Нико Штер - Власть научного знания

• Название: Власть научного знания
• Автор: Нико Штер
• Жанр: Социология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9905769-3-3

В центре внимания социологов Нико Штера и Райнера Грундманна – вопрос о том, при каких условиях научное знание влияет на практическую политику и как именно организовано это влияние.

В поисках ответа авторы книги анализируют три кейса – экономическую теорию и политику Кейнса, науку о расах и ее роль в трагедии холокоста, а также исследования в области климатологии, их восприятие в обществе и их последствия.

---

СТЮАРТ: Как экономист я не могу поверить, что все недуги делового мира можно излечить простым увеличением или уменьшением объема кредитования со стороны центрального банка.

КЕЙНС: Вполне возможно, что погода имеет гораздо большее влияние на деловой мир, чем учетная ставка; но, несмотря на это, когда речь идет о том, что делать, вряд ли имеет смысл и дальше утверждать, что на самом деле важнее всего погода. В определенном смысле это, вероятно, так и есть – не исключено, что погода является самым важным фактором.

СТЮАРТ: Возможно, это единственное, что может сделать центральный банк; но я не думаю, что это единственное, что может сделать бизнес […]. Я считаю приведение зарплат в соответствие с экономической ситуацией гораздо важнее для промышленной сферы, чем […] какие бы то ни было действия банка (цит. по: Skidelsky, 1992: 358).

Как точно заметил Кейнс, для правительства имеют значение те рычаги, которые поддаются контролю. Таким рычагом, наряду с денежно-кредитной политикой, является объем инвестиций. Если частный сектор экономики не готов инвестировать, это может – и, по твердому убеждению Кейнса, должно – делать правительство.

По мнению Скидельски (Skidelsky, 1992: 362), выступления Кейнса на заседаниях комиссии Макмиллана знаменуют собой начало кейнсианской революции в политике. Впрочем, здесь его роль сводилась к тому, чтобы подтолкнуть банкиров, политиков и экономистов к пересмотру своих принципов, тогда как в Экономическом консультативном совете (Economic Advisory Council, EAC) под председательством премьер-министра Макдональда он имел возможность напрямую влиять на государственную политику. Первоначально в рамках совета предполагались консультации экспертов и бизнесменов по широкому кругу вопросов, однако Кейнс отклонил этот вариант работы, опасаясь, что подобные консультации внесут неразбериху. Он убедил премьер-министра созвать небольшой комитет, куда бы вошли избранные экономисты, чья задача состояла бы в разработке решений выявленных проблем. Макдональд созвал такой комитет, и Кейнс стал его председателем. Кроме него в комитет вошли Хендерсон, Пигу, Стемпел и Лайонел Роббинс. Свои надежды на то, что комитет придет к общему диагнозу ситуации, Кейнс связывал с общим профессиональным языком участников дискуссии: по всей видимости, он полагал, что его коллеги в целом разделяют его подход, изложенный им в «Трактате о деньгах» (Skidelsky, 1992: 364).

Однако бывший союзник Кейнса Хендерсон, разделявший положения его статьи «Может ли Ллойд Джордж сделать это?»[37], стал склоняться к более консервативным предложениям. Не следует делать ничего, что повлечет за собой более высокие налоги для предприятий. В разгар депрессии, по мнению Хендерсона, любые крупные государственные расходы приведут к повышению налогов. Предвосхищение подобного развития событий вызовет тревогу среди предпринимателей. Хендерсон пишет:

Эта тревога может совсем просто привести к противоположным результатам, нежели те, на которые нацелена программа занятости, и они окажутся в замкнутом круге, будучи вынужденными запустить еще одну программу большего масштаба, которая себя не оправдает, что приведет к еще большей дыре в бюджете и к еще большим опасениям, пока они либо не откажутся от всей этой политики целиком, либо столкнуться с настоящей паникой – бегством от фунта и так далее (цит. по: Skidelsky, 1992: 366).

И он тут же добавляет, что предприниматели ожидают подобных последствий: «Там, где есть веские основания для ожиданий определенного события и основания эти такого рода, что экономика способна их понять, результаты данного события проявляются еще до его фактического наступления» (цит. по: Skidelsky, 1992: 671).

Кейнс признавал, что психологические факторы важны, однако настойчиво обращал внимание на то, что процентные ставки повысились на 50 % по сравнению с довоенным периодом и что нужно изыскать средства, необходимые для ключевых инвестиций. Помимо процентных ставок и золотого стандарта, препятствующего частным инвестициям, на заседаниях комиссии обсуждались заработные платы. Почти все экономисты были единодушны в том, что при абсолютной гибкости зарплат такой проблемы, как безработица, не было бы вовсе. Однако, как отмечал Кейнс, зарплаты оставались стабильными, по крайней мере, в последнее время. Пигу пришел к тем же выводам относительно экономической политики, что и Кейнс, тогда как другие влиятельные члены комиссии не разделяли его мнения. Лайонел Роббинс, представлявший Лондонскую фондовую биржу (LSE), указывал на то, что крах экономики – это не болезнь, которую надо лечить, а исцеление от болезни: по его мнению, Великобритания жила не по средствам. Теперь англичанам придется привести уровень жизни в соответствие с новыми реалиями.

