Семен Букчин - Влас Дорошевич. Судьба фельетониста

• Название: Влас Дорошевич. Судьба фельетониста
• Автор: Семен Букчин
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7784-0365-9

Имя Власа Дорошевича (1865–1922), журналиста милостью божьей, «короля фельетонистов», — одно из самых громких в истории отечественной прессы. Его творчество привлекало всеобщее внимание, его карьера переживала бурные взлеты и шумные скандалы. Писатель, доктор филологических наук Семен Букчин занимается фигурой Дорошевича более пятидесяти лет и знает про своего героя буквально всё. На обширном документальном материале (с использованием дореволюционных газет и журналов, архивных источников) он впервые воссоздает историю жизни великого журналиста, творчество которого высоко ценили Лев Толстой, Чехов, Горький. Чувство юмора и трагическое восприятие мира, присущие Дорошевичу, его острословие и зоркость критического взгляда — всё передано Букчиным с равной убедительностью. Книга станет существенным вкладом в историю русской литературы и журналистики.

---

Уж как, казалось, были они близки с Шаляпиным! Сколько было поведано друг другу, сколько выпито совместно доброго вина и в России, и в Италии! Какую осанну он пропел шаляпинскому таланту в своих миланских фельетонах! И кто мог предположить, что всё между ними рухнет в одночасье? В начале января 1911 года нашумела «история с коленопреклонением Шаляпина». В Мариинском театре давали «Бориса Годунова» в постановке Мейерхольда, с декорациями Коровина. На спектакле присутствовал царь. Эту ситуацию решили использовать хористы театра, испытывавшие материальные затруднения. Была подготовлена петиция на высочайшее имя. В конце третьего действия хор, обратившись к царской ложе, опустился на колени с пением гимна «Боже, царя храни». Шаляпин не был предупрежден. Он не мог покинуть сцену, растерялся и опустился на одно колено возле кресла Бориса Годунова позади хора.

Буквально на следующий день в обществе началась свистопляска. Правые газеты с удовлетворением отмечали акт выражения великим певцом «верноподданнических чувств». В свою очередь, либеральные издания увидели в этом событии «измену демократическим идеалам». Директор императорских театров Теляковский вспоминал о тех днях: «Ни один рассказ, ни одна газетная статья не передали этого факта таким, каким он был на самом деле. Чем больше писалось, тем больше суть дела запутывалась. Мало того, даже сам Шаляпин, замученный и затравленный вконец, волнуясь и желая оправдаться в том, в чем, в сущности, совсем не был виноват, рассказывал представителям печати разных стран этот инцидент так, что, пропуская одни детали и перепутывая другие, сам же давал повод к дальнейшим нападкам на себя».

Были сбиты с толку близкие артисту люди. Порвал с Шаляпиным один из ближайших друзей художник Валентин Серов. Плеханов вернул подаренную фотографию с припиской «возвращается за ненадобностью». Теляковский пишет, что «особенно старались газетные фельетонисты, вроде Амфитеатрова и Дорошевича, не жалевшие ни темперамента, ни красок»[1223]. Амфитеатров, которого, впрочем, сам Шаляпин не числил в кругу друзей, действительно нашумел — публично заявил о своем разрыве с ним, разослав в газеты «открытое письмо». «В „Русском слове“, редактируемом моим приятелем Дорошевичем, — вспоминал артист, — я увидел чудесно сделанный рисунок, на котором я был изображен у суфлерской будки с высоко воздетыми руками и с широко открытым ртом. Под рисунком была надпись: „Монархическая демонстрация в Мариинском театре во главе с Шаляпиным“. Если это писали в газетах, то что же, думал, передается из уст в уста! Я поэтому нисколько не удивился грустной приписке Серова: „Что же это за горе, что даже ты кончать карачками? Постыдился бы!“»[1224].

Дорошевич поначалу молчал, слишком болезненно для него было все происходящее вокруг «Феденьки». Но и духу напрямую объясниться с другом не хватило. А Шаляпин, весь изнервничавшийся, продолжал делать глупейшие заявления для прессы. И Дорошевич не выдержал. 11 февраля в «Русском слове» появляется фельетон «Мания величия».

«Г-н Шаляпин сообщает корреспондентам газет, что на него:

Совершено анархистами покушение.

Это очень шикарно.

Если анархисты на вас покушаются <…>

Ресторанная история.

И у г. Шаляпина не первая <…>

Нельзя же всех, с кем г. Шаляпин имеет ресторанные истории, обвинять в политической неблагонадежности!

Г-н Шаляпин напрасно тревожится.

Немного лавровишневых капель отличное средство против этой мании преследования и против этой мании величия.

Только когда пьешь лавровишневые капли, не надо говорить:

— За республику!

Теперь не время».

