Эйнар Карасон - Шторм

• Название: Шторм
• Автор: Эйнар Карасон
• Издательство: Флюид
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98358-163-0

За последние десятилетия на русском языке не было опубликовано ни одного исландского романа! Так есть ли жизнь в Исландии? Или на этом острове обитают лишь тени Халдоура Лакснесса и персонажей «Старшей Эдды»? Книга известного исландского писателя Эйнара Карасона, номинированная на премию Северного совета, Исландскую премию по литературе и переведенная на несколько языков кладет конец всем сомнениям.

Главный герой романа, талантливый и наглый пьяница и мизантроп по прозвищу Шторм, одержим манией величия. Он живет в кредит, который не собирается выплачивать, разъезжает в лимузине по Флориде; повинуясь порыву, разбивает бейсбольной битой все компьютеры в офисе своих благодетелей. И вдруг Шторм неожиданно для себя оказывается автором грандиозного бестселлера, сфабрикованного группой «литературных негров».

---

Должно быть, Йон рассказал про Эйвинда на следующем заседании редколлегии или в разговоре с начальством, и вскоре меня позвали в кабинет исполнительного директора, вместе с Йоном и еще двумя людьми, чтобы мы рассказали об Эйвинде, но Йон сказал, что лучше меня его мало кто знает; пока мы жили в Дании, мы были неразлучны, своего рода Эббот и Костелло[53], Одинокий и Тонто[54], Ян и Кьельд[55], Бальдур и Конни[56]… Они попросили меня рассказать о нем. Но с чего же начать? Об Эйвинде можно сказать не так уж много хорошего, но я решил для начала рассказать о нем по-дружески, поскольку затея показалась мне интересной, и я, разумеется, хотел, чтобы она удалась, поэтому стал рассказывать о том, что этот человек наделен многочисленными способностями, но, возможно, ему не суждено было их все реализовать; у него, как вы, возможно, знаете, было тяжелое детство, несомненно, наложило отпечаток то, что он рос среди пьяниц и наркоманов. А когда я упомянул Халли Хёррикейна, все заерзали на стульях — словом, на то, чтобы продать Шторма, не потребовалось много времени. Дело в том, что они собирались заказать книгу о людях, оказавшихся за бортом общества, о тех, кто в него не вписался, кого мы, простые обыватели, предпочитали не знать либо смотрели на них сверху вниз; но вот мы как раз подошли к изюминке нашего произведения — оно должно быть создано не теми, кто смотрит на таких людей сверху вниз, пусть даже вполне дружелюбно, с жалостью и состраданием, — а одним из них, из тех, кто оказался в подобных обстоятельствах, кто равный среди них, вот в чем гениальность и изюминка. А как только я описал Халли Хёррикейна, один из присутствующих сказал, что припоминает этого мужлана, который был одним из самых колоритных людей в столице, и пояснил, что его папа работал таксистом и неплохо знал Хёррикейна, потому что то и дело его подвозил, — и тут все поняли, что слепленный с Халли герой будет основой произведения, которое должен создать — возможно, не без помощи — человек, выросший под его покровительством или в его тени…

И это были не просто обсуждения.

— А вы как-нибудь поддерживаете с ним связь? — спросили меня. И тогда всплыло, что дружба наша совсем распалась, а причины мне не ясны окончательно. Было у него, у Эйвинда, такое свойство — не держался он за людей, они ему надоедали, я знал нескольких его близких друзей или, по крайней мере, добрых знакомых, с которыми до отъезда в Данию он очень много и регулярно общался, а потом связь между ними обрывалась, и, вспоминая их иногда, он лишь оскорблял их и поливал грязью. «Не сомневаюсь, что и я попал в их число, — добавил я. — Но я рассказываю об этом только для того, чтобы вы знали, что этот человек далеко не безупречен; мой опыт показывает, что он непредсказуем, и невозможно понять, друг он тебе или враг».

Сказав это, я испугался, что слишком много себе позволил, излишне раскритиковал Эйвинда, я бы себе не простил, если бы испортил весь проект; ведь вся эта затея, разумеется, была очень привлекательной. Но мои тревоги оказались напрасными, поскольку, похоже, мой рассказ и особенно последние слова послужили для других своего рода рекомендацией, они обрадованно переглянулись, и исполнительный директор сказал:

— Да, совершенно ясно, что это именно тот, кто нам нужен. Осталось только как-нибудь с ним связаться. И добиться соглашения.

ЙОН БЕЗРОДНЫЙ

В результате мы с одним из редакторов составили маленькую инициативную группу, нам предстояло запустить «дело Шторма». Еще два-три редактора присоединятся, когда все сдвинется с места, и, разумеется, я хотел бы видеть в помощниках Сигурбьёрна, но в то же время мы стремились посвящать в дело как можно меньше людей, как кто-то там говорил, если знают трое — знают все. Насколько я понял, все согласились с тем, что Шторма надо вернуть домой, это, вероятно, будет не так уж трудно; он должен будет получить гонорар, хотя, конечно, надо устроить так, чтобы он передал большую часть в какой-нибудь благотворительный фонд или, например, в приют для алкоголиков — но и ему что-то достанется, например, арендуем для них с семьей жилье на первое время; найдем подходящую квартиру, снимем, оплатим им переезд и поможем встать на ноги, наладить жизнь дома.

