Наталья Сухова - Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

• Название: Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.
• Автор: Наталья Сухова
• Жанр: Религия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7429-0688-9

Монография Н. Ю. Суховой посвящена истории научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в. Вопрос научной аттестации в целом представляет немалую сложность для изучения, и менее всего изучена аттестация богословских исследований.

Автор выявляет предпосылки и истоки системы научно-богословской аттестации в России; изучает нормативно-правовое регулирование этой системы в XIX – начале XX в.; подробно рассматривает процесс подготовки научно-богословских кадров и их аттестации. Особое внимание уделено анализу проблем, возникавших при рассмотрении, защите и утверждении диссертаций, представляемых на соискание ученых богословских степеней.

В заключении приведены наиболее важные статистические результаты научно-богословской аттестации в России в 1814–1918 гг., сделаны выводы, кратко прослежена последующая судьба системы научной аттестации в России в целом и ее богословской составляющей. Кроме того, автор делает попытку оценить практическое значение дореволюционного опыта системы научно-богословской аттестации и его применение в наши дни.

---

Особенно активно обсуждался вопрос о необходимости повысить оклады членам духовно-учебных корпораций в преддверии новых реформ, начиная со второй половины 1850‑х гг. В 1865 г., в ожидании общих преобразований, было проведено некоторое повышение окладов служащих в духовно-учебных заведениях, в частности в академиях, из местных средств. Инициатором был святитель Филарет (Дроздов), выделивший из сумм Московской кафедры 7795 руб. в год для МДА. С учетом этой помощи ординарный профессор стал получать 1200 руб. (вместо 858 руб.), экстраординарный – 900 руб. и бакалавр – 700 руб. (вместо 429 руб.) Вслед за этим были повышены до таких же размеров оклады наставникам остальных академий[337]. Эта мера сняла напряжение, но местные средства не могли дать надежной определенности положения.

При проведении реформы 1869 г. было учтено и то, что степенные оклады лицам, служащим при академиях, больше не выплачиваются, и то, что в корпорациях академий было много преподавателей, не имевших священного сана. Общая тенденция, которая проявилась за шестьдесят лет, отделявших новую реформу от планов Комитета 1807–1808 г., свидетельствовала о том, что для подавляющего большинства преподавателей академий научная и преподавательская деятельность являет ся единственным делом, единственным служением. Поэтому уповать на «другие духовные звания, доход приносящие»[338], было безнадежно: академии реализовывали себя как высшие учебные заведения, и члены их корпораций должны были иметь, как и члены университетских корпораций, соответствующие возможности и средства. Поэтому Устав 1869 г. уравнивал должностные оклады преподавателей академий с соответствующими должностными окладами преподавателей российских университетов: одинарному профессору было назначено 3000 руб. в год (2400 руб. оклада, 300 руб. квартирных и 300 руб. столовых), экстраординарному – 2000 руб. (1600 руб. оклада, 200 руб. квартирных и 200 руб. столовых), доценту – 1200 (900 руб. оклада, 150 руб. квартирных и 150 руб. столовых)[339]. Так как Устав 1869 г. требовал для утверждения в преподавательской должности конкретную ученую степень, преподавательские оклады стали в определенном смысле степенными.

В дальнейшем эти оклады практически не менялись. В 1879 г., когда было решено распределять выпускников академий с ученой степенью кандидата богословия на учительские места в духовные училища, появилась необходимость как-то выделять этих учителей среди прочих, не имевших ученых степеней и высшего образования. Было принято решение увеличить таким учителям содержание, против обычных училищных штатных окладов. Так смотрители-кандидаты стали получать 1200 руб. ежегодно, помощники смотрителей – 900 руб. (при казенных квартирах), учителя наук и древних языков – наравне с преподавателями духовных семинарий[340].

Иногда оклад увеличивался для конкретных преподавателей в виде награды за особые научные заслуги, многолетнюю преподавательскую деятельность или конкретные научные задания. Так, например, профессор философии СПбДА В. Н. Карпов к 30‑летию своей духовно-учебной деятельности в 1855 г. получил прибавку к жалованью в размере половины профессорского оклада тех лет (429 руб. в год), а через пять лет, к 35‑летию, прибавочное жалованье было увеличено до полного оклада (858 руб.)[341]. Прибавку в виде половинного профессорского оклада получил в 1865 г. и его коллега по академии профессор церковной археологии и литургики В. И. Долоцкий[342]. Бакалавр греческого языка той же академии архимандрит Григорий Веглерис в 1858 г. получал двойной бакалаврский оклад за перевод греческих рукописей, присылаемых из Синода[343].

