Жанна Берг - Женские церемонии

• Название: Женские церемонии
• Автор: Жанна Берг
• Издательство: Митин Журнал
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 2005
• ISBN: 5-98144-053-8

Жан де Берг и Жанна де Берг — псевдонимы Катрин Роб-Грийе, жены знаменитого французского писателя Алена Роб-Грийе. Она дебютировала в 1956 году романом «Образ», предисловие к которому под псевдонимом П. Р. написал Ален Роб-Грийе. Прославление садомазохизма в книге вызвало скандал, однако роман высоко оценили Владимир Набоков, Генри Миллер и Полин Реаж. Бестселлер, переведенный на несколько языков, «Образ» был блистательно экранизирован американским режиссером Редли Мецгером. В книге «Женские церемонии» (1985) Жанна де Берг рассказывает о секретных секс-клубах Нью-Йорка и Парижа. В эссе «Интервью с Жанной де Берг» (2001) Катрин Роб-Грийе снимает маску и описывает свой домашний садомазохистский театр, который посещали парижские сластолюбцы, рискнувшие воплотить самые тайные и самые порочные мечты.

(Возрастное ограничение 18+)

---

— Это их огорчает?

— Кого-то да, кого-то нет. Но меня это не слишком заботит.

— Должно быть, требуется невероятно много времени, чтобы организовывать подобные церемонии и воплощать в жизнь то, что обычным смертным может показаться явлениями параллельного мира…

— Дело не столько во времени, сколько, прежде всего, в возможности не отвлекаться ни на что другое. Но мне и в самом деле не хватает времени, чтобы заняться разработкой мизансцены, которую я мечтаю воплотить где-нибудь на публике (пока не знаю точно, где). Однако я уверена, что рано или поздно это произойдет.

— Ваши церемонии происходят с определенной периодичностью?

— Нет, в этом случае они приобрели бы обязательный характер, что могло бы привести их в упадок! Что мне нравится больше всего — встреча привлекательных персонажей, открытие обстановки, которая сама по себе обязывает, неожиданный поворот темы и в особенности — совмещение трех персонажей, которое позволяет мне воплотить желание, сформировавшееся уже давно: например, борьба между двумя молодыми людьми, красивыми и мускулистыми: я как раз знаю одного такого, и как только я найду ему партнера, эта сцена обязательно будет поставлена.

— Как вы отыскиваете тех, кого называете «актерами»?

— После выхода «Женских церемоний» я получила множество запросов от добровольных кандидатов — в виде писем, направленных моему издателю. Какое-то время я давала небольшие объявления в «Либерасьон», потом время от времени — в других местах. Были также уже упомянутые мною «прослушивания», которые я устраивала вместе с моими подругами; между нами происходил также обмен информацией, предоставление кандидатур «напрокат»…

— По каким критериям производится отбор? Я полагаю, ваши актеры всегда молоды и красивы?

— Да, разумеется, но одного этого недостаточно. Если речь идет просто о ком-то любопытном, оказавшемся у меня случайно, он меня не интересует, как бы красив он ни был! Нужно, чтобы я чувствовала его страсть, волнение, решительную готовность если не ко всем, то к очень многим вещам. Не слишком молодые и не слишком хорошо сложенные также могут быть признаны подходящими. Молодые, красивые и одновременно «верующие» — вот идеал. Но все же уточню: я менее требовательна, если мне нужен какой-то определенный состав участников и если я знаю, что вижу их в первый и последний раз.

— Если сравнить с рассказами Катрин Милле, какова специфика тех церемоний, которые вы устраиваете?

— Как я уже говорила, нас обвиняли именно в нашей манере разделять, в какой-то степени, сексуальное и чувствительное, что обычно не принято делать. За исключением этого, мы — прямая противоположность друг другу. Катрин Милле хочет видеть себя «женщиной-объектом», которую используют без всяких церемоний, без вступлений, сразу же, по прямому назначению, если можно так выразиться. Я же вижу себя «женщиной-субъектом», главным действующим лицом в игре, с ее медленным развертыванием, с преамбулами, с обрамлением желаний, перемещением сексуальности… Грубо говоря, в рассказах Катрин Милле «трахаются», на моих церемониях «не трахаются» или делают это редко — не в этом цель. Мне кажется, все это вытекает из того, о чем я говорила раньше.

— Чтобы обострить желание?

— Да, конечно, но еще и для того, чтобы избежать досадной, на мой взгляд (и не только на мой) банальности. Возьмем, к примеру, язык: он с юмором вводит шаблонные выражения в обиход участников оргий, полагая их, с полным на то основанием, частью общего достояния. Я их не использую. Почему? Чтобы они, внезапно возникнув, сохранили все свое разрушительное могущество и изначальный смысл. Катрин Милле охотно использует слово «жопа», непринужденно и спонтанно (при обозначении органа и действия); я — нет: если вдруг во время моих церемоний оно произносится, что бывает крайне редко, это вызывает шок, так же как и обращение на «ты», тогда как я в основном обращаюсь ко всем на «вы», или употребление непристойных выражений — тогда как я использую правильный и даже слегка чопорный язык. Одним словом, речь идет о профанации.