Разрыв отношений между знаменитыми друзьями стал в какой-то степени событием общественной жизни, на которое откликнулся «басней» журналист Григорий Альтерзон:

Талант Шаляпинский, конечно, знает всяк,
Доказывать то было бы напрасно.
Назойливый, газетный шум писак
Твердит нам это ежечасно.
Из них же первый — Дорошевич Влас…
Всех громче был его газетный глас
В газетном хоре…
Как он писал! С слезой во взоре
Описывал он нам, как «Федя» чудно пел,
Как он играл, как он смотрел,
Как встал, как сел!
С тех пор деньков прошло немного.
Что с Власом сделалось, скажите ради Бога?
Ах, он совсем не тот.
(Переменился за ночь!)
Похвал заслуженных он «Феде» не поет,
Не «Федя» у него, а «Федор», да «Иваныч».
И с пеною у рта наш бедный Влас
Доказывает тщетно:
— В Шаляпине лишь голоска запас,
Таланта ж вовсе не заметно.
А публика твердит: «Не проведет он нас!
Шаляпин гений был и гением остался…
Вот Дорошевич… точно… исписался…».
                 * *
Мораль кратка на этот раз:
Не следуй Власову примеру.
Коль сердишься — сердись,
Но ври при этом в меру![1225]

Худо было еще и то, что «шаляпинская история» совпала по времени с желанием некоторых коллег, искренних почитателей таланта Дорошевича, отметить 30-летие его литературной деятельности. В январе 1911 года иллюстрированный еженедельный журнал «Солнце России» вышел с портретом Дорошевича на второй странице и восторженной статьей о нем Абрама Кауфмана. Тогда же и «Сатирикон», прибежище молодых и отчаянно талантливых юмористов, дал на обложке как всегда остроумный шарж Ре-Ми с подписью: «К юбилею. Влас Михайлович Дорошевич. Король русского фельетона».

Натурально, ни о каком празднования юбилея и речи быть не могло. Вся эта дичь с речами и тостами была не для него. И все-таки приятно было, что вспомнили сатириконцы. Конечно, для них он был богом, восседавшим на Олимпе газетной сатиры. В самом начале января 1911 года они устроили в зале Петровского училища «вечер юмористов». Конферанс вел Осип Дымов, участвовали, помимо Дорошевича, Аверченко, Азов, Тэффи, О.Л. Д’Ор, Куприн, Потемкин, Городецкий. Вечер имел успех. Духом профессионального почтения веет от объявления в третьем номере «Сатирикона»: «В скором времени „вечер юмористов“ будет повторен. Дал свое любезное согласие принять участие и В. М. Дорошевич». «Король фельетонистов» согласился, и уже одно это обстоятельство поднимало шансы организаторов вечера.

Тянулся в это время к Дорошевичу молодой Маяковский. Чуковский рассказывает в дневнике: «Как стремился Маяковский понравиться, угодить Дорошевичу. Он понимал, что тут его карьера. Я все старался, чтобы Дорош. позволил Маяк, написать с себя портрет. Дорош. сказал: ну его к черту»[1226]. Трудно сомневаться в том, что Маяковского привлекала демократическая и одновременно остроумная манера общения знаменитого фельетониста с сотнями тысяч читателей, его контакт с той колоссальной аудиторией, о которой автор «Облака в штанах» мог в ту пору только мечтать. Предощущение «карьеры» через знакомство с ним, конечно же, было связано с возможностью со страниц «Русского слова» «разговаривать с массами». Впрочем, привлекала и возможность заработать в солидной газете. Чуковский вспоминал, как Маяковский просил его познакомить с «всемогущим Власом Дорошевичем», «надеясь получить у него заработок». Для Дорошевича же скандальный футурист был почти хулиганом, отсюда и его запомнившаяся Чуковскому шутливая депеша: «Если приведете мне вашу „желтую кофту“, позову околоточного»[1227]. Это, однако, не помешало появиться в 1913 году на страницах «Русского слова» одобрительному отзыву Чуковского на сочиненную «желтой кофтой» трагедию «Владимир Маяковский».

Конечно же, не было и в эти годы, как и в начале 1900-х, когда он «заметил» французских импрессионистов, никакого пуризма или консерватизма. Нашлось в «Русском слове» место и стихам Блока, и рецензии на трагедию Маяковского. Дорошевич поддержал Анну Мар, чей роман «Женщина на кресте», восходящий, по характеристике современной исследовательницы, «к эстетике европейского декадентства», вызвал громкий общественный скандал и негативную оценку в критике. 25 июня 1916 года взволнованная и гордая молодая писательница сообщила критику А. Г. Горнфельду, что «удостоилась чести получить длинное письмо от Власия Михайловича Дорошевича. Он закончил его словами, которые я привожу Вам целиком… Он пишет: „Ваша книга полна огромного интереса. В ней столько тонких и острых наблюдений, физиологических или психологических, — где кончается одно и начинается другое? Я думаю, что Вашу смелую книгу с большим интересом прочитал бы Мопассан. И местами великий техник Вам бы позавидовал. Так тонко и изящно говорить о таких рискованных вещах. Для этого надо очень тонко мыслить. Прошу Вас принять мое поздравление с таким умным, интересным, тонким, сильным, дерзким и изящным по форме произведением.

Совершенно преданный Вам Ваш слуга В. Дорошевич“».