Джеймс Джойс - Собрание ранней прозы

• Название: Собрание ранней прозы
• Автор: Джеймс Джойс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49683-9

В книге представлено полное собрание художественной прозы Дж. Джойса, сочиненной прежде его главного труда, романа «Улисс» (1922). Работы этого периода образуют своеобразный квартет: они включают цикл прозаических этюдов «Эпифании» (1900–1903), ранний незаконченный опус «Герой Стивен» (1904–1906), сборник рассказов «Дублинцы» (1904–1907) и роман «Портрет художника в юности» (1907–1914). Все тексты публикуются в новых переводах С.С. Хоружего; русский перевод «Эпифаний» появляется в печати впервые. Комментарий, сопровождающий издание, является как обычным реальным, так и аналитическим, вводящим в смысловые, историко-культурные и биографические контексты. Заключительная статья рисует мир раннего Джойса в его внутренней жизни, его эстетических и экзистенциальных импульсах: как редкостно независимый, самобытный творческий мир, в котором художник в юности, следуя собственному «вектору Джойса» и сверяя его с «вектором Флобера», направлялся к вершине «Улисса».

---

— Прошу садиться.

Мистер Дедал уселся во главе стола со словами:

— Миссис Риордан, прошу вас. Джон, присаживайтесь, голубчик.

Посмотрев вглубь, где сидел дядя Чарльз, он добавил:

— Пожалуйте, сэр, тут вас птичка ждет.

Когда все расселись, он положил было руку на крышку блюда, но тут же отдернул ее и проговорил:

— Давай-ка, Стивен.

Стивен поднялся и прочитал молитву перед едой:

Благослови, Господи, нас и благослови даяния сии, кои по милости Твоей ниспосылаеши нам чрез Христа Господа нашего. Аминь.

Все перекрестились, и мистер Дедал с удовлетворенным вздохом поднял с блюда тяжелую крышку, по краям ожемчуженную блестящими каплями.

Стивен глядел на жирную индейку, которая на столе в кухне лежала перевязанная для жарки и проткнутая спицей. Он знал, что папа заплатил за нее гинею у Данна на Д’Ольер-стрит, и продавец много раз тыкал ее в грудку, показать, какая она хорошая, и ему припомнился голос продавца, как он говорил:

— Возьмите эту вот, сэр. Товар высший класс.

Почему это в Клонгоузе мистер Барретт называет индюшкой свою линейку для наказания по рукам? Но Клонгоуз был сейчас далеко — а от блюд и тарелок шел густой теплый запах индейки и окорока и сельдерея, и в камине ярко-ало пылала высокая груда угля, и от зеленого плюща и алого остролиста повсюду было так радостно — а когда ужин кончится, то еще принесут большой плам-пудинг, обсыпанный чищеным миндалем, украшенный остролистом и маленьким зеленым флажком на верхушке, и по нему будет бегать голубой огонек.

Это был первый его рождественский ужин, и он подумал про своих младших братьев и сестер, которые оставались в детской и там ждали до пудинга, как и он раньше ждал. В итонском костюмчике с низким отложным воротником он себя чувствовал как-то непривычно, чуть ли не стариком; а когда утром он оделся, чтобы идти к мессе, и вместе с мамой вышел в гостиную, папа прослезился. Он это потому что он вспомнил про своего папу. Дядя Чарльз так и сказал.

Мистер Дедал снова закрыл блюдо крышкой и принялся есть с большим аппетитом. Потом он сказал:

— Бедняга Кристи, его сейчас уж вовсе перекосило от его плутней.

— Саймон, — заметила миссис Дедал, — ты не подал соуса миссис Риордан.

Мистер Дедал тут же взялся за соусник.

— Да как же это я! — воскликнул он. — Миссис Риордан, уж вы простите слепого.

Дэнти прикрыла свою тарелку руками и сказала:

— Нет, благодарю вас.

Мистер Дедал повернулся к дяде Чарльзу.

— А как у вас дела, сэр?

— Как в аптеке, Саймон.

— А вы, Джон, как?

— Полный порядок. Сами наверстывайте.

— А ты, Мэри? Стивен, тут вот кой-что, чтобы у тебя волосы вились.

Он щедро налил соуса Стивену в тарелку, поставил на место соусник и спросил дядю Чарльза, мягкая ли индейка. У дяди Чарльза был полный рот и он не мог говорить, но он кивнул, что мягкая.

— А здорово наш друг ответил канонику, разве нет? — спросил мистер Дедал.

— Я, честно говоря, не думал, что его на такое хватит, — сказал мистер Кейси.

— Отец мой, я заплачу церковный сбор тогда, когда вы прекратите делать из дома Божьего будку для голосования.

— Премилый ответ священнику, — сказала Дэнти, — от человека, который называет себя католиком.

— Им некого тут винить, кроме самих себя, — произнес мистер Дедал сладким тоном. — Им каждый дурачок скажет, что лучше бы они занимались только религией.

— Это и есть религия, — сказала Дэнти. — Они исполняют свой долг, когда предостерегают народ.

— Мы ходим в дом Божий, — сказал мистер Кейси, — чтобы смиренно молиться Творцу нашему, а не слушать предвыборные речи.

— Это и есть религия, — опять повторила Дэнти. — Они правильно делают. Пастыри должны наставлять свою паству.

