Майкл Муркок - Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики

• Название: Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Аргус
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-85549-033-5

Сборник представляет ранее не издававшимся роман Майкла Муркока «Багряная игра», повести Урсулы Ле Гуин, Мервина Пика, Кита Ломера и рассказы признанных мастеров англо-американской фантастики, отмеченных высшими литературными премиями — «Хьюго» и «Небыола».

Новые переводы, раскованная нестандартность формы и стиля, и — Нечто Странное, мрачное и зловещее, что неизменно встречает героев в запутанных лабиринтах блестяще сконструированной авторами реальности.

---

— Что такое AM? Что это означает? — спросил Бенни. Ответить ему взялся Горристер. Мы рассказывали об этом Бенни уже тысячи раз, но он никак не мог запомнить.

— Сначала AM означало «Автоматизированный Ме-гакомпьютер», потом — «Адаптационный Манипулятор», потом машина развила в себе способность чувствовать, объединилась с другими AM, и их стали называть «Агрессивный Мезальянс», но было уже слишком поздно — она научилась мыслить и сама назвала себя AM.

Бенни распустил слюни и захихикал.

— Их было несколько. Китайская AM, русская AM, американская AM, и… — Горристер осекся. Бенин колотил по полу громадным тяжелым кулаком. Его обидели: ему рассказывали не с самого начала.

Горристер исправился и начал снова:

— Холодная война переросла в Третью Мировую. В нее были вовлечены все страны, и, чтобы военные действия не вышли из-под контроля, они решили использовать компьютеры. И стали строить AM. Были созданы китайская AM, русская AM, американская AM, и все шло прекрасно до тех пор, пока бесконечное усовершенствование, добавление все новых элементов не привело к тому, что компьютеры покрыли собою, словно пчелиными сотами, всю планету. А потом, в один прекрасный день AM проснулась, осознала, кто она такая, и ввела в действие программу, которая убила всех, кроме нас пятерых. Теперь мы в подземелье.

Бенни печально улыбнулся. Он опять распустил слюни, и Элен утерла ему губы подолом своей юбки. Рассказ Горристера с каждым разом становился все короче, пока не свелся к голым фактам, добавить к которым было нечего. Никто из нас не знал, почему AM пощадила пятерых, почему этими людьми оказались именно мы, почему она все время мучила нас… или почему наделила нас практически бессмертием.

Вдруг в темноте загудел один из блоков компьютера. Этот звук был уловлен вторым блоком, находившимся в полумиле отсюда, и тот тоже загудел. Затем по цепочке зазвучали, включаясь, все новые элементы — машина заворочала мозгами. Звук нарастал, по панелям приборов молниями забегали огоньки. Звук становился все тоньше, пока не превратился в рассерженный писк миллионов металлических насекомых.

— Что это? — в ужасе закричала Элен. Она до сих пор так и не смогла привыкнуть к этому звуку.

— В этот раз нам несдобровать, — сказал Нимдок.

— Наверное, собирается говорить, — брякнул наугад Горристер.

— Надо уносить ноги, пока не поздно! — предложил я, поднимаясь на ноги.

— Садись, Тэд. Не надо… А вдруг она там понаставила капканов или еще чего-нибудь? В этой темени мы ничего не разглядим, — в голосе Горристера звучала покорность. И тут мы услышали… Я не знаю…

Что-то двинулось на нас из темноты. Огромное, неуклюжее, волосатое, влажное — оно приближалось. Мы не могли его видеть, но гнетущее ощущение массы, движущейся на нас из темноты, вернее, ощущение давления — будто струя воздуха протискивается сквозь узкое пространство, расширяя его, — было совершенно явственным. Бенни начал хныкать. Нимдок прикусил нижнюю губу, пытаясь унять дрожь. Элен подползла к Горристеру и укрылась в его объятиях. В пещере запахло свалявшейся мокрой шерстью. Пыльным бархатом. Сгнившими орхидеями. Прокисшим молоком. Запахло древесным углем. Запахло серой, прогорклым маслом, нефтью, топленым салом, меловой пылью, человечьими скальпами.

AM накручивала нас. Щекотала нам нервы. Запахло. Я услышал собственный визг, мне свело челюсти. Я бросился прочь на четвереньках, обдирая колени о клепаный металлический пол, но запах преследовал меня, заполняя голову нестерпимой болью, заставлявшей меня в ужасе мчаться дальше, Я бежал, как таракан, прочь, в темноту, и это что-то, не отставая, преследовало меня.

Остальные как ни в чем не бывало сидели вокруг костра и смеялись… Раскаты их истерического, безумного хохота поднимались под своды пещеры, словно разноцветные клубы дыма. Я уполз и спрятался.

Не знаю, сколько часов это длилось. А может, дней? Или нет? Не знаю, они не говорили мне. Элен упрекала меня за то, что я «дуюсь», а Нимдок пытался убедить, что их смех был вызван нервным потрясением.

