Вадим Денисов - Антибункер. Погружение

• Название: Антибункер. Погружение
• Автор: Вадим Денисов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83212-5

Третья Мировая война завершилась против воли ее участников…

Чудовищным «миротворцем» стал вирус Робба, выкосивший большую часть населения Земли. Перед старшим сержантом Арктической бригады Алексеем Исаевым встал нелегкий выбор: либо заживо похоронить себя в бункере, изолированном от внешнего мира, и превратиться в крысу, подъедающую запасы, сделанные в мирные времена, либо лицом к лицу встретить все кошмары постапокалиптического мира. Выжить и победить или проиграть и умереть…

---

И она нежно погладила его по голове.

– Ничего, у меня вторая пачка в медпункте лежит, и ещё кое-что по мелочам. Сумку одолжите, схожу, принесу, – сказал я. – Неужели в сельпо ничего не осталось?

– Соль одна да перец с уксусом, – сказала хозяйка, набирая плашки из поленницы в подол. – Когда всё это безобразие началось и оставшиеся в живых люди по глупости своей бежать начали, послушав дурачка нашего, главу администрации, в Разбойное кержаки заявились… Посмотрели они молча на кипешню, дождались, когда последний буксир отчалит, да и выгребли продукты из закромов, из магазина и изб, подчистую.

– Про вас и не вспомнили, – догадался я. – А соль?

– У них и своей достаточно, варят. Мы с дедом гриппом болели, может, потому и вирус этот нас не одолел. Дома сидели. Я одна к берегу ходила, смотрела…

– И сейчас сидим, как совы, – отметил старик без всякой злости, разве что особо энергично почесал колено. – Даже ходить не могу толком.

– Ему витамины надо, молодой человек! А у нас ни мяса, ни рыбы, одни огурцы из парников. Когда ещё на огороде вызреет, лето раннее.

– В аптеке есть! – вспомнил я.

Бабуля поморщилась.

– Химия в шариках, рекламный обман и денежный расход! – решительно заявила она, ломая стереотип. – Можно горстями лопать, а всё едино цинга начнётся. Природные витамины нужны, настоящие.

– Многие умерли?

– Ох, Алексей, очень много народу полегло… Пенсионеров у нас хватало, а охотников да рыбаков совсем мало. Ведь поначалу Разбойное и прочие посёлки да станки на карантин закрыли, думали уберечься. Только не вышло у них ничего, раньше надо было закрываться! Многие из наших помощи так и не дождались. Соседи померли, Кучеренки, тоже пожилые люди. К ним я частенько захаживала, помогала, чем могла, да и они всегда отзывались. Хозяйка до последнего дня пыталась ходить… А сестра у неё парализованная была, всегда молчала. Так молча и сгинула.

Элеонора Викторовна провела тыльной стороной ладони по глазам.

– Через дом новенькие жили, городские, в Разбойное приехали совсем недавно, из Красноярска. Эти, дед, да как их? Слово уж больно чудное!

– Дауншифтеры! – без запинки выпалил дед.

– Во-во, прости господи… С ними встречались всего пару раз, познакомиться как следует не успели. Хозяин в клубе работал, очень вежливый был человек, даже с детьми чумазыми здоровался. Вечерами там порой было шумно, музыка играла, сам почти каждый день на баяне репетировал. Двое деток, хорошая семья… Теперь на погосте лежат. Возле тополиной рощи ручеёк журчит, там у нас погост, старинный. Их в защитных костюмах хоронили.

– Дурака валяли, толку от этих костюмов, – пробурчал Геннадий Фёдорович.

– Будет тебе ворчать да перебивать, сам тогда рассказывай! – решила хозяйка и пошла в избу.

Вскоре над трубой поднялся сизый дымок.

Комарья в посёлке не очень много, мошка ещё не поднялась, зато разлетались злые и кусучие оводы. Гадская тварь, сразу кусок мяса вырывает. Если к комарью и мошке я давно привык, как к неизбежной проблеме, и не психую, то оводы способны вывести из себя кого угодно. Надо бы в аптеке репелленты поискать. Хотя у моих новых знакомых наверняка есть берёзовый дёготь, разбавленный подсолнечным маслом – средство вонючее, пачкающее, но кровососов отпугивает.

Откинувшись на стену, Геннадий Фёдорович, не очень-то и расстроившийся после ухода супруги, с удовольствием начал рассказ, а я слушал и уточнял. Наверное, слишком часто, потому что дед не выдержал и спросил:

– Да что же ты ничего не знаешь-то? Не доводили, что ли, отцы-командиры?

– Мы, дедушка, до последнего дня на главной базе сидели, на Северной Земле. Кое-что доводили, конечно… Только служба есть служба, а там вируса нет. Я и подхватил его поздно, на Диксоне, скорее всего. Инкубационный период семь дней, а в Дудинке, как говорил, порт судно не принял, Норильск закрылся.

– Норильску можно закрыться, оно конечно, серьёзный город, – авторитетно заметил Геннадий Фёдорович. – Слушай дальше.

