Медеу Сарсекеев - Клад

• Название: Клад
• Автор: Медеу Сарсекеев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-265-00807-1

Талантливый казахский прозаик Медеу Сарсекеев в новом остросюжетном романе исследует сложную, зачастую насыщенную опасностями жизнь геологов.

В центре романа — столкновение различных научных теорий, мнений… Глубокий показ современной действительности позволил автору нарисовать широкую панораму жизни казахских ученых, вскрыть противоречия в творческих исканиях.

Роман звучит особенно актуально сегодня.

---

«Да, он изменился, — отметила Лида. — Табаров, которого я знала в молодости, взвешивал каждое слово. Больше помалкивал, вглядываясь в собеседника. А сегодня?.. Едва переступила порог, не закрыл рта. И раскованность его не наигранная, и слова вылетают без всякой осторожности. А на лице радость. Почаще бы тебе быть таким, Виктор Николаевич!»

— Не суди строго, Лидок! — повторял виновато. — Не успел запастись чем-нибудь вкусненьким. Попробуй яблоки, дай работу своим жемчугам…

Он намекал на белый рядок зубов Лиды, светящийся в полуоткрытый рот.

Лида горько усмехнулась. К ней пришла мысль: «Хочешь угодить моим зубам? Они у меня испытали черствого хлебушка. Ничего, выдержали. Позаботься, друг юности, о своих. Им еще придется разгрызать крепкий орешек».

Видя, что женщина не притронулась к яблокам и что она чем-то озабочена, хозяин комнаты сказал, настраиваясь на беседу.

— Я тебя слушаю, Лидок!

«Скажу сразу — все испорчу, — металось в голове женщины. — Ждет Виктор от меня совсем не того, с чем пришла. Может, отложить на завтра. На завтра?.. Нет, нет, я обязана поступить так, как обещала хорошему человеку… Поистине хорошему, если сравнить с Табаровым».

— Не спеши, Виктор… Вечер-то наш, — заметила Лида, потянувшись к яблоку.

Виктор Николаевич уловил какое-то напряжение в позе гостьи. Это состояние неловкости передалось и ему. Он тоже взял яблоко. С минуту они хрустели свежим «шафраном», вдыхая аромат сада. Неловкое молчание прервал стук в дверь. Вошла горничная с самоваром в руках. Вслед за нею еще одна, в белом фартучке, с подносом. На столе появились две большие чашки, разрисованные цветами.

Женщины молча расставили посуду, кофейник с сахарницей и удалились, пожелав приятного аппетита.

Первым засмеялся Табаров.

— Вспомнил того официанта в Томске.

— А мне он тоже запомнился! И официант, и ужин в ресторане. Едва придет в память щедрый стол, накрытый для меня, смех разбирает… Извини, конечно… Бабья блажь. Всегда приятно, если ради тебя мужчина выкладывается. Но мне почему-то не глянулся ты тогда со своими угощениями.

Табаров наполнял чашки, придвинув их ближе к крану, неспешно заваривал. Он понял: в этой комнате сейчас хозяйка она. За Лидой первое и последнее слово. Поставил дымящуюся чашку перед гостьей, поднял свою.

— Начнем?

— Почему бы и нет? — она отпивала частыми глотками, глядя больше на самовар, чем на своего собеседника. Помешивала в чашке, думала и все еще не решалась. Своим невеселым молчанием Лида как бы давала возможность Табарову приготовиться к неприятному для него разговору, которого уже не отвести никакими стараниями заботливого хозяина гостиничного номера. Но вот Лида оставила и яблоки и чай в покое. Коротко взглянув на притихшего Табарова, спросила:

— Виктор, ты уже подготовился к завтрашнему заседанию? Не удивляйся, я знаю, зачем ты снова приехал в Ускен. Ты намерен поставить нас всех на колени, перечеркнуть работу «аборигенов», навязать нечто свое…

— По крайней мере тебя я не собираюсь ставить на колени. Не клевещи, пожалуйста, не импровизируй, — гневно возразил Табаров, отбрасывая чайную ложку, которую почему-то задержал в руке. — С Кудайбергеновым у меня принципиальные споры. А ты тут при чем?

Лида молчала, слегка ошеломленная его вопросом.

— Ну вот… Ты уже расстроился.

— Сознайся, — продолжал в том же тоне Виктор Николаевич. — Кто тебе поручил этот неприятный разговор со мною? Почему ты согласилась? По моему представлению, ты должна была отмести такое грязное, унизительное для тебя поручение?!

— Не обвиняй людей, я пришла по своей воле, Виктор.

— Не верю! Ты игрушка в чьих-то грязных руках. Откуда ты знаешь, что заседание назначено на завтра? Захочу, и никакого заседания не состоится. Вот оставлю тебя в номере, и будем заседать только вдвоем.

Шутка не была принята.

— Я прочла об этом в твоих бумагах, пока ты ходил в буфет.

Табаров быстро взглянул на стопку бумаг, лежавшую на телевизоре. Все там было вразброс, как он в спешке оставил.

