, работающие по такому же принципу, как и тормоз в автомобиле. Но надо следить, чтобы от трения древесина не перегрелась и не случилось бы возгоранье. Во избежание этого применяется смазка. Ею служит нутряное свиное сало. Шматки его висят под крышею каждого ветряка.

Для работы крылья мельницы повернуть надо ветру навстречу. В одних конструкциях поворачивается весь корпус постройки, в других — лишь «шапочка» мельницы, несущая вал, на котором крепятся крылья. Система управления мельницей доведена до четкости механизма часов. Тут есть рычаги, педали и нечто вроде штурвала на корабле. Вековой опыт установки крыльев в нужное положение выработал даже своеобразный язык, которым мельники сообщают что-либо друг другу и всем, кто мельницу видит. Устанавливая крылья так или иначе, можно сказать: «Меня нет, но скоро вернусь», «Мельница временно не работает». Особое положение крыльев объявляет о трауре в доме мельника или, напротив, о каком-нибудь торжестве.

Во время войны положением крыльев мельники передавали английским летчикам заранее оговоренным сигналом важные сведения, сообщали антифашистскому Сопротивлению о возможных облавах. А во время национального праздника мельниц, во вторую субботу мая, как пишут, «вертится все, что может вертеться». Глянув на карту, заметишь: значками помеченная тысяча ветряных мельниц рассыпана по пространству небольшого равнинного государства. Но есть места, где значки нарисованы кучно. Вблизи Роттердама сохранилась «ассоциация» из девятнадцати мельниц. Зрелище их, стоящих возле канала, удивительной красоты.

Когда-то они осушали низину, подавая по ступенчатой цепочке воду в магистральный канат. Сейчас воду везде откачивают электрическими насосами, а мельницы стоят без работы. Но все они в полном порядке и продолжают служить Голландии, привлекая массу туристов.

И все-таки содержать тысячу ветряков для государства накладно, и все это уникальное мельничное хозяйство (есть тут на юге и 80 водяных мельниц) передано Голландией в фонд мирового культурного наследия.

Ветры в Голландии сейчас пытаются использовать для получения новой энергии. Повсюду, особенно на севере страны, постоянно видишь шеренги высоких бетонных башен, на которых высоко подняты трехлопастные генераторы электричества. Их называют тут тоже мельницами. В одной шеренге я насчитал полторы сотни уходящих за горизонт «мельниц». Энергия ветра — экологически чистая, но «башни» обходятся дорого, и «ветряное электричество» составляет лишь два процента от всего, что дают разного рода электростанции. Задача: выйти на семь процентов.

С Голландией мы прощались, проезжая к аэропорту на поезде. По обеим сторонам от дороги виднелись поселки то с колокольней, то с мельницами, вращением крыльев говорившими кому «До свиданья!», а кому — «Здравствуйте!».

Старинный строй мельниц-водокачек.

Фото автора. 8-22 июня 2006 г.

Таежный тупик

(Окно в природу)

В позапрошлом году Еринат переходили мы вброд. Это было непросто даже для людей опытных. В этом году река вскрылась поздно, половодье на ней было бурным — Еринат вернулся в прежнее русло, вода неслась с бешеной скоростью, катила камни, подмывала деревья по берегам. О переправе вброд нечего было и думать. Вертолет сел на каменный островок, и мы, почти не замочив ног, перебежали к ожидавшим нас на берегу трем людям: Агафье, Ерофею и незнакомому парню, как оказалось, три дня назад пришедшему сюда, одолев по тайге сто пятьдесят километров.

В то утро на Байконуре ракету «Прогон» с важным космическим грузом провожали Путин и Назарбаев. Через восемь с половиной минут после старта ракета прошла над хозяйством Агафьи, сбросив отработавшую свое вторую ступень. Летчики и специалисты природнадзора полетели по точкам собирать образцы растений и грунта, на которых могли остаться следы ракетного ядовитого топлива. (Попутно скажем: этот многолетний контроль пока никаких результатов не дал — с высоты в тридцать километров, как и просчитывали специалисты, частицы топлива второй ступени в атмосфере, видимо, «растворяются».)

Река-кормилица.

Только что закончилась работа на огороде.

Мы прилетели утром, а вечером должны были вернуться в Саян ого рек и спешили живущих на Еринате обо всем, что было тут с прошлого лета, как следует расспросить.

Как всегда, какое-то время заняла переноска в гору гостинцев и упаковок с продуктами, которые из Абакана сопровождал Анатолий Мордакин. Запас этот сделали загодя на пенсионные деньги Агафьи работники лесного хозяйства Вера Алексеевна Зайцева и Николай Николаевич Савушкин. Николай Николаевич ранее непременно сам прилетал, по-хозяйски определяя нужды Агафьи. Но болезнь теперь мешает ему летать, и он лишь письмо с приветами приложил с грузу.

После разгрузки и первых приветствий начались расспросы о новостях и обо всем, чем жили таежники. Жизнь текла тут медленней, чем течет Еринат. Все новости связаны с тем, что приносит к приюту людей тайга. Событием главным был приход в апреле (сразу после берлоги) медведя. Голод привел его ночью прямо во двор к избушкам. «Все грядки, проклятый, поперетоптал», — сокрушалась Агафья, показывая, как близко от избы ходил зверь. Интересовали голодного медведя козы. Больше всего наследил он около их загона, но вломиться в закрытую дверь не решился. Напуганная Агафья после той ночи везде поразвесила красные тряпки-«пужала» и наготове держит ружье, чтобы вовремя «дать выстрел».

Зимой забредала сюда любопытная, ни на что не покушавшаяся рысь. Видели тут однажды и росомаху, живущую выше леса, близко к гольцам. Прямо к оконному стеклу избушки, где живет Ерофей, прибегал соболь, а однажды к тому же месту близко подошла марал уха. Бывалый охотник схватил ружье, но стрелять, однако, не стал — «во-первых, тут теперь заповедник, во-вторых, вдень Пасхи не хотелось проливать кровь». В пик половодья по Ерннату несло и какого то зверя — не то лося, не то марала, «а может, корягу — в сумерках не разглядели».

В капкан, поставленный на шкодливую норку, попал панически оравший кот, и в такой же капкан угодил пес Протон. Кот оклемался, а Протон неожиданно околел. Агафья уверена: от какой-то болезни, а Ерофей мрачно бросил: «Кормить надо было как следует — на картошке да на перловке кто угодно ноги протянет». Но Агафья держалась своих наблюдений: болел. И, боясь заразы, собаку сожгла. Теперь в хозяйстве ее пять коз, одиннадцать кур и избыточно много — семь полудиких кошек.

Время показало — самой нужной «скотиной» оказались тут козы. К молоку Агафья привыкла, но готовить сено на пять голов и негде, и сил уже нет. «Раньше, бывало, и днем, и ночью готова была работать, теперь же ночь не посплю — днем ни к чему не пригодна». По прежнему Агафья упрекает жившую тут пять лет «прихожанку» Надежду. Считает, что, удалившись «в свою Москву», она ее предала. Одной Агафье живется трудно: огород, заботы о сене для коз, дрова, ловля рыбы… В шестьдесят с лишним лет эти дела изнуряют. С Ерофеем союза нет. Живут не то что недружно — почти враждебно.