Смертность в этом посёлке, расположившемся на Енисее между Бахтой и Бором, была очень высокая, какое-то время больные заняли в ФАПе все палаты. Лежали как местные, так и доставленные из Негатино, староверческой деревни в тайге, связанной с прибрежным посёлком грунтовой дорогой, что начинается от вертолётной площадки. В Негатино более двадцати хозяйств, и больше ничего нет. Кроме того, в куст медицинского обслуживания входили четыре зимовья и станция гидрологов, что стоит выше по реке. Раньше приезжали заболевшие работники с золотого прииска, но там год назад работы свернули, хотя муть всякая по выработкам шастает.

– А много на реке закрытых поселений или все уже плюнули?

– Нет у нас теперь телевизора, молодой человек, некому поведать! – развёл он руками. – Раньше-то много чего рассказывали! Что вирус Робба ничуть не опасней будет, чем та самая «эбола», мать её так, что населению волноваться не стоит, главное – соблюдать гигиену, мыть руки перед едой, хе-хе… Не верил никто в этот вирус, не до вируса, когда война началась, вот о чём все судачили!

– Даже медики не забили тревогу?

– Медики? Хе! Этот чухонец, Ингмар Йонович, самым первым и удрал! Как считаешь, пробил он тем самым тревогу или нет?

Я кивнул.

– А вот мы не поняли! Он ведь девчатам соврал, что в Красноярске его хорошие знакомые уже запустили в производство чудо-вакцину, осталось самое малое: привезти сюда, понимаешь? И опять поверили, ждали люди, ведь сам заведующий ФАПом это сказал, здесь люди доверяют медицине!

Все мы во что-то верили, пока не началось. Я с некоторых пор вообще не хочу ни во что верить, обжёгся. Комбат тоже рассказывал о вирусе, ага. Как надзорные органы закрыли границу с Европой, потом с Китаем. Уверял, что ничего страшного не произойдёт: «Перекроют Енисей, две трассы и тройку аэропортов, установят карантины, посты, инфракрасные детекторы. Медицина у нас сильная, так что никто не прорвётся, парни, это Сибирь!»

Да мы и не переживали. Служба быстро переставала быть мирной. К архипелагам и побережью материка всё чаще стали подходить чужие подлодки, начались диверсии, попытки высадки десантов, пошла война в воздухе. Перед самым дембелем я два месяца провёл в рейдах по шхерам Минина, натовские ДРГ искал. Какие тут болячки…

А местные молодцы! Обзывали главмедика чухонцем, но доверяли.

Северный человек в быту и работе самостоятелен, даже самодостаточен. По-житейски очень расчётлив, свою выгоду понимает отлично, часто хитёр в общении, и почти всегда настороженно относится к чужакам, особенно к официальным лицам. Например, к рыбинспекторам и самонадеянным краевым полицейским да следователям, приехавшим на разборки по уголовному делу. Тут вообще начинается сплошная омерта…

Однако, стоит чиновнику стать местным, как ему начинают верить почти безоговорочно – он же за общину радеет! За большую семью. Он не просто свой, а ещё и квалифицированный специалист в какой-либо области, как не доверять! Почему почти безоговорочно? Потому что нет альтернативного источника информации. Телевизор не спасает. С экрана расскажут о Москве и Европе, о далёкой Америке и чуть более близкой Украине, в лучшем случае, о делах в краевой столице… Проблемы удалённых поселений никого не интересуют, и единственный рупор оказывается в руках местечкового начальства. Сказал главный медик, что поедет за спасительной вакциной, значит, ровно так и сделает, не обманет, его же весь посёлок с надеждой ждать будет, местный ведь, не может такой человек подвести! В тайге своих не бросают, это тебе не государство.

– Девушки ещё долго работали, по-честному. Вот и с тобой возились до последнего. А потом и они начали умирать. Зину и Ольгу я похоронил, три дня назад.

Тут мне в башку что-то толкнуло, и я опомнился. Зачем вообще кого-то судить, на фиг на них проецировать свой опыт и установки, кто ты такой? Люди здесь жизнь прожили, им видней. Это проверенная веками уникальная община из независимых людей. Именно на коренных, как раньше называли, на старожильцах, из века в век весь Енисей держался. У поселковых свои беды и проблемы имеются, и вполне может быть, что именно они и выживут, как не раз уже бывало в истории.

– Что же меня не развязали, чуть кисть не вывихнул. Спасибо, воду оставили и дверь открыли, не пришлось окно вышибать.

Старик глухо засмеялся.

– Как же тебя развязывать, если ты вот-вот должен был синяком стать?

Я не понял. Это прикол такой?

Прекратилось тревожное гудение налетающих штурмовиками оводов, наступил тот момент, когда всё вдруг стихает. Над крышей старого сруба, срывая дымок последним порывом, пролетел южный ветерок, дождя не последовало. По всей видимости, давление скачет, насекомые такой перепад чутко улавливают, прячутся.

– Что значит синяком, дедушка? – Я даже встал, покривившись от ноющей боли в ногах, опять долбит, что ты будешь делать, правду бабка говорит, всем нужны настоящие витамины… – Как на духу, ни разу не присаживался, перед Уголовным кодексом по жизни чист.