— Почему бы не сказать честно, — перешел он на упреки. — Подослал этот старый кретин… Ему пора уже отмерить три аршина на погосте, а он все гребет, гребет под себя, не желая замечать того, что руки ложку не удерживают… Ну, братцы мои! — кипятился Табаров, бегая по комнате. — Ну, учудил! Сам себя защитить не может, бабы его отстаивать должны! Никогда не думал!..

— Я не баба, Табаров! — прервала его Лида. — Я кандидат наук и защищаю интересы края. Давно полагалось бы знать, уважаемый доктор геологии: в нашем регионе постоянно работает на геологоразведке больше ста представительниц прекрасного пола и дело ведут не хуже вас, мужчин.

— Насчет баб я сорвался, — сказал извинительным тоном Табаров. — Ты не баба, разумеется. Женщина, каких поискать. Надо было о другом. И другое не менее занимательно. Откуда эта старая лиса пронюхала, что ты для меня не из ста — одна, из миллионов! Единственная!.. Поразительно! Не зря вы здесь считаете его богом! Только всевышний на небе мог знать о наших с тобою отношениях. Ты ведь и забежала в эту глушь, чтобы спрятать от людских глаз свое… наше прошлое. Кудайбергенов и — Лида! Уму непостижимо! Самый близкий человек на всей земле и самый заклятый враг — как вы нашли друг друга? Да… Тут мне остается лишь руки поднять вверх! Удар в пах!

— Потерпи, Табаров, со своими определениями! Я еще не все сказала. Я ничего не успела, а ты уже выложился до конца. Впереди серьезный разговор.

— Говори уж, говори! — он кривился, морщился, взмахивал кистями рук, укрощая в себе буйство мысли и возмущение поступком Ильяса, действующего исподтишка. — С чем пришла? На чем он удовлетворится?

— А если бы я и в самом деле попросила тебя отказаться от выступления на завтрашнем вашем совещании? Ну, не молчать, разумеется, а говорить только по делу и только о том, что тебе нужно для проверки своей теории. Занимайся, Витек, своей наукой, не лезь в дела здешних поисковиков.

Табаров возмущенно покачал головой. Высказанное в гневе до этой минуты было его предположением, не больше. Оказывается, влепил в самую точку! Лида пришла к нему, чтобы заткнуть рот перед заседанием по просьбе, а то и повинуясь приказу Кудайбергенова… Ну чем не сукин сын этот Ильяс Мерзаевич, как он иногда называл своего противника.

— Лидусь… А ты-то разве не могла бы ограничиться чисто женской своей ролью — не совать голову между жерновами? Извини за напоминание, что ты женщина.

— Табаров, не забывайся! — сердито сказала Скворцова. — Ты бьешь не по одному Кудайбергенову. Какие бы мы ни были, те сто из категории слабого пола да десять тысяч сильного, мы — заодно. Мы сообща создавали здесь базу для питания промышленности. Худо ли, хорошо ли, заводы не остановились. Есть разведанные запасы… Зачем действовать по устаревшей формуле: пришел, увидел, разогнал… Если хочешь знать, и моя диссертация, и вся судьба моя связаны с методами поиска руд, введенными в геологическом хозяйстве Кудайбергеновым. Свергая Ильяса Мурзаевича, ты изгоняешь отсюда всех нас, мужчин и женщин, кто шел за ним. Говоря конкретно: неужели ты втопчешь в грязь меня еще раз в жизни? Не много ли берешь на совесть, Табаров?

Внезапная догадка обожгла мозг Виктора Николаевича.

— А почему ты так… тесно связываешь свою судьбу с судьбой Ильяса?

— Я всего лишь слабая женщина, Виктор… А Ильяс Мурзаевич, несмотря на его внешнюю грубость, добрый… Он может понять человека… И тебя тоже понимает. Потому и просил поговорить по-хорошему.

Слова эти дались Лиде нелегко. Последнюю фразу она произнесла, склонившись почти к самому столу. Пальцы ее, теребившие угол скатерти, заметно вздрагивали. Когда она подняла голову, щеки ее пылали. Табаров оцепенел от догадки.

Женщина уже не могла скрыть своего смущения. Она и не пыталась так уж особенно уклоняться от его пытливого взгляда: «Зачем? До каких пор?»

Заговорила быстро:

— Мы с Кудайбергеновым свои люди… Если угодно, друзья. Веришь не веришь — это истинная правда!

Табаров не верил. Не нашел в себе опоры воспринять эти слова как должное. Но мысль о возможной близости между импозантной женщиной, какой была всегда Лида, и властным диктатором, способным на все в пределах своих владений, даже купить человека, если потребуется, не вписывалась в логический ряд ученого.

По сердцу прошелся ожог внезапно вспыхнувшей ревности. «Вот цена так называемой самостоятельности Лиды, источник ее заносчивости теперь!.. Сколько ни предлагал помириться — гнала прочь!.. А сама… со старой развалиной, от которой смердит за версту!» Откуда-то из тайников души подкатывала ярость. Табаров чувствовал: он утрачивает контроль над собой. Оставалось лишь одно осознанное желание: мстить! Делать все суперечь вездесущему Кудаю…