Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков

• Название: Арабская поэзия средних веков
• Автор: Аль-Мухальхиль
• Издательство: Художественная Литература
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1975

Арабская поэзия средних веков еще мало известна широкому русскому читателю. В его представлении она неизменно ассоциируется с чем-то застывшим, окаменелым — каноничность композиции и образных средств, тематический и жанровый традиционализм, стереотипность… Представление это, однако, справедливо только наполовину. Арабская поэзия средних веков дала миру многих замечательных мастеров, превосходных художников, глубоких и оригинальных мыслителей. Без творчества живших в разные века и в далеких друг от друга краях Абу Нуваса и аль-Мутанабби, Абу-ль-Ала аль-Маарри и Ибн Кузмана история мировой литературы была бы бедней, потеряла бы много ни с чем не сравнимых красок. Она бы была бедней еще и потому, что лишила бы все последующие поколения поэтов своего глубокого и плодотворного влияния. А влияние это прослеживается не только в творчестве арабоязычных или — шире — восточных поэтов; оно ярко сказалось в поэзии европейских народов. В средневековой арабской поэзии история изображалась нередко как цепь жестко связанных звеньев. Воспользовавшись этим традиционным поэтическим образом, можно сказать, что сама арабская поэзия средних веков — необходимое звено в исторической цепи всей человеческой культуры. Золотое звено.

Вступительная статья Камиля Яшена.

Составление, послесловие и примечания И. Фильштинского.

Подстрочные переводы для настоящего тома выполнены Б. Я. Шидфар и И. М. Фильштинским, а также А. Б. Куделиным (стихи Ибн Зайдуна и Ибн Хамдиса) и М. С. Киктевым (стихи аль-Мутанабби).

---

«Могилу найдешь ты на ложе своем…»

Перевод В. Потаповой

Могилу найдешь ты на ложе своем.
От смерти укрыться в дому невозможно.

Опоенный зельем обмана, ты — слеп.
О мире твое представление ложно.

В ущерб наслажденьям искал ты любви
У той, что тебя ненавидит безбожно.

Судьбы опрокидчивый посох отбрось!
Опора такая, увы, ненадежна.

Из праха взошел ты, и в лоно земли
Заход предначертан тебе непреложно.

«Кровавыми глазами…» Перевод В. Потаповой

Кровавыми глазами ран заплакала война.
Колючий ряд ее зубов улыбкой обнажен.

Клубясь, окутала меня, как туча, битвы пыль.
Как молнию, блестящий меч я вырвал из ножон.

Мечом кольчугу распорол, как будто полоснул
По зеркалу озерных вод, — и витязь был сражен.

Взвивался на дыбы мой конь и упадал скалой,
В жестокой схватке нанося противникам урон.

В пути ночном берет разгон мой вороной скакун
Быстрее вспышки грозовой, секущей небосклон.

Свою решимость я теперь с бессонницей сравню,
Что перебила в час ночной ленивца крепкий сон

Как будто факел смоляной горит в моей руке —
Скачу, мечом пронзая мрак, и убегает он.

Ибн аз-Заккак Перевод В. Потаповой

{364}

«В кубки юноша прекрасный…»

В кубки юноша прекрасный льет живительную влагу,
Свод небесный пробудился, блеском солнечным объят,

Горделивые тюльпаны показал нам сад зеленый,
Миртов, сумрачных, как амбра, мы впивали аромат.

«Что ж не видно маргаритки?» — стали спрашивать у сада
«Кравчему в уста вложил я маргаритку!» — шепчет сад

Виночерпий отпирался и отнекивался долго,
Но невольно тайну выдал, улыбнувшись невпопад.

«Здесь лепестками роз…»

Здесь лепестками роз на глади сонной
Играет ветерок неугомонный.

Река подобна витязя кольчуге,
Копьем пробитой, кровью обагренной.

«Колышет ветер чашечки тюльпанов…»

Колышет ветер чашечки тюльпанов.
Восход зари на них наводит глянец.

Секущий ливень сделал их краснее,
Чем старого вина густой багрянец.

«Скажи мне, ливень, в чем они повинны?» —
«Воруют у прелестных щек румянец!»

«Отцом возлюбленной клянусь…»

Отцом возлюбленной клянусь, — пускай живет он до ста лет! —
В разлуке с ней не знаю сна и верности храню обет.

Ее немилостивых глаз жестокость надобно ль пресечь,
Себя ль бессоннице обречь — кто даст несчастному совет?

Мои верблюды оттого забыли рысь и плавный шаг,
Что мне пути к ее жилью ни днем, ни ночью больше нет.

