Михаил Серяков - Одиссея варяжской Руси

• Название: Одиссея варяжской Руси
• Автор: Михаил Серяков
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-2430-8

Где и когда возник русский народ? Этот сложнейший вопрос вот уже несколько столетий волнует отечественных историков. Даже автор средневековой летописи «Повесть временных лет» начал свой труд фразой: «Откуда есть пошла Русская земля».

Для решения этого вопроса нам придется не раз пересечь Балтийское море из конца в конец. Путь наш пройдет не только в пространстве, но и во времени. Одиссею потребовалось десять лет скитаться по морю, чтобы вернуться в родную Итаку. Переселения же целого народа на протяжении его долгой исторической судьбы могут занимать века и даже тысячелетия. Чтобы проследить народные странствия по водам Балтийского моря, нам понадобится необычный корабль. Нос его украшен бычьей головой, а на мачте сидит грифон. Когда ветер наполнит парус, мы сможем выплыть на просторы времени. Путь наш будет нелегок и долог, но высока будет и награда — мы, хотя бы в общих чертах, узнаем подлинную историю нашего народа за тысячелетия до официально принятой даты основания Древнерусского государства.

---

Рассмотрим теперь, на чем основывается взгляд на Трояна как на славянское божество. «Слово и откровение святых апостолов» считает его обожествленным правителем древности: «И въ прелъсть великоу не внидут мняще Богы. Многы пероуна и хорса дыя, и трояна, и инiи мнози. ибо яко то члци были сут стреишины пероунь въ елинъх. а хорсъ въ Кипре. Троянъ бяше црь в риме. а друзгiи дроудге»{211}. Указание на то, что Троян был царем в Риме свидетельствует о знакомстве автора поучения с мировой историей и могло бы послужить аргументом в пользу «исторической» версии, если бы он не упоминался рядом с такими ведущими божествами древнерусского язычества, как Перун и Хоре, занимавшими первое и второе места в пантеоне Владимира. Искусственность их привязки к Греции и Кипру очевидна, равно как и цель автора обличить в глазах читателей богов предков, представив их не настоящими божествами, а обычными людьми, обожествленными вследствии их высокого статуса в обществе. Соответственно, данный фрагмент может толковаться как в пользу «мифологической», так и «исторической» версии.

Второй раз Троян фигурирует в апокрифическом «Хождении Богородицы по мукам»: «Нъ забыта Бога и вероваше, юже бе тварь Богь на работоу створилъ; то то они все богы прозваша: солнце и месяц, землю и водоу, звери и гады; тосетьнее и человчьска (и) мена то оутрия Троюна, Хърса, Велеса, Пероуна на боги обратиша, бесомъ злышимъ вероваша»{212}. Острие критики автора обращено против людей, обоготворивших созданные христианским богом природные стихии и давших им имена. Солнце здесь соотнесено с Трояном, месяц — с Хорсом, земля — с Белесом, а вода — с Перуном. Как видим, свидетельство этого источника не допускает никаких разночтений, и Троян здесь упоминается как обожествленное природное начало. Болгарский текст этого апокрифа добавляет одну интересную подробность: «Они забыли бога и веровали в тварь, которую Бог на работу сотворил. Все это они прозвали богами и солнце, и месяц, и звезды, и воду, и зверей, и гадов и выстроенных по человеческому образцу из камня Трояна, Хорса, Велеса и Перуна обратили в богов, а также веровали в бесов»{213}. Как видим, все четыре бога не только представлялись в антропоморфном образе, но их изображения даже высекались из камня. Поскольку Перун и Велес действительно соотносились с водой и землей, это заставляет предположить, что аналогичная соотнесенность со стихиями была и у первой пары богов. Однако из «Слова о полку Игореве» следует, что Хоре был солнечным, а не лунным божеством. Данные южнославянского фольклора также однозначно говорят о том, что Троян боялся солнечных лучей. В силу этого можно предположить, что автор апокрифа перепутал этих богов местами и Троян соотносился с месяцем, а Хоре — с дневным светилом.

В фольклоре южных славян сохранились предания о Трояне, на которые, правда, в отдельных случаях повлияла античная традиция: «В одной болгарской песне Траян называется царем, и притом проклятым царем Траяном, в царстве которого находится семьдесят водоемов, а в них течет жженое золото и чистое серебро. По сербскому приданию, в Трояновом граде жил царь Троян, который каждую ночь ездил в Сремь к одной женщине, а к утру возвращался. Он совершал свои поездки только ночью, так как солнце могло растопить его. Однажды родственники женщины хитростью заставили Трояна пробыть в Среме дольше обыкновенного. Троян поспешил в свой город, но дорогою его застало восходящее солнце. Царь спрятался в стоге с сеном; но коровы растрепали сено и Троян растаял от лучей восходящего солнца. У этого Трояна были козьи уши»{214}. А.Н. Афанасьев отмечал, что в другой сербской сказке вместо Трояна фигурирует змей. Следует отметить, что имя это, уже с негативным контекстом, было известно и соседям западных славян. В одном североевропейском сказании говорилось о том, что морское чудовище утащило Елену в подземный мир, откуда ее освободил Роланд, вступивший для этого в битву с неким Тройано{215}. Еще один южнославянский вариант наделяет Трояна тремя головами и восковыми крыльями. В сербской сказке одна из голов Трояна пожирает людей, другая — скот, третья — рыбу{216}. На основании этого еще А.Н. Афанасьев отметил сродство Трояна с Триглавом{217}. Аналогичного мнения придерживался и чешский ученый К. Эрбен. В пользу этого мнения говорит и то, что на адриатическом побережье Далмации в Скрадине была обнаружена трехголовая каменная статуя, названная Троглавом{218}. Поскольку эта находка была сделана в зоне бытования южнославянского фольклора о царе Трояне, она подтверждает, что последний являлся «сниженным» вариантом трехголового славянского божества. Одновременно она говорит и о достоверность болгарского варианта апокрифического «Хождении Богородицы по мукам» в части указания о поклонении южных славян каменным статуям упомянутых в нем божеств.

