Уильям Йейтс - Смерть Кухулина

• Название: Смерть Кухулина
• Автор: Уильям Йейтс
• Жанр: Драматургия

Пьеса повествует о смерти одного из главных героев ирландского эпоса. Сюжет подан, как представление внутри представления. Действие, разворачивающееся в эпоху героев, оказывается обрамлено двумя сценами из современности: стариком, выходящим на сцену в самом начале и дающим наставления по работе со зрительным залом, и уличной труппой из двух музыкантов и певицы, которая воспевает героев ирландского прошлого и сравнивает их с людьми этого, дряхлого века. Пьеса, завершающая цикл посвящённый Кухулину, пронизана тоской по мифологическому прошлому, жившему по другим законам, но бывшему прекрасным не в пример настоящему.

---

Она помогает ему в этом.

Я тебя узнал:
Ты – Айфа, матерь сына моего.
Мы встретились с тобой неподалеку
От Ястребиного источника, в краю
Увядших листьев… Я его сразил
На Байльском берегу. Вот почему
Мэйв повелела расступиться копьям
Перед тобой. Убить меня ты вправе.

Айфа

Никто не расступался предо мной.
Твой конь убитый, серый конь из Махи,
Воспрянув из волны озерной, трижды
Огромными кругами обскакал
Тебя и этот камень – и опять
Сокрылся в озере. Враг устрашенный
Не смел к тебе приблизиться; лишь я
Прошла сюда.

Кухулин

Да, у тебя есть право.

Айфа

Но я теперь стара, и чтобы вдруг
Ты не собрался с силой напоследок,
Я этим покрывалом привяжу
Тебя покрепче.

Кухулин

Не испорть его.
Оно ведь шито золотою нитью.

Айфа

Старухам красоваться ни к чему.

(Она обертывает его своим покрывалом.)

Кухулин

Но нет нужды и портить покрывало.
Я слишком много крови потерял
И ослабел безмерно.

Айфа

Я боялась.
Теперь, когда ты связан, не боюсь.
Ну, отвечай мне: как мой сын сражался?

Кухулин

У зрелых опыт, а у юных доблесть.

Айфа

Мне рассказали: ты не знал, кто он,
И не хотел сражаться, видя сходство
Его со мной; но Конхобар велел.

Кухулин

Хотя в тот день и был я связан клятвой,
Но, пораженный этим чудным сходством,
Я б отказался, если бы не толки
О колдовстве. Тогда я вышел биться
И победил его. Потом… потом
Я обезумел и сражался с морем.

Айфа

Когда-то я слыла неуязвимой.
Ты вырвал меч мой, бросил меня наземь,
А сам ушел. В тот день я отыскала
Ночлег твой и легла с тобою рядом.
Я думала убить тебя во сне
Из ненависти – но зачала сына
В ту ночь, между двумя кустами терна.

Кухулин

Не понимаю…

Айфа

Ты сейчас умрешь!..
Сюда идут… Какой-то оборванец.
Он ужаснется, увидав тебя
В крови – без помощи и без защиты.
Покуда скроюсь, ибо я должна
Спросить тебя еще о чем-то прежде,
Чем умертвить.

(Уходит.)

Появляется Слепой из пьесы «На берегу Байле». Он шарит своей палкой, пока не обнаруживает камня, к которому привязан Кухулин. Тогда он откладывает палку, наклоняется и нащупывает его ноги.

Слепой

О! О!

Кухулин

Я вижу: ты – слепой старик.

Слепой

Убогий и слепой… Как твое имя?

Кухулин

Меня зовут Кухулин.

Слепой

Мне сказали,
Что ты ослаб от ран… Я был тогда
На Байльском берегу, когда ты, спятив,
Сражался с морем. Чем ты по рукам
Так спутан? А! Какой-то женской тряпкой.
Все утро брел я наугад и вдруг
Услышал голоса. Я начал клянчить.
Сказали мне, что я в шатре у Мэйв,
И кто-то властный там пообещал мне:
За голову Кухулина в мешке
Я получу двенадцать пенсов. Дали
Мешок мне в руки и растолковали,
Как это место отыскать. Я думал,
Что до ночи плутать мне; но сегодня,
Видать, счастливый день.

