Сборник - Идрис Шах – вестник суфизма

• Название: Идрис Шах – вестник суфизма
• Автор: Сборник
• Жанр: Религия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91271-04

Человек велик в своем потенциале, но так мало его использует. Увлекшись разумом, мы почти отказались от глубин и вершин собственного Духа.

Мы захлебываемся, бродя по колено в море информации, и отчаянно боимся упасть, если только поднимаем глаза к небу. Но тот же разум требует расширить взаимодействие с миром, смотреть и видеть, прикасаться и чувствовать, ощущать и переживать его во всей полноте.

ЭЗО-terra – территория тех, кто уже вдохнул воздух свободы и попытался рассказать об этом остальным. Это мир глазами видящих, зов в слове услышавших, воплощение Духа в сосудах человеческой смелости, безрассудства и мудрости.

ЭЗО-terra – взгляд на нашу жизнь со следующей ступени бытия, набор инструментов для будущего, оставленный нам Мастерами.

Пришло время действия со знанием!

На белоснежном мраморном надгробье его могилы высечены строки Руми: «Не смотри в мое лицо, но возьми то, что у меня в руке».

Идрис Шах (Idries Shah, Sayed Idries el-Hashimi) (1924–1996) – предприниматель и автор сотен текстов, прямой потомок Мухаммада (по одной из версий) и научный директор Института изучения культур, основатель издательства и Учитель, тайный советник властителей восточных империй, человек, одним из первых открывший Западу сокровенное знание суфизма.

В чем секрет Великого шейха суфиев, жившего в Лондоне в доме с гобеленами на стенах и запивавшего английским элем совершенно европейский бифштекс? Где таинственность, экзотика, тайное знание? Может быть, там, за фасадом биографии, хранится притча о его истинной жизни?

---

Часть 2. Юность: ветер перемен

Тяготы воины: эвакуация, бомбежки

Идрис взрослел, и, как всякого подростка, его мучили вопросы о выборе жизненного пути. Родные вершины Гималаев казались теперь такими далекими, что вспоминались все реже. Он стал воспитанником одновременно двух культур, сыном Востока и Запада. Юношу захватила скорость жизни крупнейшей европейской столицы.

Они редко выбирались из пригорода, и хотя Идрис и представлял себе, что Лондон – большой город, но все же, в первый раз очутившись там, испытал разочарование. Да, здесь были блеск, шум и все великолепие мегаполиса, но он словно не понимал, на что смотрит.

Дома – великолепны, но их величие нельзя было сравнить с величием его гор, а мечети Афганистана казались ему более похожими на сказочные дворцы, чем, например, Букингемский.

В парке громко кричали какие-то религиозные ораторы, сообщавшие о конце света или пришествии инопланетян и собиравшие вокруг себя только праздных зевак, которых обтекала равнодушная толпа. И Идрис, с детства соприкасавшийся с самым сокровенным эзотерическим знанием, с разочарованием и даже некоторым стыдом отворачивался от них…

И все же он успел всей душой полюбить новую родину, которая вначале казалась ему такой странной. С ее такими нелепыми сковывающими обычаями, как, например, отношение англичанина к своему дому. Идрису за его непродолжительную жизнь пришлось пожить во многих местах, он считал, что переезды с места на место естественны. Но англичане считали, что настоящий дом – обнесенный изгородью, с небольшим палисадником под окнами. Английские соседи Шахов, такие приветливые и предупредительные, всегда давали четко понять, что такое «частная жизнь». Границы участков были «священными», словно невидимая, но непреодолимая стена: если ее пересекали маленькие дети их соседей, их тут же забирали обратно с извинениями.

Незнакомцев не принято было приглашать в дом или даже в прихожую – с ними разговаривали строго на пороге дома (как это отличалось от обычаев клана его деда и отца!). Если их приглашали в гости, то происходило это за две-три недели, чтобы не дай бог не нарушить их планы. О своем приходе следовало сообщить заранее хотя бы телефонным звонком, хотя общение по телефону считалось чуть ли не святотатством – вдруг вы отрываете человека от телевизора или разговора или у него нет настроения общаться… Почта – гораздо более приятный способ общения: вскрыть письмо и ответить на него человек может в любое удобное для себя время. Англичане тратили очень мало денег на продукты – ежедневная трапеза семьи Идриса показалась бы любому англичанину расточительством, но привыкнуть к вкусу овсянки с зеленью Идрис так и не смог…

…Ветер оторвал его от мыслей, швырнув под ноги газетный листок с броским заголовком, сообщавшим о начале войны. Дома он читал газеты, но старательно пропускал информацию о далеких войнах, обо всем, что происходило за границами страны; ему казалось, что чтение этих сводок просто отнимает у него драгоценное время.

Война для Идриса началась внезапно – с бомбежек. А точнее, с тревожных слухов, которые так волновали его мать. Сначала до нее долетели слухи об атаке на Уимблдон и Кройдон, далекие пригороды Лондона, затем несколько бомб упали на Крипплгейт, в центре города. Король Георг VI и королева отказались оставить Лондон даже после попадания нескольких бомб в Букингемский дворец.

Идрис помнит, как тихо родители обсуждали это на кухне, переходя с английского на персидский в самые патетические моменты. В этот момент ему показалось, что устойчивый привычный мир студента колледжа, сына успешного предпринимателя, любящего сына и брата исчезает, уступая место другому, где и он сам должен быть другим.