— И вести политическую агитацию с амвона, так выходит? — спросил мистер Дедал.

— Конечно, — сказала Дэнти. — Здесь речь о нравственности. Если священник не говорит своей пастве, что хорошо и что дурно, то это не священник.

Миссис Дедал положила свои ножик и вилку и сказала:

— Ради милости Божией и благости Божией, давайте мы оставим политические споры хотя бы на один этот день в году.

— Вот это правильно, мэм, — сказал дядя Чарльз. — Саймон, хватит уже. Давай-ка ни слова больше.

— Хорошо, хорошо, — сказал скороговоркой мистер Дедал.

Быстрым жестом он открыл блюдо и произнес:

— Ну, кому там еще индейки?

Никто не откликнулся, а Дэнти повторила опять:

— Премилые выражения для того, кто считает себя католиком.

— Миссис Риордан, я вас прошу, — сказала миссис Дедал, — я прошу вас оставить эту тему.

Дэнти повернулась к ней и сказала:

— Так значит я должна сидеть здесь и слушать, как издеваются над пастырями моей церкви?

— Да никто против них и слова не говорит, — вмешался мистер Дедал, — пока они не лезут в политику.

— Епископы и священники страны высказали свое суждение, — произнесла Дэнти, — и ему надо повиноваться.

— Если они не бросят политику, — сказал мистер Кейси, — то, знаете, народ может бросить церковь.

— Вот, вы слышите? — воскликнула Дэнти, повернувшись к миссис Дедал.

— Мистер Кейси! Саймон! Ну прекратите же, — молила миссис Дедал.

— Нехорошо, ох как нехорошо! — произнес дядя Чарльз.

— Что?! — вскричал мистер Дедал. — И мы должны были отступиться от него по английскому приказанию?

— Он больше уже не был достойным вождем, — сказала Дэнти. — Он был разоблаченным грешником.

— Мы все грешники, и притом злостные грешники, — холодно возразил мистер Кейси.

— Невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят, — произнесла миссис Риордан. — Лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих[82]. Таковы слова Духа Святого.

— И весьма скверные слова, если вам интересно мое мнение, — невозмутимо отвечал мистер Дедал.

— Саймон! Саймон! — забеспокоился дядя Чарльз. — Ведь тут мальчик.

— Да-да, конечно, — нашелся мистер Дедал. — Я ведь это о чем… носильщик на станции говорил весьма скверные слова… Все в порядке, господа, все в порядке. Стивен, давай-ка свою тарелку, паренек. Вот, заправляйся как следует.

Он наложил Стивену полную тарелку, а потом дяде Чарльзу и мистеру Кейси тоже положил по большому куску индейки с обильной порцией соуса. Миссис Дедал ела совсем мало, а Дэнти сидела, сложив руки на коленях, и лицо у нее было красное. Мистер Дедал принялся разрезать то, что было еще на блюде, а потом объявил:

— А вот самый лакомый кусочек, который зовется папский нос! Кто из дам и господ желает…

Он поднял перед собой кусок дичи на вилке. Никто не отозвался. Тогда он положил кусок на свою тарелку со словами:

— Ну что ж, мое дело предложить. Съем-ка я сам его, как-то я последнее время не в форме.

Подмигнув Стивену и закрыв блюдо крышкой, он снова принялся за еду.

Пока он ел, царило молчание. Потом он заговорил:

— Что же, день-то был славный, в конце концов. И в городе приезжих целые толпы.

Никто не отозвался. Он продолжал:

— Приезжих было больше, пожалуй, чем на прошлое Рождество.

Он поглядел вокруг, но у всех сидящих лица были уткнуты в тарелки. Ответа ему не последовало. Выждав минуту, он проговорил в сердцах:

— Испортили-таки мне рождественский ужин!

— Не может быть ни счастья, ни благодати, — сказала Дэнти, — в том доме, где нет почтения к пастырям.

Мистер Дедал с шумом швырнул на свою тарелку вилку и нож.

— Почтение! Это что, к Билли-губошлепу или к бочке с потрохами из Армаха? Почтение!

— Князья церкви! — процедил презрительно мистер Кейси.

— Ага, как конюх лорда Лейтрима, — добавил мистер Дедал.

— Они Божии помазанники, — сказала Дэнти. — Они честь нации.

— Бочка с потрохами, — произнес резко мистер Дедал. — Когда почивает, вы скажете — красавчик. Надо вам видеть, как этот гусь лопает свинину с капустой в зимний денек. Картинка!

Он скорчил на лице грубую тупую гримасу и зачавкал громко губами.

— Правда, Саймон, — сказала миссис Дедал, — при Стивене ты не должен так говорить. Это нехорошо.

— О, когда он вырастет, он припомнит все это, — с жаром вмешалась Дэнти, — припомнит все речи против Бога, и против религии, и против священников, что он наслушался в своем доме.

— И пусть еще он припомнит, — крикнул ей мистер Кейси через стол, — те речи, которыми священники и их шавки клеймили и загоняли в гроб Парнелла. Пусть он это тоже припомнит, когда вырастет.

— Сукины дети! — вскричал и мистер Дедал. — Едва он попал в беду, они его тут же предали, как крысы из помойки набросились. Подлые псы! Да они и смахивают на псов, я божусь!