Кухулин

Двенадцать пенсов!

Слепой

Я б не пошел, но королева Мэйв
Сама мне повторила обещанье,

Кухулин

Двенадцать пенсов! Славная цена
За человечью жизнь! Твой нож наточен?

Слепой

Мой нож востер: ведь я им режу хлеб.

(Кладет мешок на землю и принимается ощупывать тело Кухулина, медленно поднимаясь вверх.)

Кухулин

Ты, верно, знаешь все, Слепой. Мне в детстве
Мать или нянька говорили, будто
Слепые знают все.

Слепой

Нет, но они
Умеют мыслить здраво. Как иначе
Я мог бы получить двенадцать пенсов,
Когда б не здравый смысл?

Кухулин

Уже я вижу
Тот образ, что приму я после смерти:
Пернатый, птичий образ, осенивший
Мое рожденье, – странный для души
Суровой и воинственной.

Слепой

…Плечо, –
А вот и горло. Ты готов, Кухулин?

Кухулин

Сейчас она и запоет.

Сцена темнеет.

Слепой

О! О!

Волынка и барабан, занавес падает. Музыка стихает, и снова поднимается занавес над пустой сценой. На ней – никого, кроме женщины с вороньей головой. Это Морриган. Она стоит спиной к залу и держит в руке черный параллелограмм величиной с мужскую голову. Еще шесть параллелограммов укреплены перед задником.

Морриган

Я говорю для мертвых: да услышат.
Вот эта голова принадлежала
Великому Кухулину; а эти –
Шесть нанесли ему смертельных ран.
Вот первый: задержавшаяся юность,
Любезная для женщин; вот второй,
Неукротимый воин, спавший с Мэйв
В последний раз; вот сыновья ее,
Ударившие третьим и четвертым.
Об этих же и говорить не стоит:
Увидев изнемогшего от ран,
Они подкрались, чтоб еще ударить,
Вот этот – пятым, а вот тот – шестым.
Им Конал отомстил. Смотрите танец.

Входит Эмер. Морриган кладет голову Кухулина на землю и покидает сцену. Эмер начинает танцевать. В ее движениях – ненависть к головам тех, что нанесли Кухулину раны. Может быть, она замахивается, чтобы их ударить, трижды обходя по кругу. Затем она приближается к голове Кухулина, возможно поднятой выше других на какой-то подставке. В ее танце – преклонение и торжество. Она чуть не простирается перед ним, а может быть, и в самом деле простирается ниц, потом поднимается, как бы прислушиваясь к чему-то. Она в нерешительности: уйти ей или остаться; наконец замирает неподвижно. В тишине слышны несколько слабых птичьих трелей.

Сцена медленно темнеет. И вновь раздается громкая музыка, но теперь совершенно другая. Это музыка ирландской ярмарки наших дней. Светлеет. Ни Эмер, ни отрубленных голов на сцене нет. Никого, кроме трех уличных музыкантов в драной одежде. Двое из них наяривают на волынке и барабане. Потом они стихают, и Уличная Певица начинает петь.

Певица

Так пела девка из пивной
Бродяге на углу:
Кухулин, Конал, храбрый Финн –
Вот те, кого люблю.
Каких мужей ласкала Мэйв –
Царей, вождей, вояк!
Я вижу их, но приласкать
Не дотянусь никак.
Я слышу въявь их голоса
И храп коней лихих –
И вспоминаю, сколько лет
Уже их нет в живых.
К теперешним я жадно льну
И тешу плотью плоть;
Но отвращенья не могу
И в страсти побороть.
Волынка и барабан.
Неужто эти мозгляки –
Наследие Земли?
А с кем же Коннолли и Пирс
Тогда на смерть пошли?
Кто думал о Кухулине,
Пока не грянул шквал
И средь руин Почтамта
Он внезапно не воспрял?
В наш дряхлый век под стать ему
Не сыщешь никого;
Не зря старик в своей тоске
Воображал его –
И Шеппард статую воздвиг
Герою в похвалу:
Так спела девка из пивной
Бродяге на углу.

Музыка волынки и барабана.