Кейнс не без сарказма похвалил Роббинса за то, что он – едва ли не единственный, по мнению Кейнса – согласовал свои политические рекомендации со своей экономической теорией. И Кейнс, и Пигу соглашались с диагнозом, а именно с фактом недостаточной гибкости зарплат, но не считали, что эту гибкость необходимо восстановить. Они искали решение, не затрагивающее заработную плату.

Даже на аналитическом уровне Кейнс, в отличие от своих оппонентов, не считал причиной сложившейся экономической ситуации слишком высокие зарплаты. И высокая безработица, и заработные платы были обусловлены снижением цен и утратой экспортных рынков вследствие переоцененности фунта стерлингов. Зарплатный фонд съедает большую часть прибыли исключительно по причине спада производства. Кейнс в своем анализе с самого начала учитывал международный аспект экономической деятельности, тогда как другие экономисты, в частности, Пигу, включили его в свои рассуждения позже (ср. Skidelsky, 1992: 370).

Комиссия так и не пришла к единому мнению относительно экономической политики. Роббинс хотел получить от правительства права составления заключительного доклада меньшинством членов, Хендерсон и Пигу обнародовали свои возражения против планов Кейнса относительно государственного вмешательства в экономику. Вероятнее всего, консенсус мог быть достигнут по вопросу пошлины на импортируемые товары. Протекционизм казался политически приемлемым даже таким людям, как Освальд Мосли, чьи взгляды на тот период были близки к взглядам Кейнса. В итоге новая версия документа, где Роббинс получил возможность выразить свою позицию в отдельной главе, представляла собой мешанину самых разных точек зрения. Комиссии не удалось достичь консенсуса относительно заработных плат, налогов, государственных расходов и налогов на импорт. Для оценки рекомендаций EAC был создан кабинетный комитет, члены которого пришли к выводу, что

комиссия не оправдала ожиданий правительства. На практике в форме закона в 1931 году была реализована лишь рекомендация по введению таможенных пошлин. Скидельски (Skidelsky, 1992: 377) так прокомментировал политическую мудрость Кейнса: «Решив отказаться от муниципального строительства и сделать ставку на импортные тарифы, Кейнс в очередной раз продемонстрировал поразительную способность предугадывать то, что в скором времени должно было стать политически приемлемым».

Теперь, на примере дискуссий вокруг идей и политический рекомендаций Кейнса в недолгой истории Веймарской республики, мы проанализируем, почему определенная форма экономической мысли, характерная, прежде всего, для академической элиты и работающих на правительство экономистов, в сочетании с идеологическими предубеждениями могла долго и успешно противостоять реализации кейнсианской экономической политики[38].

Кейнс в Германии

Во время мирового экономического кризиса Кейнс пытался убедить в достоинствах своих политэкономических идей не только английских политиков, но и тех, кто отвечал за экономическую и финансовую политику в имперском правительстве Генриха Брюнинга (с 30-го марта 1930 г. по 30-е мая 1932 г.), которое, в свою очередь, сыграло ключевую роль в судьбе Веймарской республики. В своих мемуарах Генрих Брюнинг рассказывает[39], как 11-го января 1932 г. во время часового визита он пытался убедить Кейнса в том, что «пропагандой инфляционистских методов он подорвет основу любой разумной финансовой политики в Германии. Слушатели его доклада в Гамбурге [доклад на тему “Экономические перспективы 1932” состоялся 8-го января 1932 года; см. Keynes, 1982: 39–48; на немецком языке: Keynes, 1932] ошибочно полагали, что английское правительство разделяет его взгляды». Приезд Кейнса в Гамбург, а затем в Берлин совпал по времени с заявлением правительства Германии от 9-го января 1932 года о прекращении репатриационных выплат в ближайшем будущем[40].

Позиция Брюнинга[41] и проциклическая дефляционная политика, которую последовательно проводило его правительство, отвечали и интересам промышленности, и отчасти интересам социал-демократов (Landfried, 1976), но в первую очередь отражали «экспертное» мнение большинства политэкономов на данном этапе экономического развития Веймарской республики (ср.: von Mises, 1931; Röpke, 1932; A. Weber, 1932: 169; Kroll, 1958: 131–193; Krohn, 1981: 142–149; Landmann, 1981; Balderston, 2002: 88–99)[42].