А война наступала на мирный город. Седьмого сентября в пять часов утра шестьсот немецких бомбардировщиков одной сплошной огненной волной, несущей смерть и разрушение, прошлись над восточной частью города, сбросив тонны бомб. Возникли массовые пожары в жилых кварталах и на электростанциях, оставивших часть города без света. Город был похож на океан огня. Деревянные телеграфные столбы не выдерживали жара и начинали дымиться, а затем, как спичка, мгновенно вспыхивали сверху донизу, хотя языки пламени к ним даже не подступали.

Казалось, горела сама земля – это дымилось покрытие из деревянных дорожных колод… Ни пожарные, ни добровольцы не могли обуздать бушующее пламя. На берегах Темзы пылали оставленные там деревянные баржи, и издалека казалось, что горит сама река. От страха и безысходности люди сбегались в храмы и, стоя всю ночь на коленях, в рыданиях обращались к небесам с молитвой. Для всех, кто прошел через эту ночь, она стала самым страшным переживанием в жизни. Только в сентябре на Лондон было сброшено почти тридцать тысяч бомб, и зенитная артиллерия англичан была бессильна против немецких бомбардировщиков…

Семья Шахов не стала дожидаться этого огненного апокалипсиса, в конце августа Элизабет и дети были эвакуированы в более безопасный Оксфорд, в 90 км от Лондона. В страшной спешке и панике семья собралась; упаковав вещи и одежду, они тронулись в дорогу, не зная о том, закончится ли их путь там или им придется ехать все дальше и дальше…

Англичане в ускоренном темпе разрабатывали контрмеры – устройства, создающие радиопомехи, ложные радиомаяки, новейшие радары… Большая часть немецких войск была переброшена на Восточный фронт, и масштабные бомбардировки превратились в редкие рейды… Семья осела в Оксфорде.

Оксфорд. Три года науки

В Оксфорде, всемирно знаменитом университетском центре и административном центре графства Оксфордшир, столице студентов, жизнь текла намного быстрее и оживленнее, чем в Саттоне. Этот город славился древней историей – ведь основан он был в X веке, а уже в XII–XV веках была построена большая часть сорока колледжей. Сначала там обучались только священнослужители, и лишь потом Оксфорд стал почти обязательным этапом образования представителей высшего класса.

Больше половины населения городка во все века составляли школяры – задиры и забияки, вольнодумцы и зубрилы. В XIII веке из-за массовой драки между студентами и горожанами часть школяров вместе с профессорами сбежала в Кембридж и основала там новый университет, положив начало многолетней вражде. Железнодорожная ветка, раньше соединявшая два городка, была закрыта, а подача заявлений о приеме до сих пор производится в разное время. Когда-то великого поэта Шелли отчислили из университета за безбожие – сегодня в Оксфорде ему воздвигнут памятник. А вот духовному лидеру Кришнамурти даже после нескольких попыток не удалось сюда поступить.

Университет состоит из 39 колледжей, факультетов и семи закрытых учебных заведений, принадлежащих к религиозным орденам.

Идриса вдохновлял девиз Оксфордского университета: «Dominus Illuminatio Mea» – «Господь – мой свет». Идрис наслаждался жемчужинами живописного европейского искусства, исследуя залы прославленного оксфордского музея Ashmolean, любуясь подлинниками Микеланджело, Леонардо да Винчи, Рафаэля и Рембрандта.

В октябре, перед планируемым поступлением, он подал заявление в колледж, и после рассмотрения его рекомендательных писем и оценок Идрису прислали несколько письменных тестов, на которые он успешно ответил. Кроме того, при поступлении учитывались и оценки школьных экзаменов, которые не должны были быть ниже оговоренного балла.

И вот он стал студентом одного из самых престижных учебных заведений!

Идрис учился вполне успешно – он хотел стать мудрым.

«Желаю быть мудрым»

Люди часто путают дервишей, которые идут по суфийскому пути, и Суфи, которые уже прошли его.

Вот история, рассказанная дервишем, которая помогает осознать это различие.

...

Жил был однажды юноша, рассказывал он, который разыскал дервиша и спросил его: «Я хочу стать мудрым, как мне достигнуть этого?»

Дервиш вздохнул и ответил: «Жил некогда один юноша, похожий на тебя. Он хотел стать мудрым, и его желание было весьма сильным. Внезапно он обнаружил, что сидит, как я сейчас, напротив юноши, который спрашивает его: "Как мне стать мудрым?"»

Идрис Шах. Искатели истины

В годы студенчества Идрис, вероятно, чувствовал себя духовно одиноким – в нем происходила огромная духовная и религиозная работа, а интересы его сокурсников ограничивались обычными заботами обеспеченной молодежи – танцами, вечеринками, знакомствами с девушками, новыми марками автомобилей. Но Идрис никогда не сторонился своих сверстников, напротив, осознав свое духовное превосходство, свою непохожесть, он не раздражался из-за пустой светской болтовни и находил в ней для себя определенный отдых.

В юности он увлекался теософией, трудами Сведенборга и Парацельса, теперь Идрис пытался и не мог найти объяснения своим сильнейшим мистическим переживаниям и некоторое время потратил на то, чтобы разграничить опыт мистический и оккультный. Выбор его чтения становился все более критическим и систематичным. Он увлекся философией Спинозы, объясняющего на свой лад то, что он давно чувствовал, – духовное всеединство мира (великий философ считал, что вся множественность материальных вещей происходит из единой духовной субстанции) и возможность «третьего познания», интуитивного. Идриса привлекало и религиозное восприятие жизни в трудах Шопенгауэра, его точка зрения западного буддиста, стремившегося к нирване – освобождению от страданий через подавление воли к бытию. Идрис решил, что необходимо пополнить свои знания об основных восточных религиях.