Но сначала предстояло с ним связаться. А это не так уж просто, дело-то больно необычное. Я считал, что сам для этого не подхожу: те несколько раз, когда я со Штормом разговаривал, у меня всегда было такое ощущение, что он мне не доверяет, не знаю уж почему. И мы почти ничего не знали о том, как у него дальше пошли дела, вероятно, он все еще в Дании, до меня доходили какие-то невнятные вести, что он «разрушил исландское сообщество в Оденсе» — однажды в баре я услышал, что пьяница за соседним столиком рассказывал о каком-то негодяе и грязном подлеце, и когда он назвал его имя, Эйвинд Йонссон, я повернулся и спросил: «Извините, а это не тот Эйвинд, что живет в Дании?» Посмотрев на меня пьяными глазами, тот мужчина сказал: «Да, он живет в Дании. И он только что разрушил исландское сообщество в Оденсе». Я решил, что такого ответа достаточно, и не стал ни о чем расспрашивать.

Зато я спросил Сигурбьёрна, не мог бы тот позвонить старому другу. Что? Вы ведь были так близки. Но Сигурбьёрна эта идея отнюдь не вдохновила. Я видел, что он почему-то не хочет иметь с ним дело.

«Кто-то же должен поддерживать с ним отношения? — рассуждал я. — У него есть какие-нибудь родственники? Родственники жены?»

Сигурбьёрн рассмеялся:

— Ну, с ними он точно не общается. Если не развил в себе новые привычки. Он зовет их «Норна и Бык» — родителей жены, слышал бы ты, как он их отписывает!

И Сигурбьёрн добавил, что у Шторма есть сводный брат, но они не общаются и никогда не общались. Но потом ему пришла в голову идея: старые друзья Шторма. Одного из них звали Хрольвом, другого Ислейвом, еще в их компании были журналисты Солмунд и Колбейн — Сигурбьёрн подозревал, что Шторм мог возобновить общение с кем-то из старой компании. Сказал, что иногда по утрам сталкивается с одним из них в бассейне; точнее, с Ислейвом, который несколько лет назад вышел из укрытия, к бесконечному удивлению и недоумению Шторма, но, как сказал Сигурбьёрн, недавно Ислейв упомянул, что Шторму в Данию звонил Хрольв. «Я только не запомнил, в чем было дело, — сказал Сигурбьёрн. — Настолько был потрясен, что они вообще поддерживают отношения».

Тогда я решил позвонить этому Хрольву. Я, конечно, не собирался вмешиваться в его дела, вовсе нет, хотел лишь прощупать почву, убедиться, что у Шторма и его семьи действительно все в порядке. Под благовидным предлогом, будто я старый знакомый Шторма, его бывший сосед. Словом, я позвонил.

Разговор, надо признаться, получился довольно сумбурный. Я звонил из кабинета и включил громкую связь, потому рядом со мной сидел Сигурбьёрн — я хотел, чтобы и ему было слышно. После окончания разговора Сигурбьёрн признался, что у него было очень странное ощущение, потому что голос этого человека он слышал впервые, но ему все время казалось, что это его старый знакомый; дело в том, что Шторм очень часто пародировал Хрольва, и ему это невероятно хорошо удавалось. Сам я никогда не слышал, как Эйвинд изображает этого человека, но и мне показались знакомыми его голос, интонации, да и весь лексикон; они, Хрольв с Эйвиндом, очень похоже разговаривали, они явно сильно повлияли друг на друга.

— Да, алло.

— Добрый день. Меня зовут Йон Самсонарсон. Я могу услышать Хрольва Хау Карлссона?

Я видел, что Сигурбьёрн прыснул, и начал жалеть, что включил громкую связь, это мешало. Я поднес палец к губам.

— Это я.

— Здравствуйте, Хрольв. Я, собственно, по делу, хочу что-нибудь узнать о неком Эйвинде Йонссоне, которого еще зовут Штормом, вы ведь с ним хорошо знакомы.

— Он живет в Дании.

— Это я знаю, я жил там с ним по соседству. Но вот уже некоторое время ничего о нем не слышал, однако хотелось бы с ним связаться…

Сигурбьёрн изобразил на листочке, почему смеется, и поднес его мне к лицу: Хрольв Хаукарлссон… то есть акулий сын… Я усмехнулся, но замахал на него руками.

— Простите, вы сказали, что вас зовут Йон Самсонарсон?

— Верно…

— Это вы иногда пишете рецензии на книги?

— Верно…

— Ну-ну. (Молчание.) А зачем вам Шторм?

— Дело, собственно, непростое… Только между нами, я сейчас работаю в одном издательстве, и нам интересно, не напишет ли он о своей семье. Такие примечательные люди…

— Шторм? Думаете, этот несчастный может что-то написать?! Говорю вам, мил-человек, в последний раз, когда я его видел, он едва мог написать свое имя. У него никогда даже чековой книжки не было, он, наверное, в жизни не заполнил ни одного чека!

— Давненько же это было… Но по меньшей мере рассказчик он талантливый…

— Шторм? Вы так считаете?

— Да, должен вам сказать. Он целый год непринужденно развлекал нас за ужином своими рассказами.