Завесу ложа я у ней откидывал своей рукой,
Когда задумчиво мерцал в пучине мрака звездный свет.

Я пылко о любви молил и, под покровом темноты,
Своею страстью побеждал ее стыдливости запрет.

Я счастлив был, во мгле ночной лаская черноту кудрей,
Обилье пышных завитков, похитивших у ночи цвет.

Ее дыханье чище рос! Напитка слаще этих уст
Найти вовек не суждено, хоть обойди ты целый свет!

Ее улыбке нет цены! Как ожерельем подарит,
И скажешь ты — одна в одну жемчужин ряд на нитку вздет!

Ее благоуханье вдаль уносит ветер поутру,
Чтоб розы амброй напоить, когда начнется их расцвет.

Откуда веет аромат — известно ветру одному.
«Где милая моя?» — спрошу. Пускай мне ветер даст ответ.

Вдоль заросли болотных трав и терний стоит ей пройти,
Как вместо них пахучий лавр да ива шелестят ей вслед.

«Ты стройнее, чем газель…»

Ты стройнее, чем газель с горных склонов Неджда.
Пусть расскажет о тебе ветерок прохладный.

Из округлого холма вкупе с ветвью гибкой
Создала природа стан девы ненаглядной.

Что же обернулась ты в горький час разлуки,
Жалости полна к моей доле безотрадной?

Сердце, очи — все твое! Уходи скорее,
Чтоб ослушаться тебя даже взору моему было неповадно!

«Поутру звучаньем струн…»

Поутру звучаньем струн разбуди кувшин и кубок!
Тихий ветер на лугу всколыхнул покров цветистый.

На рассвете пить вино — вот блаженство, если рядом
Разливается певец, белозубый, голосистый.

Спите, звезды! Красотой затмевая ваши очи,
Дивные глаза цветов изливают свет лучистый.

Мир окутала заря торжествующим сияньем.
Волшебство ее лучей пронизало воздух мглистый.

Мы любуемся тайком виночерпием-красавцем.
Кубки наполняет он влагой пьяной и душистой.

Для того похищен блеск у зубов его жемчужных,
Чтобы нас вино с водой тешило игрой искристой.

Кубок светлого вина у него в руке сверкает,
Словно полная луна блещет в дымке золотистой.

«Темноту пронизали лучи…»

Темноту пронизали лучи
Или отблеск бесценной парчи

Заиграл у тебя на щеке?
Вьется прядь, как змея, на виске.

Что губительней — эта змея
Или взоры, как стрел острия?

Из упругого лука бровей
В сердце метишь ты жертве своей.

Пронзено и мое, трепеща,
Как свеча на ветру, как свеча!

От бессонных ночей я устал.
Кто мне тернием ложе устлал?

Морем слез не залить мне огня:
Пламя жажды сжигает меня,

Когда молнии блещут в ночи,
Как в руках абиссинцев — мечи.

«Валенсия — блистающее чудо!..»

Валенсия — блистающее чудо! —
Встает перед очами всякий раз,

Своим великолепьем подтверждая,
Что я правдив и не люблю прикрас.

Ее и морем, и речной долиной
Создатель наделил, утешив нас.

Под стать прекрасной деве с крепкой грудью,
В зеленый нарядившейся атлас,

Она ветвей зеленых рукавами
Стыдливо закрывается от глаз.

Ибн Хафаджа

{365}

«О, как красноречива…» Перевод М. Кудинова

О, как красноречива песня певчей птицы!
Качаясь, ветвь зеленая под ней клонится.

Так веселись в тени, что нам дарует сад!
В нем звонкие ручьи струятся и журчат.

Броди вдоль тех ручьев, врачующих нам душу,
Пей чистое вино, напевы лютни слушай.

Деревьев много там, плоды на них висят,
На блюдо сладостей похож цветущий сад.

Как от бессонницы страдающий влюбленный,
Желт спелый мандарин, а вот цветок зеленый,

Восточный ветер увлажнил его росой;
И дерево, гордясь своею красотой,

То аромат вокруг себя распространяет,
То изумрудного листвой своей играет,

То улыбается, то вид его суров,
Когда разгневанно глядят глаза плодов.

«Из кубка дай друзьям…» Перевод М. Кудинова

Из кубка дай друзьям вина напиться,
На рощу призови дожди пролиться,

Пляши с омытыми дождем ветвями,
Перекликайся звонко с голубями.

Мир и усладу ветер навевает,
Он с апельсинным деревом играет,

И захмелели ветви на мгновенье,
Пьянящего отведав дуновенья.

«Восточный ветер…»