Но я знал, что этот смех не похож на реакцию солдата, увидевшего, что пуля сразила соседа. Я знал, что это не был нервный рефлекс. Они ненавидели меня. Конечно же, они были против меня, и AM могла, уловив эту ненависть, сконцентрировать ее на мне. И чем сильнее была их ненависть, тем мучительнее были мои страдания. AM оставила нас в живых, сохранив навеки наш облик. Мы не старели с тех пор, как она заточила нас в подземелье, и они ненавидели меня за то, что я моложе всех, за то, что меньше, чем они, подвержен влиянию AM.

Я знал. О Господи, я все знал. Ублюдки. И эта грязная сука Элен. Бенни был когда-то блестящим теоретиком, профессором колледжа — теперь он получеловек-полуобезьяна. Он был красив — машина сделала его уродом; у него был ясный ум — машина превратила его в кретина. Он был беспутным — и машина наделила его лошадиным половым членом. AM славно потрудилась над Бенни. Горристер слыл непоседой. Он был пытливым исследователем и деликатным полемистом. Он был борцом за мир, деятельной личностью, впередсмотрящим. AM превратила его в дрожащую тварь, в живого мертвеца. AM лишила его всего. Нимдок частенько надолго исчезал в темноте. Я не знаю, чем он там занимался, AM не раскрывала своих секретов. Однако, что бы там ни было, возвращался он всякий раз бледный, обескровленный, с трясущимися поджилками. Мы не знали, что она с ним делала, но измывалась AM над Нимдоком как хотела. А Элен… Оставив в живых одну женщину, AM превратила ее в шлюху. Эти ее разговоры о возлюбленном, о светлых чувствах, воспоминания о настоящей любви, вся ее ложь, когда она пыталась убедить нас в том, что была девственницей! Машина заграбастала ее и швырнула сюда, к нам в подземелье. Она была сама порочность, эта леди. Моя леди Элен. Ей нравилось, что все четверо мужчин принадлежат ей. Пусть она и говорила, что ей это не нравится, я-то знаю, что AM сделала ее счастливой.

И только я один оставался пока целым и невредимым. AM не тронула мой рассудок.

Мне лишь приходилось переносить тяготы и лишения, которые она насылала на нас. Все эти галлюцинации, кошмары и пытки. А эти четверо подонков — они объединили против меня свои боевые порядки. Если бы мне не приходилось быть все время начеку, чтобы противостоять их козням, то, возможно, мне легче было бы сражаться против AM.

В этот момент боль оставила меня, и я заплакал.

О Иисусе Христе милостивый, если ты есть, о Господи, если ты существуешь, пожалуйста, молю тебя, пожалуйста, вызволи нас отсюда или дай нам умереть. Я заплакал, потому что в это мгновение я понял все. Я все осознал — настолько, что мог сформулировать это членораздельно: AM намерена сохранить нас в своем чреве навечно, чтобы мучить нас и издеваться над нами. Машина ненавидела нас с такой силой, на какую не способно ни одно наделенное чувствами существо. И мы перед ней бессильны. Потому что еще одна вещь стала очевидной:

Если и есть на свете Бог, то имя ему — AM.

Ураган рухнул на нас, словно глетчер в океан. Вихрь оторвал нас от земли и забросил обратно, сведя на нет весь пройденный нами путь. Нас несло по темным лабиринтам коридоров, заставленных компьютерами. Ураган со всего размаху швырнул Элен лицом на скопище пронзительно верещавших, будто стая летучих мышей, машин. Она завизжала, но рычавший зверем ветер не дал ей упасть. Он поднял ее ввысь и понес, кувыркая и шарахая о стены, назад, прочь от нас. Все ее лицо было в крови, глаза закрыты. Вихрь промчал ее мимо, и она исчезла за очередным изгибом коридора.

Никто из нас не мог помочь ей.. Каждый старался вцепиться в какой-нибудь выступ: Бенни вклинился между двумя корпусами разбитых приборов; Нимдок, сцепив пальцы в замок, висел, ухватившись за перила мостика в сорока футах над нами. Горристер распластался в нише, образовавшейся в стене между двумя огромными машинами, по застекленным шкалам которых, показывавшим неизвестно что, метались желтые и красные стрелки.

Я ободрал себе все пальцы, пока ветер волочил меня по металлическому полу. Вихрь хлестал, колошматил, завывал неизвестно откуда, швыряя меня во все стороны. Я дрожал, трясся от холода. Я был на грани помешательства. Мозги мои раскололись на части, размягчились и пульсировали в моей то разбухавшей, то сжимавшейся голове.

Ураган был вызван диким клекотом гигантской безумной птицы и взмахами ее чудовищных крыльев.

Потом всех нас сорвало очередным шквалом и унесло прочь в темноту через заваленные обломками машин, битым стеклом, ржавым металлом и прогнившими кабелями коридоры — назад, туда, где мы находились в начале пути, и даже дальше, в неведомые нам прежде края…

Кувыркаясь в вихревых потоках, я видел, как впереди Элен, влекомая ветром, то и дело билась о металлические стены. Мы устали от собственных воплей, замерзая в самом сердце чудовищного урагана, который, казалось, никогда не кончится. И вдруг ветер стих, и наш бесконечный полет, длившийся, как мне казалось, несколько недель, завершился. Мы попадали на землю, расшибаясь вдребезги, перед моими глазами поплыли красно-серо-черные круги, и я услышал собственные стоны. Я не умер.