Исследователи мифологии еще в XIX в. предположили, что козьи уши у южнославянского Трояна, равно как и текущее в его царстве золото и серебро, являются результатом влияния античного мифа о царе Мидасе, обладавшем чудесной способностью превращать все предметы, к которым он прикасался, в золото. Однако, согласно мифу, у Мидаса были ослиные, а не козьи уши. С другой стороны, в древнечешской рукописи начала XIII в. Mater Verborum («Мать слов») сказано: «Триглав — тройной, имеющий три козлиные головы»{219}. Поскольку высказывались сомнения в достоверности содержащихся в ней сведений, особую значимость приобретают археологические и фольклорные данные. В прусском Варгене, само название которого восходит к летописным варягам, был найден ритуальный топорик с изображениями козла, волка и косого креста. Ближайшей аналогией ему является костяная игральная фишка или жребий IX в. из Микульчиц (Великая Моравия), с одной стороны которой был изображен предположительно Перун с луком, на другой — козел и дракон{220}. Последняя находка весьма важна, поскольку подтверждает существование образа козла в славянском язычестве. Что касается фольклора, то в различных своих работах В.В. Иванов и В.Н. Топоров показали генетическую связь русской сказки об изгнанной из своего жилища пчелой «козе лупленной» с хеттским мифом о божестве плодородия Телепинусом, также ужаленном пчелой и вынужденном покинуть свое убежище. Другая отечественная сказка об Аленушке и братце Иванушке несет явные отголоски жертвоприношения козла.

Если обратиться к индоевропейской мифологии, то с образом этого животного оказываются связаны скандинавский Тор, литовский Перкунас, индийский Пушан и греческий Пан. Если первые два являются громовержцами, то последние тесно связаны с растительностью. Следует иметь в виду, что второстепенным божеством полуантропоморфный-полукозлиный Пан был только в классической греческой мифологии. В посвященном ему орфическом гимне Пан неожиданно именуется «истинным Зевсом, венчанным рогами», песнь которого «сообщает гармонию миру», вождь привидений и ужас для смертных. Гимн недвусмысленно подчеркивает космогоническую природу данного бога:

Пана пастушьего мощного кличу — он все в этом мире —
Небо и море, бессмертный огонь и земля всецарица,
Все это — Пан, ибо все это Пановы части и члены.
(…)
Это ведь ты равнину земли незыблемой сделал,
Ты оттеснил неустанного моря тяжелую влагу,
Землю вращая в волнах Океана кружением вечным,
Воздух питающий — ты, что жить позволяет живому…
Промысел твой, коль захочешь, природу всего переменит.
Смертный ли род человечий, иль мир,
беспредельно широкий{221}.

Как видим, в полном соответствии со значением своего имени (буквально «все», «вселенная», «универсум») Пан здесь рисуется не только как космический Первобог, части которого образуют видимую вселенную, но и как могущественное начало, связанное со вращением мировой оси. Отголоски последнего представления присутствуют и в классической мифологии, в которой Пан считался сыном Гермеса, посредника между различными мирами, и Дриопы, имя которой указывает на связь с дубом — Мировым древом в индоевропейской традиции. В соответствии с этим он наделяется эпитетами «всепородитель», «раститель всего» и «миродержавец». О том, что козлиноподобное божество обладало космогоническим значением еще в эпоху индоевропейской общности, говорит и образ ведийского Аджи Экапада (буквально «одноногий козел»), который поддерживал небо, воды, всех богов и придавал крепость обоим мирам{222}. Американская исследовательница С. Крамриш полагает, что именно к Аджа Экападу относится следующая характеристика в знаменитом ведийском гимне-загадке:

Трех матерей, трех отцов несет один,
(А) прямо стоит: они не утомляют его.
(РВ 1, 164, 10)

Перечисленные характеристики показывают, что и это божество ассоциировалось с космической осью. Следует вспомнить и козу Амалфею, которая в древнегреческом мифе вскормила своим молоком Зевса. Впоследствии случайно сломанный ее рог стал рогом изобилия, а шкура затем послужила Зевсу щитом-эгидой в битве с титанами.