Случались и экстраординарные денежные награды, даруемые преподавателям академий за особые заслуги. Так, например, 27 августа 1814 г. ректору и профессору богословского класса СПбДА архимандриту Филарету (Дроздову) была пожалована пожизненная пенсия в размере 1500 руб. в год. Награда была обусловлена конкретным событием, выпуском I курса преобразованной СПбДА, а также духовно-учебными и богословскими трудами архимандрита Филарета. Пенсия была пожалована императором, по ходатайству КДУ, из остатков сумм, положенных на содержание духовных училищ, то есть сумм КДУ[344].

Кроме того, сами академии старались составить некоторые капиталы для пособия, поощрения и награды членов корпорации, в том числе и за научные успехи. Хотя эти поощрительные суммы не имели непосредственного отношения к ученым степеням, все же они были связаны с аттестацией научно-педагогической деятельности членов корпорации самой же корпорацией и служили средством стимулирования этой деятельности, хотя и опосредованным. Так, например, столичная академия имела «вспомогательный» или «поощрительный» капитал, созданный еще в первые годы деятельности академии после преобразования 1809 г. 3/5 части этого капитала выделялись для поощрения научной и педагогической деятельности[345]. Во всех академиях сложились так называемые «юбилейные капиталы» – из средств, пожертвованных разными лицами (епархиальными архиереями, выпускниками и бывшими наставниками академий) на 50‑летия СПбДА (1859), МДА (1864), КДА (1869), позднее – КазДА (1892). Проценты с этих капиталов обычно употребляли на награды за научные работы и учебные пособия, написанные членами корпораций, а также за лучшие магистерские и кандидатские работы.

Таким образом, ученая степень определяла должность в самих корпорациях духовных академий – до 1869 г. формально, а с 1869 г. реально и очень жестко. Преподавание основных дисциплин лицами, не имевшими магистерской степени, было возможно лишь временно и условно (в должности приват-доцента в период 1869–1884 гг., в должности и. д. доцента после 1884 г.), хотя на практике это временное служение иногда продолжалось дольше положенного срока. Стабильное преподавание в академиях лиц, не имевших магистерских ученых степеней, было возможно лишь для лекторов новых языков, которые стояли вне должностной градации. Лишь при наличии первой ученой степени – кандидата богословия – выпускник академии мог преподавать в семинарии (обход этого требования был чрезвычайно редким исключением). Таким образом, наличие ученой богословской степени определяло статус ее обладателя в российской научно-образовательной системе. В соответствии со степенями определялись и оклады: либо они были непосредственно связаны со степенью, либо – через должность. Духовно-учебные оклады, хотя часто и оценивались современниками как недостаточные, давали возможность преподавателям высшей духовной школы отдавать все силы развитию богословской науки и духовно-учебной деятельности. Кроме того, ученые степени определяли дополнительные служебные права их обладателей: так, с 1884 г. все ординарные и экстраординарные профессоры включались в состав Совета академии, что давало им возможность участвовать в решении важнейших вопросов научно-учебного процесса. Таким образом, должностной и связанный с ним финансовый факторы влияли в определенной степени на решение одной из главных задач системы научной аттестации – стимулирование исследовательской деятельности.

Табельно-правовой статус лиц, имевших ученые богословские степени

Духовные школы, в том числе академии, хотя и находились в ведении Святейшего Синода, включались в общую систему государственных учреждений России. В частности, это включение распространялось на должностных лиц духовных школ, не имевших священного сана, и систему чиновнической иерархии.

Включение в систему чиновнической иерархии, определяемой Табелью о рангах (1722), в начале XIX в. для членов корпораций и выпускников российских университетов было столь же важным и новым делом, как и для членов корпораций и выпускников духовных академий. При создании Табели о рангах в начале XVIII в. ученые и преподаватели оказались вне этого ранжирования. На протяжении XVIII в. эта ситуация сознавалась как ущербная, ибо российская действительность уже не допускала альтернативы. Вопрос о том, какой статус имеют в Российском государстве работники науки и образования, ставился неоднократно, но так и не был решен вплоть до начала XIX в.[346] Законодательное введение в научно-образовательную систему ученых степеней было удобным поводом для соотнесения этой градации с Табелью о рангах.

Впервые ответ на этот вопрос был дан в указе «Об устройстве училищ» 24 января 1803 г.: кандидат при поступлении на государственную службу получал чин XII класса (губернский секретарь), магистр – IX класса (титулярный советник), доктор – VIII класса (коллежский асессор). Были определены и чины, соответствующие должностям начальствующих и учащих в университетах: ректор получал по Табели о рангах чин V класса (статский советник), ординарный профессор – VII класса (надворный советник), экстраординарный профессор и адъюнкт – VIII класса (коллежский асессор). Лекторы иностранных языков чинов не получали. Студенты по окончании университета, если они не получали никакой степени, должны были приниматься на службу XIV классом. Интересно, что в указе не оговаривалось возможности служебного роста по ученой части. Обладатели ученых степеней, поступая на службу, соответствующую их «учености», получали чины соответствующих классов, а при отставке из ученой должности им давался следующий гражданский чин, при условии положенной выслуги[347].