— Все, что вы говорите, означает, что сексуальность для вас — это чистая конструкция воображения…

— И да, и нет. Есть не только символ, видимость. Есть еще и реальность, которая возбуждает нас, странных людей: пощечина — это пощечина, удар кнута — это удар кнута, который может причинить сильную боль, каблук, вонзающийся в плоть — это настоящий острый каблук, борьба — это не притворство. Однако все это находится в обрамлении искусственно созданной драматизации.

— Вы часто используете слова, которые относятся к религиозной сфере.

— Да: речь идет о религии без трансцендентальности; я пытаюсь вновь напитать ощущением святости и тайны ту область, которая уже давно его лишилась: мода тут ни при чем…

— Говорили, что книга Катрин Милле пробуждает в памяти минувшую эпоху 70-х. Что вы думаете о ее взгляде на то время?

— Он представляется мне справедливым, насколько я могу об этом судить. Я побывала как минимум однажды во всех тех местах, которые она описывает, открытых для всех или только для избранных. Некоторые уже исчезли. Я больше не слышу о тех великолепных частных вечеринках, где можно было в свое удовольствие предаваться эйфории физического слияния. Или, может быть, я плохо осведомлена.

— Почему так произошло?

— Сложно сказать… Прежнее поколение состарилось, остепенилось. Некоторые выдающиеся фигуры той эпохи уже мертвы, как тот распорядитель парижских оргий, владелец необыкновенной виллы, хорошо известной в эпоху непрерывных сексуальных развлечений, находящейся в долине Шеврез, окруженной высокими стенами, похожей на пещеру у подножия каменистого откоса горы. Одна из ее стен была стеклянной, и сквозь нее можно было видеть, как резвятся приглашенные в бассейне. Кроме необходимых диванов, там была необычная мебель — кресло из оленьих рогов, предоставленное Кокто, и еще, кажется, гинекологический стол и исповедальня. Другие, кто устраивал подобные вечеринки в просторных апартаментах, пресытились; они переженились, завели детей… Ничего не поделаешь — такова жизнь!

— К тому же появился СПИД…

— Да, конечно, это тоже: групповой секс стал внушать ужас. Использование презерватива быстро остановило эту долгую сексуальную экспансию, грандиозную и буйную.

— Не появятся ли вместо этого менее элитные способы развлечений — товары массового потребления, которые уже существуют в сфере путешествий и моды?

— Думаю, да — такие места, как Агдский мыс, о котором мне рассказывали, свингер-клубы, куда открыт доступ для всех…

— Что вы думаете об этих клубах?

— Как я говорила, в основном я посещаю не свингер-клубы в чистом виде, а те, которые один-два раза в месяц устраивают в Париже «фетишистские», а точнее, садомазохистские вечеринки. Это мир, где постоянно что-то меняется: какие-то сборища проходят постоянно, какие-то нет, одни прекращаются навсегда, другие продолжаются где-то в другом месте. Пары становятся все моложе, они одеты по моде, приходят показать себя и потанцевать в искусно подобранных нарядах из тканей, называемых фетишистскими (кожа, латекс и т. д.), созданных с большой фантазией; другие, гораздо менее многочисленные, действительно предаются садомазохистским действам в укромных уголках, где их ждут аксессуары, способные их вдохновить. Мне очень нравится от случая к случаю посещать такие вечеринки вместе с моими подругами.

— А почему именно с женщинами?

— Мне нравится взаимопонимание, которое существует между мной и женщинами с похожими вкусами. Все мои подруги — «госпожи». Мы встречаем в клубах, наряду с прочими, одиноких мужчин, которыми занимаемся вдвоем или втроем, которых иногда делим между собой (что они, как правило, очень ценят).

— Такой тип мужчин легко встретить?

— Да, достаточно легко. Это мужчины, которым интересен садомазохизм. А умелые и незанятые «госпожи» не попадаются на каждом углу. Сделайте отсюда вывод!

— С ваших слов создается впечатление, что таких мест становится все больше…

— Да, их становится много, даже слишком! «Фетишизм» — привлекательная вывеска, которая собирает на одних и тех же вечеринках адептов садомазохизма и простых любителей «фетишистских» нарядов, среди которых довольно значительную часть составляют юные модники, имеющие довольно слабое отношение к садомазохистской практике. Досадно, что подобные вечеринки становятся все менее примечательными: они растворяются в атмосфере модных клубов, где посетители танцуют под современные шлягеры — разница только в одежде. Кажется, то же самое происходит в Англии, Голландии и других странах. Если что-то и побуждает посещать такие места, то только мысль о том, что может, даже должно произойти что-то необычное, захватывающее; иначе ради чего туда ходить?